Духота в квартире свекрови стояла невыносимая. Антонина Петровна, как всегда, натопила так, словно за окном трещал мороз, а не цвела майская сирень. Галина сняла кофту, оставшись в легкой блузке, и невольно поморщилась — в воздухе витал странный запах лекарств, старости и чего-то еще, неуловимого, но тревожного.
— Садись, Галочка, садись, — засуетилась свекровь, выдвигая стул. — Сейчас борщец отведаем. Я его по своему рецепту делала, еще от мамы достался.
Галина послушно села. Вокруг стола уже собрались все: муж Виктор, его сестра Наталья с сыном Кириллом, дядя Петя — дальний родственник свекрови. Странно, что собрали именно семейный совет. Обычно на дни рождения звали, на Новый год.
— Ты пока салатик накладывай, — свекровь подвинула к ней тарелку с оливье.
Разговор сначала тек неспешно — про погоду, про соседку с пятого этажа, про новую аптеку на углу. Галина постепенно расслаблялась. Может, и правда просто решили собраться, посидеть по-семейному?
— Галь, а ты ведь хорошо зарабатываешь, да? — вдруг спросила Наталья, отставляя пустую тарелку.
— В смысле? — Галина замерла с вилкой в руке.
— Ну, у тебя же своя бухгалтерия, клиенты. А у меня вот с работой туго, сократили недавно...
Виктор кашлянул и уткнулся в тарелку.
— Наш Витенька теперь на пенсии, — подхватила свекровь, — а пенсия... сами знаете какая. На лекарства едва хватает.
Галина почувствовала, как что-то неприятно сжалось внутри. Теперь понятно, зачем ее позвали.
— Мы тут думали, — дядя Петя поковырял зубочисткой в зубах, — семья должна держаться вместе. Поддерживать друг друга.
— Особенно когда у кого-то есть возможность, — добавила Наталья, многозначительно глядя на Галину.
— А у кого-то этой возможности нет, — снова вступила свекровь. — Вон, у Наташи крыша течет, ремонт нужен. У меня давление скачет, лекарства дорогие. А Кирюше в институт поступать...
Кирюша, тридцатилетний детина с печальными глазами, согласно кивнул и потянулся за добавкой салата.
— Вот мы и подумали, — свекровь положила руку на руку Галины, — ты же не откажешь семье? Мы сколько тебе помогали! Витю вырастили, вам на свадьбу подарки дарили. Теперь твоя очередь.
Галина почувствовала, как что-то внутри нее ломается. Ей стало трудно дышать. Она посмотрела на мужа, ища поддержки, но тот старательно избегал ее взгляда.
— А сколько вам... нужно? — выдавила она. Вопрос прозвучал как сдача позиций.
— Ну, для начала тысяч двадцать в месяц, — деловито начала свекровь. — Мне на лекарства, Наташе на ремонт...
Галина сидела, вцепившись в край стола. Ей вдруг стало ясно: это не разовая помощь. Это начало чего-то бесконечного. Они будут тянуть из нее деньги, сколько смогут. И никогда не остановятся.
— Я... подумаю, — пробормотала она, глядя в тарелку.
— Чего тут думать-то? — удивилась Наталья. — Мы же семья! Так и договорились, да?
— Договорились, — эхом отозвалась свекровь.
Виктор молчал. И это молчание ударило Галину сильнее любых слов. Она вдруг с ошеломляющей ясностью поняла, что осталась одна. Совсем одна против своры родственников, которые видели в ней только кошелек.
Галина посмотрела на них всех — улыбающихся, уверенных в своей правоте — и почувствовала, как внутри расползается холодное, вязкое чувство. Это была даже не обида. Это было что-то похожее на страх. И на тоску. И на предательство.
Тихое непослушание
Настенные часы в прихожей пробили одиннадцать, когда Галина, наконец, смогла прилечь. День выдался суматошным — два новых клиента, гора отчетов, а после того злополучного ужина у свекрови голова гудела, словно внутри поселился целый улей.
Виктор уже лежал в постели, уткнувшись в телефон. По экрану бежали строчки новостей. Галина присела на край кровати, расчесывая волосы. Она уже третий день пыталась начать этот разговор.
— Витя, нам надо поговорить, — тихо сказала она.
— М-м-м? — отозвался муж, не отрывая взгляд от экрана.
— Витя, это серьезно. Про твою маму, сестру и... эти деньги.
