Как датский мастер стал «инфлюенсером» XIX века, покорившим сердца монархов и авангардистов
Если бы Instagram существовал в XIX веке, Лауриц Туксен наверняка стал бы королем эстетики #royalcourt. Его лента пестрела бы портретами венценосных особ: здесь британская королева Виктория в жемчугах, там российский император Александр III с фирменным взглядом «я знаю, что делаю», а где-то между ними — датский монарх, позирующий с таким достоинством, будто от этого зависела судьба нации. Но Туксен был не просто «придворным селфи-мастером». За парадными мундирами и коронами скрывалась жизнь бунтаря, педагога-новатора и человека, который доказал, что даже академический профессор может носить в душе берсерка.
От академии до Скагена: Как Туксен стал «невыездным» романтиком
Родившись в Копенгагене в 1853 году, Лауриц с юности демонстрировал талант, заставлявший преподавателей Королевской академии художеств восклицать: «Да это же наш датский Рафаэль!». Его однокурсником был не менее знаменитый Педер Северин Крейер — будущая икона скандинавского импрессионизма. Вместе они, вероятно, спорили о том, что важнее: идеальная линия или игра света, а заодно планировали побеги в Скаген — северную Мекку художников, где море сливается с небом, а ветер сбивает с ног.
Но если Крейер погрузился в пленэры и светские рауты, Туксен выбрал путь, который сегодня назвали бы «гастролирующий арт-стартап». В 1880-х он колесил по Европе, словно рок-звезда на гастролях, оставляя за собой шлейф королевских портретов. Современные критики шутили: «У Туксена в палитре вместо красок — золотая пыль монархий». Однако сам мастер, кажется, относился к этому с иронией. «Рисовать королей — все равно что гладить львов: одно неверное движение — и останешься без руки», — якобы говорил он друзьям.
Бунт против академизма, или Как основать школу за чашкой кофе
Но не стоит думать, что Туксен был лишь придворным льстецом. В 1880-х он возглавил Свободную художественную школу — проект, рожденный из споров в копенгагенских кафе. Представьте: группа молодых художников, возмущенных «засохшими» канонами академии, решает создать свою «арт-резиденцию». Туксен, уже звезда европейского масштаба, становится их лицом. Это как если бы Бэнкси вдруг возглавил подпольную школу граффити в Лондоне.
«Мы учили студентов видеть мир не через призму учебников, а через собственные глаза, — писал Туксен. — Даже если эти глаза покраснели от бессонных ночей». Школа стала инкубатором для талантов, а сам Лауриц доказал, что можно быть профессором и при этом не носить профессорскую «смирительную рубашку».
Две жены, два города и лето в Скагене: Романтика по-датски
Личная жизнь Туксена напоминает сюжет мелодрамы с элементами приключенческого романа. После смерти первой жены Урсулы он женится на норвежке Фредерике Трешоу и переезжает в Скаген — место, где ветер с Северного моря выдувает из головы все лишнее. Здесь, среди дюн и рыбацких хижин, художник обретает второе дыхание: пишет пейзажи, портреты семьи, букеты садовых цветов. Представьте: он, придворный живописец, сменивший дворцы на дачу у моря, как типичный современный горожанин, бегущий от офиса в кемпинг.
Лето в Скагене стало для Туксена ритуалом. «Здесь я чувствую, как краски оживают сами, — признавался он. — Даже песок в моих ботинках — часть картины».
Наследие: Между историей и цветами
Умер Туксен в 1927 году, оставив после себя не только портреты монархов, но и десятки работ, где главными героями были простые датские пейзажи и близкие люди. Его похоронили на Западном кладбище Копенгагена — иронично, ведь большую часть жизни он провел на востоке, в путешествиях.
Сегодня Туксена вспоминают как мастера, который умел балансировать между бунтом и традицией. Он рисовал королей, но не боялся критиковать академию; основал школу, но не стал манифестантом; бежал в Скаген, но всегда возвращался в Копенгаген. Возможно, его главный секрет — в умении быть разным, не предавая себя. Как говорил он сам: «Искусство — это не выбор между дворцом и хижиной. Это способ видеть красоту и там, и там».
P.S. Если вам когда-нибудь покажется, что совмещать несовместимое невозможно, вспомните Туксена. Он умудрился быть придворным и бунтарем, профессором и мечтателем. А еще — успевал писать цветы. Наверное, именно поэтому его история не стареет.