В тот вечер я пришла домой измотанная. На работе завал, коллега ушла в отпуск, а начальник раздал её задачи всем подряд – так что я до поздней ночи сидела над отчётами. Единственное, чего хотелось, – это тишины, горячего душа и спокойного сна. Но, войдя в нашу маленькую однокомнатную квартиру, я почувствовала, что обстановка электризована. Мой муж, Вадим, сидел на диване, скрестив руки на груди, а рядом валялась его сумка. Вид у него был мрачнее тучи.
– Привет, – обратилась я устало, стаскивая с себя жакет. – Всё в порядке? Ты как-то хмурый.
Он не ответил, лишь бросил быстрый взгляд, словно спрашивая: «Ну что, ты сама не понимаешь?»
Я ожидала, что он может пожаловаться на работу – у него уже месяц пошли проблемы: руководство грозилось сокращать отдел. Но, кажется, всё было гораздо серьёзнее. Стоило мне повесить сумку на стул, как Вадим вдруг заявил:
– Отныне сама за всё платишь! Я свою зарплату маме отдаю, ей нужнее.
Я подумала, что ослышалась:
– Что? – переспросила я, моргнув. – Ты шутишь?
– Нет, – сказал он мрачно. – Мне надоело, что ты всё время тратишь деньги на какую-то ерунду, а мы при этом даже не можем помочь моей матери.
В глазах моего мужа вспыхивало непонятное обвинение, я чувствовала себя так, будто в меня с размаху бросили камень.
Начну с предыстории, чтобы стало яснее, как мы дошли до такой точки. Мы с Вадимом познакомились шесть лет назад: я тогда работала в книжном магазине и параллельно училась на заочном в институте, а он был строителем, брался за частные заказы. Парень показался мне добрым, с серьёзным подходом к жизни. По его рассказам, я знала, что мама его воспитывала одна, отец ушёл, когда Вадиму было три года. Он часто говорил, как она переживала тяжёлые времена: денег в семье не хватало, и она одна тянула ребёнка. Мне было искренне жаль его мать, и я думала, что она – пожилая, больная женщина, которая нуждается в помощи сына.
Когда мы поженились, я знала, что часть наших доходов Вадим вносит «в общий котёл» – мы платим за квартиру, покупаем продукты, а пару тысяч в месяц он переводит маме на лекарства. Я не возражала: почему нет, человеку за 50, и если есть проблемы со здоровьем – надо помогать. Но теперь, судя по его выражению лица, всё зашло куда дальше.
– Постой, – приподняв бровь, начала я, стараясь говорить спокойно. – Я «трачу деньги на ерунду»? Да, мы покупаем продукты, платим коммуналку, интернет… Я не припомню, чтобы у нас были лишние траты.
– Да ты ходишь в эти салоны красоты, на ногти всякие, – Вадим махнул рукой, словно эти несколько визитов в год – астрономическая сумма. – Маме сейчас нужны деньги срочно, она затеяла ремонт балкона, да и здоровье у неё нестабильное.
Я застыла. Его мама, Мария Павловна, действительно жаловалась на боль в ногах, ей рекомендовали физиотерапию. Но – ремонт балкона? Это что, самое срочное? Мелькнула мысль: «Может, там правда всё плохо, балкон аварийный?»
Тем не менее, меня возмутила резкость тона Вадима:
– Послушай, – я перевела дыхание. – Почему вдруг мы обязаны нести все расходы за её ремонт? У нас самой-то лишних денег нет. Мы еле-еле накопили на отпуск, да и то собирались поехать лишь на пару дней к морю.
Он скривился:
– Вот именно. «Отпуск» ей хочется. А мама дома сидит, не может толком выйти на улицу. Нужно ей помочь. Не понимаю, почему ты не поддерживаешь?
Я опешила. Я-то думала, что мы как раз вместе поддерживаем: оплачивали пару месяцев назад курс массажа для свекрови, относили продукты. Но, видимо, этого стало недостаточно, и Вадим решил, что его мама должна получать вообще все его средства.
– И что, – уточнила я, скрестив руки, – с этого дня ты совсем не будешь вкладываться в нашу семью?
– Да. – Отрезал он. – Отныне сама за всё платишь!
Я почувствовала, как по телу пробегает озноб. Такого поворота я не ожидала. В голове крутились мысли: «Это вообще нормально? У нас общий бюджет, а он вдруг заявляет, что всё отдаёт маме!»
Та ночь прошла без сна. Я была слишком взбешена и обижена, чтобы разговаривать, а Вадим слонялся по квартире, потом заявил, что пойдёт к приятелю «посидеть». Вернулся поздно, мы не обменялись и парой слов. Под утро я как-то задремала, но вскоре будильник вероломно напомнил, что нужно на работу.
Проснувшись, я вспомнила все мелкие детали, которые тревожили меня последнее время. Вадим стал чаще звонить матери, говорить с ней шёпотом. Мария Павловна жаловалась, что денег нет, пенсия маленькая. Однако я знала, что она регулярно ездит в санаторий по льготным путёвкам и любит обновить гардероб в дорогом торговом центре. Пару раз я видела её «случайно» – она была наряжена, с богатыми серьгами, хотя утверждала, что «бедствует». Странно, но я думала: «Ну, может, это подарки от подруги» или «она накопила сама». Не хотела лезть в чужой кошелёк, ведь свекровь – взрослый человек.
Но теперь всё выглядело иначе. Возможно, она начала внушать сыну, что ей нужно больше и больше. А Вадим привык чувствовать перед ней вину за то, что отец их бросил. Он мне сам рассказывал, что когда-то мама говорила: «Я одна тебя растила, а теперь кто обо мне позаботится?» Я сочувствовала, но не думала, что это примет такие крайние формы.
Тем не менее я была убеждена, что нельзя оставлять ситуацию как есть. После работы решила зайти к подруге Алёне, которая жила неподалёку. Алёна всегда славилась здравым смыслом: умела слушать и давать советы без лишних эмоций.
Вечером, когда я забежала к ней на чай, Алёна увидела мой убитый вид:
– Нина, что случилось? Вы с Вадимом поругались?
– Да уж, поругались – мягко сказано, – горько усмехнулась я. – Он объявил, что я теперь всё оплачиваю, а он отдаёт свою зарплату матери. Типа «ей нужнее».
Алёна присвистнула:
– Это уже крайность. Значит, он не планирует вкладываться в вашу совместную жизнь?
– Получается, что так. Я была в шоке, – ответила я, крутя в руках чашку. – Мы же жили нормальной семьёй, хотя бы номинально распределяли расходы… А теперь – бац, и всё.
Подруга задумалась:
– А у свекрови реально трудное положение?
Я пожала плечами:
– Вроде нет. Я не раз замечала дорогую одежду, украшения. Она и ремонт балкона заказывает, по-моему, чисто для красоты, а не потому что он аварийный. Но убеждает Вадима, что это срочно. А он и ведётся.
Алёна с сочувствием посмотрела:
– Вопрос в том, готова ли ты терпеть такое. Ведь, по сути, он предаёт ваши общие интересы. Если мать действительно больна и нет другого выхода – другое дело. Но тут… похоже, свекровь манипулирует.
Я отставила чашку, чувствуя, как в груди нарастает тоска:
– И главное, Вадим даже не обсудил это со мной. Сразу «всё – я маме помогаю, а ты сама крутись».
– Вот именно, – кивнула подруга. – Это не похоже на равноправный союз. Постарайся с ним поговорить без эмоций. А если не выйдет – делай выводы.
Пару дней я старалась удерживаться от ссор, заняла выжидательную позицию. Но всё равно было ужасно напряжённо. Вадим приходил домой всё позже, угрюмо ел ужин, бормотал что-то вроде: «Счета там, сама посмотри…» – и замолкал.
В субботу я, как обычно, собиралась убрать квартиру. Стала пылесосить коридор, когда вдруг в дверь позвонили. На пороге – Мария Павловна, свекровь, с цветастой сумочкой наперевес и сильно накрашенными губами. Я мигом поняла, что она как-то узнала о нашей ссоре. Возможно, пришла «воспитывать» меня.
– Здравствуй, Нина, – сказала она с лёгкой улыбкой, но глаза у неё были холодные. – Я к сыночку, он дома?
– Привет… – я растерянно отвела взгляд. – Пока нет, он вышел по делам.
– Ну, ничего, подожду.
Она вошла, осмотрелась, поморщилась, словно ища повод покритиковать. Я выключила пылесос, жестом предложила ей сесть. Почувствовала, что беседа будет непростой.
– Ты ведь знаешь, что у меня проблемы со здоровьем, – вдруг проговорила она, едва присев на стул в гостиной. – Вадим сказал, что решил меня поддержать, а ты вроде против, да?
– Не против, – осторожно ответила я. – Если речь о медицинской помощи, я всегда «за». Но он объявил, что вообще больше не вкладывается в наш быт, а всю зарплату отдаёт вам.
– А что, тебе жалко? – свекровь вздёрнула бровь. – Я всю жизнь его растила одна, недоедала, чтобы сын был в порядке. Теперь я имею право на помощь?
У меня внутри всё сжалось от подобного заявления. Что тут возразить? Да, она воспитывала Вадима одна, но ведь это не повод разрушать нашу семью?
– Прости, Мария Павловна, – я старалась говорить мягче, – но у нас тоже расходы, мы копим на будущее. Нельзя же просто взять и отдать всю зарплату…
– «Нельзя», – передразнила она насмешливо. – Видите ли, ты хочешь и за квартиру платить меньше, и на отпуск уехать, и на каблуках ходить. А я с больными ногами хожу по поликлиникам, ремонт делаю, чтоб жить в уюте. Разве я не заслужила?
Я уже не могла держаться:
– Но ведь ремонт балкона – это не жизненно необходимая вещь, – возразила я. – Вам, может, нужно лечение, так тогда мы готовы оплатить лекарство. Но Вадим сказал, что большая часть уйдёт на стройматериалы и какую-то бригаду…
Свекровь возмущённо заговорила, перебивая:
– Так, Нина, не учи меня, что мне нужно. Я сама решаю, как жить. Да, хочу обустроить балкон, чтобы поставить там удобное кресло, чтобы ногам было комфортнее. И сын согласен. А ты мешаешь.
Я заморгала, почувствовав, как эмоции рвутся наружу. Но поняла, что любые доводы бесполезны: она считает, что во всём права. К счастью, в этот момент в прихожей послышались шаги – вернулся Вадим.
Он вошёл, увидел мать и сразу просиял:
– О, мам, ты уже здесь? Отлично, я как раз хотел показать тебе смету, которую мне в магазине составили.
Я аж задохнулась. Вот она, сцена заговора: они уже что-то распланировали. Он достал из кармана бумажку, где были указаны цифры, и принялся обсуждать с Марией Павловной конкретные цены на панели, мебель для балкона, ещё какую-то технику.
Я стояла и думала: «Он уже всё купит, а потом предъявит счёт? Или просто не будет платить за наш дом…» В горле горчил комок.
– Нина, – вдруг сказал Вадим, повернувшись. – Ты чего молчишь? Можешь приготовить чего-нибудь, мы тут с мамой поговорим.
Такая наглость обескуражила меня. Меня выставили из собственной гостиной?! Но я решила промолчать и тихо ушла на кухню. Руки дрожали, когда я стала доставать посуду. Краем уха слышала их разговор:
– Сыночек, давай вначале комнаты ремонт, а балкон чуть позже? – спрашивала свекровь.
– Мам, я пока всё деньги не могу собрать. Но если чего не хватит, займём у знакомых. Нина обойдётся, а я к тебе буду всё равно переводить.
«Нина обойдётся…» Слёзы обожгли мне глаза, но я заставила себя не плакать. В какой момент мой муж решил, что «обойдёмся» мы? Когда наши проблемы перестали быть общими?
Мария Павловна вскоре ушла, довольная какими-то предварительными планами. Вадим поцеловал её в щёку на прощание, словно она принесла ему ключ к счастью. После этого он вернулся в гостиную, где я уже сидела на диване, буквально выжатая от потрясения.
– Ты серьёзно?! – вырвалось у меня. – Ты решил игнорировать нашу семью, отдавая маме все деньги, потому что ей захотелось ремонт?
– Нина, – он сел рядом со мной, отводя глаза, – я понимаю, тебе это не нравится, но пойми: мама столько лет корячилась ради меня. Теперь хочу её облагодетельствовать. А ты можешь сама о себе позаботиться, ты ведь умная, зарабатываешь неплохо.
Внутри у меня всё перевернулось. Какое-то время мы сидели в молчании, потом я тихо спросила:
– Значит, ты не считаешь нас одной командой?
– Командой? – Вадим пожал плечами. – Я не знаю. Может, и были, но сейчас маме труднее, чем тебе. Она же на пенсии.
– У неё есть пенсия, она вполне может купить продукты, одежду… Мы же всё равно помогаем, если нужно лекарство… – я не знала, что сказать. – Ты хоть понимаешь, что мы не потянем коммуналку и ипотеку, если я одна буду платить?
– Да ладно, ты плачешься, а сама ходишь по салонам, тратишь деньги на шмотки, – он вдруг повысил голос. – Для себя находишь средства!
В его словах было столько презрения, что я впервые в жизни испугалась. Неужели это мой муж – человек, который меня любил, дарил цветы, когда я болела? Теперь он смотрит на меня, как на чужую.
Тут во мне заговорила решимость:
– Послушай, Вадим, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, – если ты хочешь помогать матери, помогай, но не за счёт того, что я буду нести все расходы за двоих. Это неправильно.
– Ты что, хочешь запретить мне переводить деньги? – засмеялся он нервным смехом. – А кто ты такая, чтобы лезть в мои дела?
«Кто ты такая?..» – прокрутилось в моей голове. За шесть лет отношений это было самое оскорбительное, что я слышала. Никаких аргументов привести уже не могла: во рту пересохло, в груди горела обида.
– Поняла, – прошептала я. – Тогда, знаешь, собирай свои вещи. И уходи к маме.
Он аж подскочил:
– Что?! Ты выгнать меня хочешь?
– Да. Раз мы не одна команда, то чего ради нам жить вместе? – я сама удивилась собственным словам. – Можешь её балкон ремонтировать прямо из её квартиры.
Он помедлил, потом бросил:
– Да я сейчас уйду, у меня есть где переночевать. А ты сиди тут и дальше изображай «жертву»!
Он пошёл в спальню, стал бросать в сумку штаны, футболки. Я сидела, комкая подол юбки, и еле сдерживала рыдания. Через пять минут хлопнула входная дверь.
Следующие дни были словно в тумане. Коллеги спрашивали: «Что с тобой, Нина, ты сама не своя?». Я отмолчалась. Подруге Алёне позвонила, она предложила приехать переночевать, но я отказалась – всё-таки квартира-то моя, с ипотекой, но пока платить в одиночку я могла, хотя было тяжеловато.
Проблема была в другом: что делать с браком? Вадим уехал к Марии Павловне, и, судя по всему, их всё устраивало. