Звонок в дверь раздался в половине шестого вечера. Я как раз заваривала чай — крепкий, с чабрецом. Такой всегда пила моя мама, царствие ей небесное. В голове мелькнула мысль — наверное, соседка Анна Петровна, опять забыла взять газету из почтового ящика.
— Иду, иду, — откликнулась я, вытирая руки о передник.
Открыв дверь, я замерла. На пороге стояла моя племянница Марина с мужем и двумя огромными чемоданами. Вот те на! А ведь не предупреждали...
— Тётя Валя! — Марина бросилась ко мне с объятиями. От неё пахло дорогими духами и лёгким беспокойством. — Как же я рада тебя видеть!
Её муж, Игорь, стоял чуть поодаль, неловко переминаясь с ноги на ногу. Мы виделись всего раз, на их свадьбе три года назад. Он был такой же — высокий, поджарый, с вечно бегающим взглядом.
— Здравствуйте, Валентина Михайловна, — он протянул руку. — Простите за вторжение.
В прихожей стало тесно. Трое взрослых людей, два чемодана, и какая-то недосказанность, повисшая в воздухе.
— Проходите на кухню, — я отступила, пропуская их. — Чаю хотите?
Марина, не снимая плаща, присела на краешек стула. Она всегда была красивой девочкой — вся в мою покойную сестру. Те же выразительные глаза, те же пухлые губы, та же манера теребить мочку уха, когда волнуется. Сейчас она явно нервничала.
— Тётя Валя, у нас такая ситуация... — она замялась, бросив взгляд на мужа.
— Мы продали квартиру, — продолжил за неё Игорь. — Появилась возможность купить дом за городом, но он ещё не готов. Ремонт, документы, сами понимаете...
Я кивнула, хотя на самом деле не очень понимала, зачем продавать квартиру до того, как новое жильё готово.
— Нам нужно где-то пожить всего пару месяцев, — Марина взяла меня за руку. — Тётя Валя, мы можем остановиться у тебя?
Я почувствовала лёгкий холодок в груди. Мой уютный мирок, моя тишина, мои привычки... Но разве могла я отказать дочери моей сестры?
— Конечно, деточка, — улыбнулась я. — Раскладывайтесь в гостиной. Там диван удобный.
— Тётя Валечка! — Марина бросилась ко мне с объятиями. — Ты просто спасительница! Мы будем тихими-тихими, даже не заметишь нас. И, конечно, мы будем участвовать в расходах.
— Да, разумеется, — поддакнул Игорь, впервые искренне улыбнувшись. — Мы ведь не нахлебники какие-то.
Они устроились быстро. Марина расставила какие-то свои безделушки на журнальном столике, Игорь распаковал ноутбук. Я смотрела на них, суетящихся в моей квартире, и не могла отделаться от странного предчувствия. Вроде и родная кровь, а будто чужие люди в доме.
— Мы вам тут не помешаем? — как бы между прочим спросил Игорь, когда я принесла им постельное бельё.
— Что ты, что ты, — я отмахнулась. — Квартира большая, места всем хватит.
Перед сном я долго стояла у окна на кухне. В темноте отражалось моё лицо — немолодая женщина с добрыми глазами и лёгкой тревогой в уголках губ. «Всего пара месяцев», — повторила я про себя. — «Что может случиться за пару месяцев?»
Как же я ошибалась...
Чужие руки
Прошла неделя. С утра пораньше я выскочила в поликлинику. Суставы ныли всё сильнее, а до талончика к ревматологу я добиралась третий месяц. Отсидела очередь, получила свои рецепты, заглянула на рынок за свежими овощами. День выдался хлопотный, и вернулась я домой к обеду уставшая, но довольная — впереди маячил тихий вечер с любимым сериалом.
Едва переступив порог, я почувствовала — что-то не так. Воздух будто сгустился, стал чужим. В нос ударил запах незнакомого освежителя, приторно-сладкий, как в общественных туалетах. Я поморщилась, сняла плащ и прошла в зал.
И остановилась, не веря своим глазам.
Мой старый добрый диван, который стоял под окном последние пятнадцать лет, был передвинут к стене. Журнальный столик теперь возвышался у противоположной стены. А на окнах вместо моих кремовых штор с мелким цветочным узором висели какие-то ярко-бирюзовые портьеры.
— Господи, что здесь произошло?
— О, тётя Валя, ты уже вернулась!
Марина выпорхнула из кухни. На ней был мой передник — тот самый, с вышитыми васильками, подаренный когда-то подругой Верой.
— Нравится? — её глаза блестели, как у ребёнка. — Мы с Игорьком решили немножко оживить обстановку. А то всё такое... — она сделала неопределённый жест рукой, — скучное.
Я стояла посреди комнаты, не находя слов. На стене, где раньше висел пейзаж с берёзками, теперь красовалась какая-то абстрактная мазня в металлической раме.
— Где моя картина? — голос прозвучал глухо, будто из-под одеяла.
— Не волнуйся, я её аккуратно упаковала и положила в кладовку, — беззаботно ответила Марина. — Она такая старомодная, согласись? А эту нам подарили друзья на новоселье. Правда, стильная?
Я медленно опустилась в кресло. Моё кресло, единственное в комнате, что осталось на своём месте.
— Почему вы не спросили меня? — я старалась говорить спокойно. — Всё-таки это моя квартира.
— Ой, тётя Валя, — Марина махнула рукой. — Мы же просто хотели сделать уютнее! Для всех нас. Ты столько времени проводишь на работе, мы думали тебя порадовать.
Меня кольнуло. Я уже пять лет как на пенсии. Она даже этого не помнит?
— Мам, я дома! — из прихожей послышался голос Игоря.
«Мам?» — недоумённо подумала я, но через секунду поняла — это он звонит по телефону. Игорь прошёл в комнату, прижимая к уху смартфон.
— Да, отлично устроились. Уже почти как дома. Конечно, тут есть где развернуться.
Он подмигнул мне и прошёл на кухню, продолжая разговор.
— Мариночка, — я понизила голос. — Я ценю твои старания, но, пожалуйста, впредь советуйся со мной. Это мой дом.
Племянница присела на подлокотник кресла и обняла меня за плечи.
— Тётечка, не сердись. Мы же не чужие друг другу. Разве семья не должна жить в красивом, современном доме? Ты только присмотрись — так же гораздо лучше!
Я вздохнула. Может, я действительно слишком консервативна? И всё же... Чувство было такое, будто в мою жизнь влезли чужие руки и начали всё переставлять. Не только мебель, но и что-то внутри меня.
— Ладно, — сдалась я. — Только давай договоримся: больше никаких перестановок без моего ведома.
— Конечно-конечно! — воскликнула Марина. — А я тебе ужин приготовила. Пойдём на кухню?
Я поднялась и побрела за ней. На кухонном столе красовалась какая-то модная запеканка с нерусским названием. Рядом с тарелками лежали чёрные палочки для еды.
— Это стильно, — пояснила Марина, заметив мой взгляд.
Я села за стол. Мой стол, в моей кухне, где почему-то пахло чужим домом.
Разговор, не предназначенный для чужих ушей
Воскресное утро выдалось солнечным, первым по-настоящему тёплым в этом апреле. Через приоткрытую форточку в кухню врывался свежий весенний воздух, принося с собой запах цветущих яблонь из соседского двора. Я заварила чай и нарезала пирог с вишней, испечённый вчера. Хотелось порадовать ребят чем-то домашним.
Марина и Игорь ещё спали. В последнее время они ложились далеко за полночь — смотрели фильмы или сидели с планшетами. Я старалась не обращать внимания на громкие разговоры и смех, доносившиеся из зала, когда сама уже готовилась ко сну. В конце концов, они молодые, им хочется развлекаться.
Тихо напевая, я расставила чашки на подносе. Пора и детям позавтракать. Прихватив поднос, я направилась в зал, но остановилась у полуоткрытой двери, услышав голос Марины. Она говорила по телефону, думая, что я всё ещё в кухне.
— Да, Ленка, говорю тебе, всё идёт по плану! — в голосе племянницы звучали нотки самодовольства. — Мы тут прекрасно устроились, и тётка нам слова поперёк не говорит.
Я замерла с подносом в руках. Что-то в интонации Марины заставило меня насторожиться.
— Нет, не съедет, с чего бы? Эта квартира — единственное, что у неё есть. Тут три комнаты, представляешь? И в центре! Такая цена сейчас...
Сердце болезненно сжалось. О чём это она?
— Да нет, мы ей объяснили, что пока дом строится. Ха, какой дом? Нет никакого дома, ты что! Мы просто продали нашу однушку, деньги Игорь вложил в какой-то там бизнес. А тут жильё на халяву, да ещё и в перспективе... — она понизила голос. — Скоро всё будет наше. Она же одна, квартира только на ней, а мы единственные родственники.
Пальцы на подносе похолодели. Комната вдруг закружилась перед глазами. Я прислонилась к стене, чтобы не упасть.
— Да не волнуйся ты! — продолжала щебетать Марина. — Мы ей потихоньку мозги промоем. Она и так уже со своими чашечками да вазочками носится, как с писаной торбой. Старая перечница, ей давно пора в какую-нибудь однушку на окраине переехать. А нам с Игорьком самое то — такие хоромы!
В горле встал ком. Предательство. Подлое, низкое предательство от родной крови. От девочки, которую я качала на руках, когда у неё резались зубки. Которой покупала платья на выпускной. Которой утирала слёзы, когда её бросил первый парень.
— Слушай, Ленка, я тебе перезвоню. Игорёк просыпается. Надо нашей кормилице лапшу на уши повесить, — хихикнула она. — Да, она вчера пирог испекла, представляешь? А мы его в мусорку — такая безвкусица. Ладно, созвонимся.
Я отшатнулась от двери и на цыпочках вернулась на кухню. Руки дрожали. Чай из чашек расплескался по подносу. Пирог, на который я потратила вчера полдня, подбирая спелые вишни из варенья... «В мусорку — безвкусица».
Осторожно опустив поднос на стол, я опустилась на стул. Внутри всё оборвалось. Как в тот день, когда узнала о смерти сестры. Такая же пустота. Такая же беспомощность.
Из зала послышался смех Игоря и шёпот Марины. Они о чём-то переговаривались. Наверное, о том, как лучше «промыть мозги» старой тётке.
Я сидела, глядя в окно, за которым цвели яблони. Чувствовала, как слёзы собираются в уголках глаз, но не дала им пролиться. Не сейчас. Им не позволено видеть меня слабой.
— Тётя Валя, ты чего тут одна? — Марина заглянула на кухню, источая фальшивую заботу. — А мы тебя потеряли. О, пирожок! Ты настоящая волшебница, тётечка. Игорь, иди сюда, тётя Валя нас балует!
Я смотрела на её улыбающееся лицо и видела маску. Теперь я точно знала, кто передо мной.
— Угощайтесь, — тихо произнесла я.
В своём доме как чужая
Прошло две недели после того разговора. Я ходила как в тумане, не зная, что предпринять. Внешне всё оставалось по-прежнему: я готовила, стирала, убирала, а они жили своей жизнью, всё больше занимая пространство, всё меньше обращая на меня внимание. Но теперь я видела их насквозь. Каждое «тётя Валечка, как вы себя чувствуете?» звучало для меня как насмешка. Каждый «сюрприз» в виде очередной перестановки был лишь способом показать, кто здесь хозяин.
В тот день я вернулась из магазина раньше обычного — забыла список покупок и решила вернуться за ним. В подъезде у лифта столкнулась с соседкой по площадке, Надеждой Степановной.
— Валюша, а к тебе гости пришли, — сказала она. — Женщина какая-то деловая, с папкой. Я думала, ты дома.
Сердце ёкнуло. Какая ещё женщина? Я не ждала никого.
— Спасибо, Надя, — кивнула я и быстрее обычного поднялась на свой этаж.
Дверь в квартиру была не заперта. Из коридора доносились голоса. Я тихонько вошла и замерла у вешалки, прислушиваясь.
— Да, планировка отличная, — говорил незнакомый женский голос. — Особенно для этой серии домов. И метраж хороший, и потолки высокие. А вы здесь давно живёте?
— Не очень, — ответила Марина. — Но у нас серьёзные планы на эту квартиру. Видите, мы уже ремонт потихоньку делаем.
Я осторожно заглянула в коридор. Спиной ко мне стояла незнакомая женщина в строгом костюме. В руках — папка с документами. Марина с Игорем показывали ей квартиру, как заправские хозяева.
— Кухня просторная, — продолжала женщина, — можно и гарнитур поменять на более современный.
— О, мы уже присмотрели отличный вариант, — подхватил Игорь. — Как только все формальности утрясём, сразу закажем.
Грудь сдавило от возмущения. Я шагнула в коридор.
— Здравствуйте, — мой голос прозвучал глухо. — Могу я узнать, что происходит в моей квартире?
Все трое обернулись. На лицах Марины и Игоря отразилась растерянность, быстро сменившаяся наигранной радостью.
— Тётя Валя! — воскликнула Марина. — А мы тебя не ждали так рано! Познакомься, это Светлана Аркадьевна, наш риелтор.
— Риелтор? — переспросила я. — Зачем в моей квартире риелтор?
Женщина в костюме выглядела озадаченной.
— Добрый день, — она протянула мне руку. — Вы родственница Марины Викторовны?
— Это моя тётя, — вмешался Игорь. — Тётя Валя, мы просто хотели проконсультироваться насчёт... рыночной стоимости такой недвижимости.
— Для чего? — я чувствовала, как краска заливает лицо.
— Ну, тётечка, — Марина подлетела ко мне и обняла за плечи. — Мы же помним, что ты хотела переехать куда-нибудь поближе к парку. Вот и решили узнать, сколько может стоить твоя квартира. Вдруг захочешь поменять...
— Я не хотела переезжать, — отрезала я, отстраняясь. — И никогда такого не говорила.
В комнате повисла тяжёлая пауза. Риелторша переводила взгляд с меня на племянницу и обратно, явно чувствуя себя неловко.
— Кажется, у нас какое-то недопонимание, — она начала складывать бумаги в папку. — Марина Викторовна, если вы решите продолжить консультацию, позвоните мне. Всего доброго.
Она быстро направилась к выходу. Игорь проводил её, бормоча извинения.
Мы с Мариной остались стоять в коридоре.
— Тётя Валя, — она сделала жалобное лицо, — ты неправильно всё поняла. Мы просто...
— Хватит, — я подняла руку, останавливая поток лжи. — Просто хватит, Марина.
— Но тётя...
— Я слышала твой разговор с подругой. Две недели назад. Про то, как «скоро всё будет ваше».
Лицо племянницы изменилось. Наигранное сочувствие сменилось холодным расчётом.
— А, вот оно что, — она скрестила руки на груди. — Подслушивала, значит?
— В своём доме, — я чувствовала, как дрожит голос.
— А ты не думала, что тебе одной слишком много? — вдруг резко спросила она. — Три комнаты на старуху? В то время как молодая семья ютится по съёмным квартирам?
Это слово — «старуха» — ударило больнее пощёчины.
В прихожую вернулся Игорь. Видя наши лица, он всё понял.
— Что, тайное стало явным? — он ухмыльнулся. — Ну и ладно. Зато теперь начистоту поговорим.
Тихое прощание
Я не стала устраивать скандал. Не стала кричать и выяснять отношения. Когда-то бабушка говорила мне: «Валюша, самое сильное оружие — тишина». Тогда я не понимала, о чём она. Теперь поняла.
После разговора с риелтором и признания Марины с Игорем мы жили как чужие люди под одной крышей. Они делали вид, что ничего не произошло. Я делала вид, что поверила. Но внутри у меня созревал план.
В тот вечер они ушли в кино. «Развеяться после неприятного инцидента», — объяснила Марина, натягивая сапоги. На её лице читалась уверенность в том, что инцидент исчерпан и тётка снова легла под колёса их махинаций.
Как только дверь за ними закрылась, я приступила к делу. Первым делом сняла с антресолей большие дорожные сумки — те самые, с которыми когда-то ездили с мужем в Крым. Осторожно достала из шкафа их вещи. Не смяла, не испортила — аккуратно сложила всё: футболки к футболкам, джинсы к джинсам. Косметику Марины собрала в отдельную косметичку. Зарядные устройства упаковала в пакетик. Без злобы, без желания отомстить — просто собрала чемоданы.
На кухне я нашла записную книжку с телефонами. Полистала. Так и есть — вот он, номер свекрови Марины, Анны Сергеевны. Женщина всегда относилась ко мне с уважением. Помню, на свадьбе мы с ней душевно поговорили.
Я набрала номер.
— Алло? Анна Сергеевна? Добрый вечер. Это Валентина, тётя Марины... Да-да, как поживаете? У меня к вам дело. Игорь с Мариной гостят у меня, но мне нужно срочно уехать — подруга в больнице, в другом городе. Сможете их приютить на пару недель?
Трубка ожила женским голосом, полным удивления.
— Валентина Михайловна? Какой сюрприз! Но Игорь сказал, что они снимают квартиру... Они у вас живут?
Я не стала вдаваться в подробности.
— Так сложились обстоятельства. Им нужно где-то пожить пару недель, пока я буду в отъезде. Я бы оставила им ключи, но сами понимаете — не хочется их обременять заботой о квартире.
Анна Сергеевна помолчала.
— Конечно, пусть приезжают. У нас места хватит. Только странно, что они сами ничего не говорили...
— Сюрприз хотят сделать, — я улыбнулась в трубку. — Вы уж не выдавайте меня. Скажите, что сами решили их пригласить.
После разговора я достала чистый лист бумаги и написала записку. Почерк вышел ровный, спокойный, как в те времена, когда я работала в школьной канцелярии. Ни одной помарки, ни одного дрожащего штриха.
«Мариночка и Игорь! Мне нужно срочно уехать к больной подруге. Буду отсутствовать пару недель. Вам будет неудобно оставаться одним — соседи могут неправильно понять. Я договорилась с Анной Сергеевной, она вас ждёт. Вещи собрала. Ключи можно оставить при выходе. Валентина Михайловна».
Я положила записку на их чемоданы в прихожей. Потом немного подумала и добавила ещё одну, маленькую, спрятав её в боковой карман Марининой сумочки: «Я всё слышала. И про "промывание мозгов", и про "старую перечницу". Не ищите меня. Прощайте».
В десять часов вечера я позвонила в службу такси.
— Девушка, мне нужна машина через полчаса. И желательно, чтобы водитель помог с багажом.
Последний раз оглядела квартиру. Стены, которые помнили столько счастливых моментов. Окна, через которые я смотрела, как растёт клён во дворе. Тридцать пять лет жизни. Но теперь здесь витал дух предательства, и оставаться было невыносимо.
Я заперла дверь своим ключом и спустилась вниз, туда, где уже ждало такси.
— Куда едем, мамаша? — спросил молодой таксист, помогая сложить сумки в багажник.
— В гостиницу «Уют», — ответила я твёрдо. — Я забронировала номер на две недели.
Машина тронулась, увозя меня от дома, в котором я стала чужой.
Интересно, какие у них будут лица, когда они вернутся из кино и найдут записку? Когда поймут, что их хитроумный план разрушен? Когда прочитают вторую записку, спрятанную в сумочке?
Я не улыбалась. Не плакала. Просто смотрела в окно на проплывающие огни ночного города.
Мне было шестьдесят семь. И моя новая жизнь только начиналась.
Возвращение к себе
Прошло полгода. Июньское солнце заглядывало в окна моей новой квартиры, играя лучами на свежевыкрашенных стенах. Однокомнатная, но просторная, светлая, на четвёртом этаже старого дома с видом на парк. Здесь пахло лавандой — я поставила на подоконник горшочки с душистыми растениями.
Квартиру я купила сразу, как только продала прежнюю. Сделка заняла всего месяц. Деньги остались — я положила их на счёт в банке. На проценты можно было позволить себе маленькие радости: новые книги, поход в театр, хорошие продукты.
За утренним кофе я листала путеводитель по Италии. Отпуск, настоящий, полноценный — роскошь, которую я никогда себе не позволяла. А ведь всю жизнь мечтала увидеть Венецию.
На мольберте у окна стоял недописанный пейзаж — я начала ходить на курсы живописи. Оказалось, у меня неплохо получается. В углу комнаты примостился стеллаж с новыми книгами — теперь я могла читать всё, что хотела, не думая о том, что кому-то мешаю светом или шелестом страниц.
Телефон зазвонил неожиданно. Я редко кому давала новый номер.
— Алло, — произнесла я, не узнавая городской номер на экране.
— Тётя Валя? — голос Марины звучал неуверенно. — Это ты?
Я молчала. За полгода она не пыталась меня найти. Должно быть, прочитала ту записку в сумочке. Поняла, что игра окончена.
— Тётя Валя, не молчи, пожалуйста, — в голосе послышались слёзы. — Я знаю, ты не хочешь со мной разговаривать. И имеешь полное право. Мы... я поступила отвратительно.
Я смотрела в окно, где качались верхушки деревьев. Вспомнилось, как маленькая Мариночка качалась на качелях, а я стояла рядом и оберегала. «Тётя Валя, смотри, как высоко!» Где та девочка? Куда она исчезла?
— Что тебе нужно, Марина? — спросила я ровным голосом.
— Просто услышать, что с тобой всё в порядке, — всхлипнула она. — И... извиниться. Хотя я понимаю, что никакие извинения не помогут. Мы с Игорем... мы расстались. После того случая всё пошло наперекосяк. Его мама поняла, что мы врали всем. И ты исчезла. А потом я узнала, что ты продала квартиру...
— И разрушила ваши планы.
— Тётя Валя, — её голос дрогнул, — я не знаю, что на меня нашло. Я просто... шла за Игорем. Он всё придумал, а я... Нет, не хочу сваливать вину. Я сама такая. Только теперь поняла, что потеряла самое дорогое — тебя.
Я молчала. Помнила те мелкие, но болезненные уколы — «старая перечница», «пирог в мусорку», «промоем мозги».
— Марина, ты знаешь, что я всё слышала тогда. Весь твой разговор с подругой.
Тишина на том конце провода.
— Знаю, — еле слышно отозвалась она. — Когда я нашла твою записку в сумочке... Я никогда не чувствовала себя таким чудовищем.
На столе лежала открытка с видом Венеции. Через две недели я буду там. Одна? Да. И в этом больше нет одиночества — лишь свобода выбора.
— Прощай, Мариночка, — я произнесла это спокойно, без обиды. — Желаю тебе найти свой путь.
— Тётя Валя! — вскрикнула она. — Можно... можно мне приехать? Хотя бы на час? Просто поговорить. Я понимаю, что ты мне не веришь, и правильно делаешь. Но так хочется увидеть тебя...
Я мягко положила трубку, не ответив. Она звонила ещё несколько раз. Я не брала. Потом телефон замолк.
Я подошла к мольберту и взяла кисть. Нежно-голубыми мазками добавила неба на холст. Потом чуть желтого — солнечный свет на верхушках сосен. На картине изображён лес — тот самый, где мы с сестрой, мамой Марины, гуляли в детстве. Мы смеялись, собирали землянику, плели венки из ромашек. Она мне верила безоговорочно. Я ей — тоже.
Когда её не стало, я пообещала заботиться о Марине, как о собственной дочери. И заботилась. Но всему приходит конец. Я отдала долг сестре. Теперь пришло время жить для себя.
Телефон вновь зазвонил. Я вздохнула, но всё же взяла трубку.
— Алло, — произнесла тихо.
— Валентина Михайловна? — раздался бодрый женский голос. — Это Нина Павловна из туристического агентства. Звоню напомнить, что через две недели ваш рейс в Венецию. Документы готовы, можете забрать в любое удобное время. И ещё хотела сказать — для вашей возрастной группы организуется дополнительная экскурсия в Верону. Записать вас?
Я улыбнулась.
— Да, пожалуйста. Верона — это прекрасно.
Положив трубку, я бросила последний взгляд на холст. С картины на меня смотрел сосновый лес моего детства. Там остались воспоминания, там осталась прежняя Валентина — добрая, наивная, всегда готовая жертвовать собой.
А здесь, в этой светлой квартире, жила новая я. Свободная, спокойная, уверенная в себе. Без груза чужих ожиданий. С правом на собственную жизнь. С правом на счастье.
Я отложила кисти и вышла на балкон. Летний воздух пьянил ароматом цветущих лип. Внизу играли дети. Пожилая пара гуляла, держась за руки. Жизнь продолжалась — моя собственная жизнь, о которой я начала забывать, растворяясь в чужих проблемах и чужих интересах. И она была прекрасна.