Виктор вздохнул, отложил телефон и повернулся к ней.
— Галь, ну чего ты опять? Мама уже старенькая, ей помощь нужна. А у Наташки с деньгами совсем туго.
Галина стиснула в пальцах расческу.
— Я понимаю. Но двадцать тысяч каждый месяц — это слишком много. И потом... это же не закончится, Вить. Сегодня двадцать, завтра тридцать, послезавтра...
— Не преувеличивай, — поморщился Виктор. — Ты же не последнее отдаешь.
— А ты сам что? Ты же теперь на пенсии, не работаешь — почему ты ничем не помогаешь своей матери?
Виктор поджал губы.
— У меня пенсия маленькая, сама знаешь.
— А у меня, значит, денег куры не клюют? — Галина почувствовала, как внутри поднимается волна обиды. — Я тоже не олигарх какой-нибудь, Витя. Я каждый день горбачусь с этими отчетами.
— Ну и что ты предлагаешь? Бросить мать без помощи? — в голосе мужа появились раздраженные нотки.
— Нет, но...
— Вот именно. — Виктор снова взял телефон. — Сделай, как хочешь. Только не втягивай меня в эти разборки.
Он отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Как всегда. У них так часто происходило — стоило начать сложный разговор, как Виктор закрывался. Выстраивал стену.
Галина легла на свою половину кровати. По потолку плясали тени от уличных фонарей. Внутри всё сжималось от смеси вины и обиды. Почему всё это свалилось именно на нее? Почему она должна?
Телефон на тумбочке звякнул сообщением. Галина потянулась, взглянула на экран — Наталья.
«Галочка, выручай! Срочно нужно 5 тысяч на лекарства для мамы. До зарплаты всего три дня осталось, потом верну».
Галина смотрела на сообщение, и что-то внутри нее медленно, но решительно переворачивалось. Три дня до зарплаты. А потом будет новая причина. А потом еще одна.
Пальцы зависли над клавиатурой. Обычно она сразу же соглашалась, переводила деньги — и Наташке, и свекрови, и даже Кириллу, когда тот канючил на новые кроссовки.
«Прости, сейчас не могу. Все деньги вложила в работу, сама на мели», — напечатала она и, зажмурившись, нажала «отправить».
Сердце колотилось так, словно она прыгнула с парашютом. Ей никогда не приходилось отказывать родственникам. Всегда была «хорошей девочкой». Всегда говорила «да», даже когда хотелось кричать «нет».
Телефон снова звякнул.
«Ясно. А мама, значит, без лекарств пусть сидит?»
Галина закрыла глаза. Нет, сегодня она не поддастся. Она просто... полежит. И ничего не будет делать.
Странно, но вместе с приступом вины пришло и что-то еще. Что-то похожее на робкое, слабое, но уже нарастающее чувство свободы. Как будто она впервые за долгое время смогла вдохнуть полной грудью.
Горькая правда
Универмаг гудел предпраздничной суетой. Галина медленно двигалась между полками, выбирая продукты к выходным. В последнее время она стала особенно внимательно относиться к ценам. После того, как отказала Наталье, внутри поселилось странное чувство — смесь вины и какой-то новой, непривычной решимости.
Наташка с тех пор звонила еще дважды. Оба раза Галина находила силы отказать. «Не могу сейчас», «Давай в следующем месяце». А свекровь теперь при встрече поджимала губы и демонстративно вздыхала, жалуясь на давление и «копеечную пенсию».
Галина положила в корзину пачку гречки и замерла у витрины с колбасами. Телефон в сумке настойчиво завибрировал.
— Да, слушаю, — ответила она, прижав трубку плечом к уху и продолжая разглядывать ценники.
— Галочка, это я! — голос Натальи звучал непривычно радостно. — Как ты? Занята?
«Что ей опять нужно?» — мелькнуло в голове.
— В магазине я. Выбираю, что на ужин приготовить.
— Галочка... — голос Натальи стал медовым, — ты извини, что я тут пристаю со своими просьбами. Но ситуация правда безвыходная. Маме новые таблетки от давления нужны, кардиолог прописал. А они знаешь какие дорогие? Три тысячи за упаковку!
Галина почувствовала, как внутри что-то сжалось. Старый механизм вины начал раскручиваться. «А вдруг правда нужно?»
— Я бы сама купила, — продолжала Наталья, — но с работой совсем беда. Обещали в регистратуру взять, в поликлинику, но пока тишина. А у Кирюши зарплата только через неделю...
— Наташ, я подумаю, — неуверенно ответила Галина.
— Спасибо, Галочка! Я знала, что на тебя можно положиться! Мы тебе потом обязательно вернем!
Разговор окончился, а Галина так и стояла с телефоном у уха. Три тысячи. Не так уж и много. Может, и правда помочь?
Она двинулась дальше по магазину, думая о том, как перераспределить деньги до конца месяца. Впереди маячил отдел электроники — яркие витрины с телевизорами и смартфонами. И вдруг Галина остановилась как вкопанная.
У стенда с новыми моделями телефонов стоял Кирилл — племянник, сын Натальи. Он оживленно обсуждал что-то с продавцом, вертя в руках дорогущий смартфон. Галина инстинктивно шагнула за стеллаж с бытовой техникой, наблюдая за племянником.
— Отличный выбор, — донеслось до нее. — Лучшая модель в этой ценовой категории. Камера топовая.
— Беру, — кивнул Кирилл. — На карту скидка будет?
Продавец закивал, и они двинулись к кассе.
Галина застыла, не веря своим глазам. «Зарплата только через неделю», — эхом отдавался в голове голос Натальи. А еще — «мама без лекарств», «крыша течет», «денег совсем нет»...
Сердце заколотилось, к горлу подступила тошнота. Галина быстро сделала несколько шагов в сторону, чтобы не столкнуться с племянником. В голове крутилась одна мысль: «Они меня обманывают. Все это время — обманывали».
Она стояла, вцепившись в ручку корзины, и смотрела, как Кирилл, довольно улыбаясь, выходит из магазина с глянцевым пакетом в руках. С пакетом, в котором лежал телефон за тридцать, а то и сорок тысяч. А она, дура, чуть не перевела им деньги «на лекарства»!
Что-то холодное и твердое сформировалось внутри. Чувство, которое она не испытывала раньше. Злость. Настоящая, чистая злость. И странное, пугающее ощущение ясности, словно пелена спала с глаз.
— С вами все в порядке? — участливо спросила проходившая мимо женщина.
Галина заметила, что стоит, вцепившись в тележку, с застывшим лицом.
— Да, — тихо ответила она. — Теперь — да.
Время расставить точки
Галина расставляла чашки на столе и поглядывала на часы. Без пятнадцати шесть. Скоро начнут собираться. Она сама всех пригласила — и свекровь, и Наталью с Кириллом, и даже дядю Петю. Семейное чаепитие. Так и сказала по телефону: «Приходите, есть разговор».
Виктор сидел в кресле, нервно постукивая пальцами по подлокотнику.
— Может, не надо этого всего, Галь? — спросил он уже, наверное, в пятый раз. — Зачем скандал затевать?
— Это не скандал, — спокойно ответила Галина, расправляя скатерть. — Это разговор.
Внутри всё дрожало, но внешне она оставалась удивительно спокойной. За три дня, прошедших после случая в магазине, что-то в ней окончательно переменилось. Или сломалось. Или, наоборот, срослось.
Звонок в дверь раздался ровно в шесть.
— Галочка, милая! — защебетала свекровь с порога, протягивая пакет. — Я тут пирожков напекла. С капустой, как ты любишь.
За ней вошли Наталья — напряженная, с бегающим взглядом, Кирилл — с новеньким смартфоном в руках, и дядя Петя, как всегда, с запахом дешевого одеколона.
— Проходите, садитесь, — Галина указала на стол. — Чай уже готов.
Все расселись, поглядывая друг на друга. Что-то в атмосфере было не так. Обычно Галина суетилась, улыбалась, расспрашивала. А сейчас сидела прямо, сложив руки на столе, и молчала.
— Так о чем разговор-то? — не выдержала наконец Наталья, отхлебнув чай.
Галина посмотрела ей в глаза.
— О деньгах.
В комнате повисла тишина.
— Я хотела бы кое-что вам показать, — Галина достала из папки несколько листов бумаги. — Вот здесь, — она разложила их на столе, — мои расходы за последний год. Квартплата, еда, лекарства для меня и Виктора. А вот здесь, — она положила сверху еще один лист, — суммы, которые я отдала вам. Всем вместе — двести сорок шесть тысяч за год.
Свекровь издала какой-то звук, похожий на хмыканье.
— И что такого? Родственники должны помогать друг другу.
