Сумка с яблоками больно ударила по бедру, когда она резко остановилась на ступеньке.
— Убирайся, пенсионерка! — донеслось сверху, резко, с нажимом, как будто не случайно вырвалось, а было сказано точно, в цель.
Мария Григорьевна подняла глаза. На площадке стоял Егор — новенький, из трёшки на третьем. Высокий, в спортивных штанах, с наушниками в ушах и телефоном в руке.
— Это ты мне? — переспросила она, стараясь держаться спокойно.
— А вы тут одна? — небрежно бросил он. — У подъезда стоите, вечно голубей кормите, лавку свою от дождя спасаете. Прямо как сторож, только бесплатный.
Он хмыкнул и вошёл в подъезд, не дожидаясь ответа.
Мария осталась стоять на ступеньке, вжимая в пальцы пакет с яблоками. Мышцы в плечах сжались, в животе сгустился холод.
Дом был действительно её. Они с Алексеем переехали сюда в 1976 году — в новенький, с запахом краски и дерева, с окнами на сквер. Здесь родилась их дочь Лена, здесь прошла вся их жизнь. Алексей ушёл почти десять лет назад, внезапно, во сне. После этого она осталась одна. Дом — как часть её тела: каждую плитку знала, каждый скрип пола слышала сердцем.
И никогда не чувствовала себя здесь чужой.
До сегодняшнего дня.
Вечером она подмела у подъезда — как делала это много лет, не дожидаясь дворников. На лавке кто-то оставил пачку семечек, рядом валялась пластиковая бутылка. Она убрала всё, поставила веник в угол, села.
Из подъезда вышел Егор.
— Вы же не уборщица, да? Зачем вам это?
— А зачем хамить? — спокойно ответила она.
— Да вы просто мешаете. Вечно тут крутитесь. Люди живут, а вы…
— А я, значит, не люди?
Он пожал плечами:
— Вы — прошлое. А я — настоящее. И будущее.
И ушёл.
Ночью Мария почти не спала. Крутилась, думала, вспоминала. Слова Егора словно застряли в голове, как заноза.
В какой момент она перестала быть частью двора, а стала — помехой?
— Мама, ну ты не обращай внимания, — сказала Лена по телефону. — Сейчас таких полно. Молодые, резкие, наглые. Только ты себя береги.
— Я не старушка, Лена. Я не сижу у окна. Я ещё живу. А он — будто похоронил меня.
— Не слушай. И не вздумай из-за него замыкаться.
— Замыкаться я не стану. Но в душе… будто трещина пошла.
В воскресенье она пошла на рынок. Сулейман, как всегда, приветливо помахал.
— Что у вас с лицом, тётя Маша?
— Один сосед сказал, что мне пора «убираться».
— Куда?
— Просто… чтобы не мешать. Типа старым не место среди молодых.
Сулейман помолчал, потом сказал:
— У нас в Ташкенте бабушка — главный человек во дворе. Никому бы в голову не пришло сказать ей что-то подобное. Старший — это основа.
Она кивнула, прижав к груди сумку с яблоками. И подумала: а почему у нас не так?
Через пару дней Егор устроил вечеринку. Громкая музыка, подъезд — в дыму, лифт — застрял. Утром Мария увидела, что на её лавочке кто-то пролил алкоголь, рядом валялись окурки.
Она взяла тряпку. Начала оттирать.
Проходившие школьницы кивнули ей:
— Спасибо, что убираете. Без вас тут был бы бардак.
Мария вдруг заплакала — от неожиданности. Маленькой доброты хватило, чтобы трещина внутри чуть сжалась.
На собрании жильцов — речь шла о шлагбауме и вырубке кустов под парковку — она пришла заранее. Села у стены, молчала. Егор взял слово:
— Я за! Порядок должен быть. Надоело, что пенсионеры здесь цветочки садят. Лучше плитку положим, сделаем цивилизацию. Кто за?
— А где дети будут играть? — спросил кто-то.
— На телефонах они играют. В 21 веке живём. А вот старьё, извините, мешает. Надо развиваться.
Тогда Мария встала. Медленно. Голос дрожал, но был твёрдым:
— Когда мы с мужем сюда переехали, тут было пусто. Мы сами носили землю, сажали деревья, ставили лавки. Я не прошу памятник. Я прошу уважения. Мы — не мусор. И если вы не видите в старшем поколении ценности, значит, вы ещё не выросли.
Кто-то начал аплодировать. Кто-то пробормотал: «Правильно». Кто-то отвернулся.
Но главное — её услышали.
Через месяц Егор уехал. Говорили, продал квартиру. Громких вечеринок больше не было.
Мария снова подмела двор. Полила бархатцы. Присела на лавку.
Семилетняя Маша из соседнего подъезда подбежала:
— Бабушка Маша, а можно я с вами посижу?
— Конечно, милая. Тут всем место найдётся.
И она снова почувствовала: она дома.
Популярно среди читателей: