Радость и слезы

Коллеги шептались за спиной, как школьницы. Она улыбалась — не потому что не слышала, а потому что впервые за годы знала: её выбор — её право. Оксана Константиновна, преподаватель русской литературы в гимназии с тридцатилетним стажем, вышла замуж за Федора Юрьевича, инженера-конструктора на досрочной пенсии. И пока все вокруг недоумевали, она наконец-то почувствовала, что снова наслаждается каждым днём. — Пусть смеются, зато я счастлива, — сказала она своей дочери, которая приехала на семейный ужин...

"Как ты мог..." — прошептала Инна Игоревна, крепко сжимая телефон. На экране застыл кадр, который перевернул всё: её зять в обнимку с рыжей девицей. ТОТ САМЫЙ зять, который клялся в вечной любви её дочери. Который каждое воскресенье приносил цветы и называл Аллу своим счастьем. Инна Игоревна смотрела на фотографии, сделанные час назад в маленьком ресторанчике на окраине города. Её зять Ваня нежно держал за руку незнакомую девушку. Так нежно, как когда-то держал руку её дочери. Палец завис над кнопкой вызова...

Инна смотрела на ноутбук и список задач: отчёт, обед, стирка, школа. Подруга позвонила просто так — предложила встретиться, но разговор стал откровеннее, чем ожидалось. "Ты ведь давно не живёшь, ты существуешь по расписанию". Экран ноутбука отбрасывал блеклый свет на её лицо. В таблице бюджета красным горел минус — двести тысяч до зарплаты. Пальцы замерли над клавиатурой. Откуда взять деньги? Сократить расходы на занятия для Маши? Отказаться от отпуска, который планировали два года? Занять у матери...

Она думала, что после развода жизнь бывшего мужа перестанет её касаться. Оказалось — нет. Виолетта Николаевна отошла от окна и тяжело опустилась в кресло. Перед глазами всё ещё стояла картина: молодая женщина в ярко-красном пальто у подъезда соседнего дома страстно целует высокого мужчину с каштановыми волосами. И эта женщина — не кто иная, как Лена, новая жена Миши. А мужчина — определённо не её муж. Виолетта Николаевна сняла очки и устало потёрла переносицу. Три раза за последние две недели она видела одну и ту же сцену...

Он сказал это между новостями и прогнозом погоды. Как будто сообщил температуру за окном. А у неё внутри что-то оборвалось и замерло. Словно время остановилось, а потом пошло иначе — в другом ритме, в другой реальности. Ангелина Сергеевна замерла с чашкой чая в руках, глядя на мужа так, словно впервые его видела. Роман Олегович же продолжал смотреть в телевизор, будто только что не перевернул всю их совместную жизнь одним предложением. "У меня была Надюша. Семь лет. Когда ты работала в торговом доме...

— Кредит на два года устроит? — спросил продавец, протягивая Василию Петровичу бумаги. Он усмехнулся, разглядывая договор. Два года — неплохой план на жизнь в его-то возрасте. Прикинул: шестьдесят восемь плюс два — будет семьдесят. Круглая цифра. До неё бы дожить... — Устроит, конечно, — кивнул старик, доставая потёртый паспорт. — Где расписываться? Василий Петрович вспомнил, как полгода назад начал осторожно заговаривать с детьми про новый телевизор. Старенький, советских времен аппарат совсем сдавал позиции — изображение мерцало, звук то пропадал, то орал на весь дом...

Иногда любовь заканчивается не криком, а выключенной стиральной машиной. В тот вечер Евгения Мироновна долго смотрела на кучу грязного белья, брошенного Стёпой прямо на пол у входа в ванную. Пятна от соуса на рубашке. Носки, свёрнутые в комок. Джинсы с засаленными коленями. Тридцать пять лет. Взрослый мужик. Она машинально протянула руку, чтобы подобрать вещи, но замерла. Что-то внутри — не мысль даже, а чувство — остановило привычное движение. «Почему?» — спросила она саму себя. И не нашла ответа...

Он ел разогретый суп в своей тихой кухне и чувствовал странное облегчение. Впервые за три месяца еда была по-настоящему горячей. Петр Иванович медленно помешивал ложкой. В доме сына было всегда холодно. Не из-за температуры — батареи работали исправно. Холодно было по-человечески. Леша с Вероникой либо яростно ссорились, бросая друг на друга злые взгляды, либо часами не разговаривали, делая вид, что другого не существует. В их ледяной атмосфере его собственная жизнь тоже будто замерзала — никто не спрашивал, как прошел его день, никто не замечал его присутствия...

Она вошла в зал — уверенная, спокойная, уже не та девчонка из прошлых лет. Он стоял у окна, узнаваемо неловкий. — Ты изменилась, — сказал он. —Нет, я просто выросла. Эмма остановилась на пороге актового зала родной школы и замерла. Десять лет прошло, а запах всё тот же — меловая пыль, моющее средство для пола и сладковатые ароматы из столовой. Будто и не уходила никогда. А потом она его увидела. Гриша Ковалёв стоял у окна, перебирая пуговицу на манжете пиджака. Время наложило свой отпечаток — усталость в глазах, несколько ранних морщинок на лбу...

Оля приехала на чёрном авто, с дорогой сумкой и уверенностью, что знает, как надо. Мать встретила её в халате и с улыбкой: "Ты снова забыла, что я живу не по твоим планам, а по своим". Мишель — теперь она настаивала на этом имени, хотя в паспорте значилось «Мария» — выключила двигатель своей машины и осмотрела двухэтажный дом. Отец построил его в 1994-м, за год до её рождения. Сейчас, в 2023-м, дому требовался серьёзный ремонт фасада. Она достала сумку с заднего сиденья и направилась к дому. Ноги в удобных туфлях ступили на дорожку, выложенную старой плиткой...

Марина стояла в парке, глядя, как дочь сжимает кулачок. Ей было обидно не за себя — за маленькую, которую уже осудили, не посмотрев в глаза. Муж не пришёл в роддом, но пришёл сосед со словами: "Ты — сильная. И твоя дочь вырастет такой же". А вы когда-нибудь чувствовали, как предательство близкого человека меняет все вокруг? Даже воздух становится другим – тяжелее дышать. Сашка редко улыбался. Еще реже – смотрел в глаза. Марина знала его таким с первого дня знакомства, но за восемь лет брака смирилась с этой чертой характера...

Я не обиделась. Просто устала быть фоном для чужого благополучия. Есть моменты, когда даже дружба должна подождать тишины. Каждый раз, переступая порог её квартиры, я словно входила в музей чужого счастья . Где экспонатами были бесконечные рассказы о внуках, а я лишь безмолвный посетитель, которому остаётся только кивать и улыбаться. И улыбаться. И улыбаться. Пока лицо не сведёт судорогой. Так я объясняла себе, почему перестала ходить к Клаве на чай. Благородная причина, не правда ли? Бывало у...