София скривилась, увидев на экране телефона очередной пропущенный вызов. Уже третий за сегодняшнее утро. Мама определённо была настроена решительно. София прекрасно понимала, что от неё хотят – через неделю у мамы юбилей. И она затеяла невероятных масштабов семейное сборище, о котором говорила последние три месяца.
И зачем устраивать этот парад? Собирать всю многочисленную родню, большая часть которой даже с днём рождения не поздравляет, если не напомнить?
София отложила телефон и вернулась к работе. Очередной перевод должен быть готов к вечеру, а вдохновение никак не приходило. Она работала внештатным переводчиком уже пять лет, с тех пор как ушла из крупного издательства.
Свободный график позволял ей самой распоряжаться своим временем, но иногда эта свобода оборачивалась прокрастинацией и авралами.
Телефон снова завибрировал. На этот раз София сдалась и ответила:
— Да, мам.
— Наконец-то! — голос мамы звучал одновременно раздражённо и торжествующе. — Я уже думала, что-то случилось! Ты получила мои сообщения? Я отправила список гостей и меню. Нужно всё согласовать до четверга, ресторан ждёт.
София глубоко вздохнула, стараясь, чтобы мать не услышала этот вздох.
— Мам, я думала, мы отметим юбилей в более узком кругу. Тридцать человек — это слишком.
— Ничего не слишком! — отрезала мама. — Это мой юбилей, и я хочу видеть всех родных. Тётя Вера специально прилетает из Праги! И твой брат с семьёй тоже будет.
Конечно, Паша прилетит. Золотой сын всегда найдёт время для матери, даже если это значит пересечь полмира.
— Хорошо, — сдалась София. — Я посмотрю список и меню. Но, мам, может, всё-таки сократим? Это же такие расходы...
— О деньгах не беспокойся, — мама произнесла это тоном, не терпящим возражений. — Я всё продумала. К тому же, Паша вызвался помочь с оплатой ресторана.
София стиснула зубы. Конечно же, её брат, успешный программист, "вызвался помочь". А как насчёт неё? Она едва сводила концы с концами, перебиваясь от заказа к заказу и откладывая копейки на ремонт в своей крошечной квартире, которую покупала в ипотеку без всякой помощи от родителей, в отличие от того же Паши.
— Ладно, — только и смогла выдавить София. — Посмотрю всё сегодня вечером. Мне пора работать, дедлайн горит.
— Ты всегда так говоришь, — в голосе мамы слышалось неодобрение. — Работа, работа... А когда личная жизнь? Тебе уже тридцать три, пора бы...
— Мам, давай не сейчас, — перебила её София. — Созвонимся вечером.
Она нажала "отбой" и устало откинулась на спинку стула. Каждый разговор с матерью истощал её эмоционально. Мама всегда умела заставить её чувствовать себя недостаточно хорошей, недостаточно успешной, недостаточно... всего.
Вечером, просматривая список гостей, София обнаружила имя, которое заставило её замереть. Лидия Аркадьевна Васнецова. Её бывшая начальница, та самая, с которой у мамы сложились странные, почти дружеские отношения после увольнения Софии.
Это уже слишком.
София схватила телефон и набрала номер матери.
— Мам, объясни мне, пожалуйста, почему в списке гостей Васнецова?
Мама ответила с наигранным удивлением:
— А что такого? Лидия — интересная женщина, мы познакомились в бассейне полгода назад. Она часто спрашивает о тебе, между прочим.
— Мам, ты прекрасно знаешь, что я уволилась из издательства именно из-за неё. Она делала мою жизнь невыносимой!
— Не преувеличивай, София, — голос мамы стал холоднее. — То, что ты не справлялась с рабочей нагрузкой, не делает Лидию злодейкой. Она очень успешная женщина, и тебе стоило бы поучиться у неё, а не бежать при первых трудностях.
София почувствовала, как внутри всё закипает. Мать всегда так делала — обесценивала её чувства, её опыт, переворачивая всё так, будто проблема была в самой Софии.
— Я не приду, если она будет там, — твёрдо сказала София.
На другом конце провода повисла тяжёлая пауза.
— Ты серьёзно готова пропустить юбилей родной матери из-за какой-то детской обиды пятилетней давности? — голос мамы дрожал от едва сдерживаемого гнева.
София закрыла глаза. Она знала этот приём — мать всегда выставляла её капризным ребёнком, неспособным мыслить рационально.
— Это не детская обида, мам. Это вопрос уважения. Уважения к тому, через что я прошла. Ты хоть представляешь, что я пережила, работая под её началом? Паша тогда помогал мне оплачивать психотерапевта!
— Ну как же, — с нескрываемым скепсисом произнесла мама. — Психотерапевт. Когда я была в твоём возрасте, никто не бегал по специалистам из-за рабочих трудностей. Мы справлялись сами, без всяких этих новомодных терминов.
София почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Всегда одно и то же.
— Знаешь что, мам? Делай как хочешь. Приглашай кого угодно. Но не жди, что я буду счастлива видеть женщину, которая довела меня до нервного срыва.
— София, ты преувеличиваешь...
— Нет, мам. Не преувеличиваю. И знаешь, что самое ужасное? Ты даже не пыталась меня поддержать тогда. Всё, что тебя волновало — это то, что я ушла с "престижной" работы. Тебе было стыдно перед своими подругами, что твоя дочь теперь не редактор в крупном издательстве, а "какой-то" фрилансер.
— Это несправедливо! — голос мамы сорвался. — Я всегда желала тебе только лучшего!
— Лучшего по твоим меркам, мам. Не по моим.
***
София отключилась, чувствуя, как дрожат руки. Такие разговоры всегда выматывали её до предела. Неужели она действительно готова пропустить юбилей матери? Эта мысль отозвалась острым чувством вины, но одновременно София ощущала необходимость наконец постоять за себя.
Телефон немедленно зазвонил снова. София проигнорировала. Затем пришло сообщение от брата:
"Что ты опять устроила? Мама в слезах. Это просто ужин, Соф. Не делай из мухи слона."
София швырнула телефон на диван. Конечно, мать сразу позвонила Паше. Брат всегда принимал сторону мамы, никогда не задумываясь, что за поверхностью конфликта могут скрываться более глубокие проблемы.
***
На следующий день, когда София сидела в кафе рядом с домом, пытаясь работать над переводом, к её столику неожиданно подсела Нина, коллега с прошлой работы — одна из немногих, с кем София поддерживала отношения после ухода из издательства.
— Выглядишь паршиво, — без обиняков заявила Нина, устраиваясь напротив. — Что стряслось?
София невесело усмехнулась.
— Спасибо за комплимент. Обычные семейные дела. Мать готовится к юбилею и пригласила мою бывшую начальницу.
Нина только покачала головой, не скрывая удивления.
— Васнецову? Не может быть. Твоя мама вообще в курсе, что происходило?
— Думаю, ей всё равно, — мрачно усмехнулась София. — Представляешь, они теперь вместе плавают в бассейне по выходным.
— Вот это поворот, — Нина покачала головой. — И что ты будешь делать?
София пожала плечами. — Не знаю. Сказала, что не приду, если она там будет. Мать в истерике, брат считает меня истеричкой.
— А ты не думала просто поговорить с Васнецовой? — неожиданно предложила Нина. — Знаешь, люди иногда меняются.
София фыркнула. — Ты шутишь? Эта женщина превратила мою жизнь в кошмар. Она не изменилась.
Нина замялась, отводя взгляд.
— Знаешь, есть кое-что, о чём ты не знаешь... Васнецова уже не руководит отделом. Её перевели на другую позицию примерно год назад. После того, как... — Нина замялась, подбирая слова.
— После чего? — напряглась София.
— У неё были серьёзные проблемы со здоровьем, Соф. И она многое переосмыслила. Мне Катя из бухгалтерии говорила, что Васнецова даже приходила к некоторым бывшим сотрудникам домой, чтобы лично принести извинения.
София застыла, переваривая информацию. Васнецова, железная леди, которая никогда не признавала своих ошибок, ходила и извинялась?
— Она не приходила ко мне, — тихо сказала София.
— Может, не нашла? Ты же сменила номер после увольнения.
София задумалась. Может быть, приглашение на юбилей — это шанс Васнецовой извиниться и перед ней?
Или очередная манипуляция матери, чтобы всё выглядело идеально в её идеальный день?
— Я должна подумать, — сказала она наконец.
Вечером, когда София разбирала материалы для нового перевода, в дверь позвонили. Открыв, она невольно отшатнулась — перед ней стоял Паша, потрёпанный с дороги и явно не в самом лучшем настроении.
— Не ждала? — он попытался улыбнуться, но вышло не очень убедительно. — Пустишь?
София молча отступила в сторону. Они с братом не виделись с прошлого Нового года, когда он приезжал в короткий отпуск перед тем, как окончательно перевезти семью в другую страну.
— Что-то ты рано прилетел, — заметила София, ставя чайник. — Юбилей только через пять дней.
Паша уселся за маленький кухонный стол и устало потёр лицо. — Я прилетел поговорить с тобой, Соф. Что происходит между тобой и мамой?
София напряглась.
— А что, по телефону нельзя было обсудить? Обязательно было лететь через полмира, чтобы отчитать непослушную сестру?
Паша поморщился.
— Прекрати. Я не отчитывать тебя прилетел. Я волнуюсь. Мама на грани нервного срыва из-за этого юбилея, а тут ещё ты со своими ультиматумами.
— О, так это я виновата? — вспыхнула София. — Мама приглашает человека, который практически уничтожил мою карьеру и моё психическое здоровье, а виновата я?
— Соф, выслушай меня, — Паша говорил таким нарочито спокойным тоном, который всегда выводил Софию из себя. — Васнецова теперь совсем другой человек. После того, что с ней случилось, она действительно пересмотрела многие вещи.
— И ты об этом знал? — София почувствовала, как внутри всё холодеет. — Вы все знали и не сказали мне?
Паша виновато опустил глаза.
— Мама просила не говорить. Она боялась, что ты всё равно откажешься её видеть.
— И правильно боялась! — София всплеснула руками. — Паша, вы с мамой вообще понимаете, что делаете? Вы планируете столкнуть меня с человеком, который довёл меня до нервного срыва, и ждёте, что я буду мило улыбаться за праздничным столом?
— София, — голос Паши стал жёстче. — Ты не единственная, кто пострадал от Васнецовой. Я помню, как тебе было плохо. Но прошло пять лет. Люди меняются. И иногда нужно давать второй шанс.
София смотрела на брата, не веря своим ушам.
— Это не тебе решать, когда и кому я должна давать второй шанс. Это моя жизнь, моя травма, и мне решать, готова ли я снова видеть этого человека.
Паша вздохнул.
— Знаешь, что самое ужасное, Соф? Ты становишься копией мамы в её худших проявлениях. Такая же упрямая, такая же неспособная простить.
Эти слова ударили Софию как пощёчина. Она всегда боялась стать похожей на мать, с её контролирующим характером и неспособностью признавать чужие чувства.
— Убирайся, — тихо сказала она. — Немедленно убирайся из моего дома.
Паша встал, покачал головой.
— Я не хотел тебя обидеть. Я просто хочу, чтобы ты подумала. Может быть, этот юбилей — шанс не только для Васнецовой извиниться, но и для тебя — отпустить прошлое?
Когда за братом закрылась дверь, София опустилась на пол прямо в прихожей и разрыдалась. Она чувствовала себя преданной всеми — матерью, которая продолжала пренебрегать её чувствами, братом, который, как ей казалось, был на её стороне, но на деле защищал мать.
Самым страшным было то, что где-то глубоко внутри маленький голосок нашёптывал: "А что, если Паша прав? Что, если ты действительно становишься похожей на мать?"
***
За три дня до юбилея София всё ещё не приняла решения. Она не отвечала на звонки матери и брата, погрузившись в работу с головой. Переводы не ждали, а деньги были нужны — в следующем месяце предстоял очередной платёж по ипотеке.
Звонок в дверь застал её врасплох. На пороге стояла мама собственной персоной — безупречно одетая, с идеальной укладкой и макияжем, как будто собиралась не на неприятный разговор с дочерью, а на светский приём.
— Мама? — София не скрывала удивления. — Что ты здесь делаешь?
— Можно войти? — голос матери звучал непривычно мягко. — Нам нужно поговорить, Софочка.
София молча отступила, пропуская мать в квартиру. Мама окинула критическим взглядом небольшую прихожую, но, к удивлению Софии, воздержалась от обычных комментариев о беспорядке.
Они прошли на кухню — единственное место в малогабаритке, где можно было нормально сесть и поговорить.
— Чаю? — предложила София, не зная, как начать разговор.
— Да, пожалуйста, — мама аккуратно повесила пальто на спинку стула и села, сложив руки на столе. — София, я пришла извиниться.
София чуть не уронила чашки. За всю её жизнь она могла по пальцам одной руки пересчитать случаи, когда мать признавала свою неправоту.
— Я не должна была приглашать Лидию, не обсудив это с тобой, — продолжила мама, глядя прямо на дочь. — Это было... нечутко с моей стороны.
София осторожно поставила чашки на стол и села напротив матери, всё ещё не веря своим ушам.
— Кто ты и что ты сделала с моей матерью? — полушутя спросила она.
Мама слабо улыбнулась.
— Паша сказал мне несколько... неприятных вещей. О том, как я всегда ставлю свои желания выше чувств других людей. Особенно твоих.
София не знала, что сказать. Её брат, который всегда казался главным защитником мамы, вдруг выступил на её стороне?
— И ты просто... согласилась с ним? — недоверчиво спросила она.
Мама вздохнула, обхватив ладонями чашку с чаем.
— Не сразу, конечно. Я была очень зла. Но потом... потом я начала вспоминать. Как ты приходила ко мне в слезах после рабочего дня, а я говорила, что ты просто недостаточно стараешься. Как ты просила меня не общаться с Лидией после твоего увольнения, а я назвала тебя инфантильной. Я... я не была хорошей матерью, София.
У Софии перехватило дыхание. Она никогда не слышала, чтобы мать говорила такие вещи.
— Я отменила приглашение для Лидии, — сказала мама. — Мой юбилей не стоит твоего благополучия.
София смотрела на мать, не в силах поверить в происходящее. Может, это какая-то изощрённая манипуляция? Но мама выглядела искренне расстроенной, даже... уязвимой? Это слово никогда раньше не ассоциировалось у Софии с матерью.
— Почему ты вообще с ней подружилась? — тихо спросила София. — Ты знала, что она сделала со мной.
Мама опустила глаза, рассматривая свои безупречно ухоженные руки. — Я познакомилась с ней случайно — мы ходим в один бассейн. Сначала я даже не хотела с ней разговаривать, зная, что произошло между вами.
Но она сама подошла, и я заметила, что она стала... какой-то другой. Тише, спокойнее что ли. Она сама заговорила о прошлом, о том, как неправильно строила отношения с коллективом, как доводила людей своими требованиями. По-моему, она искренне раскаивается, София.
— И ты просто поверила ей? — горько усмехнулась София. — После всего, что я тебе рассказывала?
— Нет, — покачала головой мама. — Я не поверила. Но... но мне хотелось верить. Потому что если Лидия могла измениться, признать свои ошибки, то, может быть... может быть, и я могла?
София молчала, пораженная этим неожиданным откровением.
— София, — мама осторожно протянула руку через стол, но не решилась дотронуться до дочери. — Я знаю, что причинила тебе много боли. Своими постоянными сравнениями с братом, своим неприятием твоих решений... Я всегда думала, что знаю, как лучше. Что моя задача — направлять тебя, подталкивать к "правильным" решениям. Но я была неправа.
София почувствовала, как к горлу подкатывает комок, а на глаза наворачиваются слёзы.
— Ты никогда не интересовалась, чего хочу я, — тихо сказала она. — Всегда был только твой сценарий моей жизни. Престижная работа, правильный муж, двое детей к тридцати...
— Я боялась, — просто ответила мама. — Боялась, что ты совершишь те же ошибки, что и я. Что будешь страдать так же, как страдала я.
— Какие ошибки, мам? — София впервые за долгое время действительно хотела услышать, что скажет мать. — О чём ты говоришь?
Мама глубоко вздохнула.
— Я никогда не рассказывала тебе, но... до твоего отца у меня была совсем другая жизнь. Я мечтала стать художницей, поступила в художественное училище. У меня был талант, по крайней мере, так говорили преподаватели.
София изумленно смотрела на мать. Она никогда не слышала об этой части её жизни.
— Но мои родители считали это блажью, — продолжила мама. — Они настояли, чтобы я получила "нормальное" образование. Я подчинилась, бросила училище, поступила в политехнический. Там встретила твоего отца, вышла замуж, родила Пашу, потом тебя...
— И ты жалеешь об этом? — шёпотом спросила София.
— Нет! — горячо возразила мама. — Никогда! Вы с братом — лучшее, что случилось в моей жизни. Но я жалею, что не боролась за свою мечту. Что позволила страху руководить моей жизнью.
И когда ты начала делать выбор, который казался мне рискованным — бросить стабильную работу, уйти на фриланс — я видела в этом повторение своей истории. Только наоборот. Я боялась, что ты пожертвуешь стабильностью ради мечты и будешь страдать.
София молчала, поражённая этим откровением. За всю жизнь София не могла припомнить, чтобы мама хоть раз говорила с ней настолько откровенно.
— Мам, — наконец произнесла София, чувствуя, как дрожит её голос. — Но ведь это моя жизнь. Мои ошибки, мои решения. Даже если я буду страдать — это мой выбор и моё право.
Мама кивнула, смахнув непрошеную слезу.
— Я понимаю это сейчас. Слишком поздно, наверное.
— Не поздно, — София впервые за много лет почувствовала не раздражение, а сострадание к матери. — Просто... даже в шестьдесят можно начать что-то менять, разве нет?
Мама слабо улыбнулась.
— Наверное, можно. Поэтому я и пришла. Потому что не хочу провести оставшуюся жизнь, ссорясь с дочерью из-за своего упрямства.
София потянулась через стол и сжала руку матери.
— Я приду на юбилей, мам. Без Васнецовой?
— Без неё, — подтвердила мама. — Только наша семья и близкие друзья.
Когда мать ушла, София долго сидела неподвижно, пытаясь осознать произошедшее. Что-то фундаментально изменилось в их отношениях за этот короткий разговор. Впервые за много лет она увидела в маме не властную, всегда правую мать. А просто женщину — со своими страхами, сожалениями и несбывшимися мечтами.
***
День юбилея мамы начался для Софии с суеты. Нужно было забрать торт из кондитерской, заехать за цветами, привезти всё в ресторан и проследить за сервировкой стола. Паша занимался встречей гостей из других городов, которые начали съезжаться ещё накануне.
Несмотря на договорённость, София всё ещё испытывала странную тревогу. Что-то подсказывало ей, что всё не может быть так просто. Годы напряжённых отношений с матерью не исчезают после одного, пусть даже самого искреннего, разговора.