— А вот здесь, — Галина достала еще один лист, — список причин, по которым вы просили деньги. Лекарства для мамы, ремонт крыши, оплата курсов для Кирилла... — она посмотрела на племянника. — Кстати, как твой новый телефон? Хорошо фотографирует?
Кирилл дернулся и покраснел. Наталья побледнела.
— Ты за нами следишь, что ли? — возмутилась она.
— Нет. Просто случайно увидела Кирилла в магазине. В тот самый день, когда ты звонила просить денег на лекарства для мамы.
Наталья открыла рот, но не нашлась, что сказать.
— Я не буду больше давать вам деньги, — тихо, но твердо сказала Галина. — Ни рубля.
— Да ты что такое говоришь? — всплеснула руками свекровь. — Мы же семья! Витя, скажи ей!
Все повернулись к Виктору. Он смотрел в свою чашку, избегая взглядов.
— Семья, — медленно произнесла Галина, — это когда все друг другу помогают. А не когда одни только берут, а другие только дают.
— Мы тоже помогаем! — возмутилась Наталья. — Морально поддерживаем!
Галина горько усмехнулась.
— Знаешь, что я поняла? Я всю жизнь старалась быть хорошей. Для всех. Удобной. Послушной. И что в итоге? Вы видите во мне только кошелек. А я устала. Устала работать на две семьи. Устала чувствовать себя виноватой, когда говорю «нет».
— Неблагодарная! — голос Натальи сорвался на крик. — После всего, что мы для тебя сделали! Витя, скажи ей! Да скажи же ты ей!
И тут Виктор поднял голову. В его глазах читалось что-то новое — то ли стыд, то ли решимость.
— Хватит, Наташа, — сказал он негромко. — Галя права. Хватит.
Галина замерла. Она не ожидала поддержки от мужа. Совсем не ожидала. За двадцать лет брака Виктор ни разу не шел против воли матери.
— Что? — Наталья задохнулась от возмущения. — Ты предаешь родную семью?
— Нет, — покачал головой Виктор. — Галя и есть моя семья. А мы... мы и правда обнаглели.
Свекровь поджала губы так сильно, что они превратились в тонкую полоску.
— Я вижу, разговор окончен, — произнесла она тоном оскорбленной королевы. — Пойдемте отсюда. Нам тут не рады.
Она поднялась, за ней встали Наталья и дядя Петя. Только Кирилл замешкался, глядя то на мать, то на Галину.
— Извините, тетя Галя, — вдруг пробормотал он, опуская глаза. — Я не хотел...
— Кирилл! — рявкнула Наталья, и он, ссутулившись, поплелся к выходу.
Хлопнула входная дверь. В квартире стало тихо-тихо.
— Ну вот и всё, — выдохнула Галина. Внутри было пусто. Ни радости, ни облегчения, ни злости. Только усталость. И странное чувство свободы.
Виктор встал, подошел и неловко обнял ее за плечи.
— Прости меня, — тихо сказал он. — Я должен был давно это сделать.
Галина прикрыла глаза и вдруг почувствовала, как по щеке катится слеза. Первая за весь этот долгий, трудный день.
Время для себя
Солнечные лучи плясали по глянцевым страницам каталога. Галина листала его, ощущая непривычное волнение — словно в юности, когда все казалось возможным, а будущее — ярким и безграничным.
— Вам что-нибудь подсказать? — молоденькая девушка-консультант улыбнулась, поправляя бейджик на лацкане пиджака.
— Да, пожалуй, — Галина указала на разворот с фотографией лазурного моря. — Что скажете про этот тур? Крым, пансионат «Морская жемчужина».
— Отличный выбор! — оживилась девушка. — Пляж в пяти минутах ходьбы, трехразовое питание, экскурсии включены в стоимость. Когда бы вы хотели поехать?
— В июне, — Галина сама удивилась твердости в своем голосе. — На десять дней.
После того злополучного семейного совета прошел месяц. Родственники мужа как будто растворились — ни звонков, ни визитов. Только Кирилл однажды позвонил, извинился неловко, сказал, что ему стыдно. Галина не стала его упрекать — просто пожелала удачи. Все-таки он еще молодой, может, и одумается.
А вот с Виктором за этот месяц что-то неуловимо изменилось. Он стал внимательнее, начал помогать по дому. Вчера вдруг заговорил о ремонте в ванной — сам, без напоминаний. А главное — больше не отворачивался к стенке, когда она заводила серьезный разговор.
— Вы одна поедете или с супругом? — вопрос консультанта вернул ее в реальность.
— Одна, — Галина улыбнулась. — Муж не любит жару.
Это была правда. Виктор всегда избегал поездок на юг. А она любила море. Просто забыла об этом в круговерти забот и проблем.
Консультант начала оформлять документы, а Галина смотрела в окно и думала о том, как все изменилось. Раньше она не могла и представить, что оставит деньги себе, а не отдаст кому-то из бесконечной череды «нуждающихся» родственников. Раньше мысль о поездке к морю вызвала бы только приступ вины.
— Ваш паспорт, пожалуйста, — попросила девушка, и Галина протянула документы.
Когда все было оформлено, она вышла из офиса туристической компании с путевкой в руках. В кошельке сразу стало легче — но это не вызывало тревоги. Наоборот, появилось ощущение странного, пьянящего освобождения.
Вечером Галина достала с антресолей старый, потрепанный чемодан. Когда-то в нем хранились зимние вещи, а теперь... теперь он отправится с ней к морю. Она открыла молнию, вытряхнула пару забытых шарфов и поставила чемодан на кровать.
— Что ты делаешь? — Виктор замер в дверях спальни.
— Собираюсь, — просто ответила Галина. — Я сегодня путевку купила. В Крым. На десять дней.
Она ждала вопросов, возможно, даже упреков. Но Виктор только кивнул и сел на край кровати.
— Давно пора, — сказал он неожиданно мягко. — Ты заслужила отдых.
Галина замерла с футболкой в руках.
— Ты правда так думаешь?
— Конечно, — он пожал плечами. — Я, знаешь... я ведь многое понял за этот месяц. Ты всегда была для всех опорой. А тебя кто поддерживал?
Галина не нашлась, что ответить. Этот новый, внимательный Виктор все еще казался ей незнакомцем.
— Мама звонила сегодня, — вдруг сказал он.
— И что? — напряглась Галина.
— Извиняться хотела. Но я сказал, что сейчас не время. Пусть подождет, когда ты вернешься.
Галина улыбнулась. Это была первая искренняя улыбка за долгое время.
Она подошла к шкафу и вытащила летнее платье, которое не надевала, наверное, лет пять. Приложила к себе, закружилась перед зеркалом.
— Как думаешь, еще подойдет?
— Конечно, — улыбнулся Виктор. — Ты у меня красавица.
Он подошел, неловко обнял ее за плечи.
— И знаешь что? — продолжил он. — Я думаю, нам обоим стоит начать жить немного для себя. Я тут все думал... может, мне подработку найти? Чтобы не только на твоей шее сидеть.
Галина прислонилась к его плечу. Внутри разливалось удивительное спокойствие. То самое чувство, когда знаешь, что все идет правильно. Своим чередом. Так, как должно.
Перрон был залит солнцем. Галина стояла у вагона с маленьким чемоданом в руке. Поезд на Симферополь отправлялся через пятнадцать минут.
— Звони каждый день, — Виктор стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу. — И фотографии присылай.
— Обязательно, — кивнула Галина, поправляя соломенную шляпку. — Ты точно справишься один?
— Справлюсь, — усмехнулся Виктор. — Не маленький. И... Галь, я правда рад за тебя. Ты заслужила это время. Свое время.
Прозвенел первый звонок. Галина поцеловала мужа в щеку и поднялась по ступенькам в вагон. Нашла свое место у окна, помахала Виктору.
Ей вдруг вспомнилось, как двадцать лет назад они познакомились на таком же вокзале. Она тогда была совсем девчонкой, полной надежд и мечтаний. Потом эти мечты как-то незаметно растворились в повседневности, в чужих проблемах, в бесконечных «надо» и «должна».
А теперь... теперь она возвращала себе себя. По маленькому кусочку, шаг за шагом.
Поезд тронулся, набирая ход. Галина смотрела, как уплывает перрон, как машет ей Виктор, становясь все меньше и меньше. Она не испытывала ни тревоги, ни сожаления. Только тихую радость и предвкушение.
Впереди было море. И десять дней — только для нее одной. Десять дней свободы, о которой она так долго забывала.
Галина откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. В купе пахло дорогой и новыми возможностями. А за окном мелькали деревья, дома, целая жизнь — теперь уже немного другая. Жизнь, в которой она наконец-то научилась говорить главное слово.
Слово «нет» — тем, кто этого заслуживает.
И слово «да» — самой себе.