В ресторане София столкнулась с братом, который проверял техническое оборудование для презентации, подготовленной в честь юбилея.
— Привет, — Паша выглядел уставшим, но улыбался. — Всё в порядке? Ты выглядишь напряжённой.
София пожала плечами.
— Просто странное чувство. Не могу отделаться от мысли, что что-то пойдёт не так.
— Брось, — Паша легонько толкнул её плечом. — Мама действительно осознала свои ошибки. Ты бы видела её после вашего разговора — она позвонила мне в слезах, говорила, что впервые по-настоящему увидела, сколько боли причинила тебе.
София хотела что-то ответить, но её прервал телефонный звонок. Это была администратор ресторана, сообщавшая, что гости начинают прибывать.
Мама появилась в сопровождении своей старшей сестры. Она выглядела поразительно — в элегантном тёмно-синем платье, с уложенными волосами и сияющей улыбкой. София залюбовалась матерью. Как бы сложны ни были их отношения, она не могла не признать, что мама всегда умела выглядеть великолепно.
— София! — мама раскрыла объятия, и дочь неловко шагнула в них. Такие проявления нежности были редкостью в их семье.
— С днём рождения, мам, — София протянула аккуратно упакованную коробочку. — Это от меня.
Мама открыла подарок и замерла. Внутри был тонкий серебряный браслет с маленькой подвеской в виде палитры.
— Я подумала... может быть, никогда не поздно вернуться к мечте? — тихо сказала София.
В глазах мамы блеснули слёзы, и она крепко обняла дочь.
— Спасибо, — прошептала она. — Ты даже не представляешь, как много это для меня значит.
Вечер проходил на удивление гладко. София с удовольствием наблюдала, как мать общается с гостями, смеётся, принимает поздравления. Они с Пашей подготовили небольшой видеоролик с фотографиями из семейного архива, который растрогал не только маму, но и всех присутствующих.
Позже, когда гости разошлись, и только София, Паша с женой и мама остались в небольшом зале ресторана, мать неожиданно сказала:
— Я решила продать дачу.
София удивлённо посмотрела на неё:
— Но ты же любишь это место! Вы с папой столько сил в него вложили.
Мама улыбнулась:
— Да, но оно слишком большое для меня одной. И... я нашла небольшую студию в художественной школе. Они предлагают курсы для взрослых. Мне понадобятся деньги на материалы и оборудование.
София не могла поверить своим ушам.
— Ты действительно собираешься...?
— Да, — твёрдо сказала мама. — Пора перестать жалеть о том, чего не сделала, и начать что-то делать. Даже если я никогда не стану великой художницей, я хотя бы попробую.
— Мам, это... это потрясающе, — искренне сказала София.
Паша покачал головой, улыбаясь:
— Кто бы мог подумать? Наша мать — художница.
— Ну, пока ещё не художница, — рассмеялась мама. — Просто женщина, которая наконец решила следовать своей мечте.
Возвращаясь домой в ту ночь, София чувствовала себя странно опустошённой и одновременно удивительно лёгкой. Какая-то часть её всё ещё не могла поверить в произошедшее, ожидая подвоха. Слишком уж долго тянулся этот конфликт, слишком глубоко засели обиды, чтобы исчезнуть в одночасье.
Утром, выпив чашку крепкого кофе, София села за компьютер и открыла новый документ. «Уважаемая Лидия Аркадьевна...» – начала она письмо к Васнецовой.
Не для того, чтобы сказать, что прощает – для этого ещё слишком рано. Но чтобы наконец отпустить всю ту ненависть и боль, которую копила годами. Чтобы сделать шаг к собственному исцелению – ведь никогда не поздно начать всё сначала.
Если история тронула, поразила или просто понравилась – можно сказать "спасибо" тут. Нажмите на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ 👇🏻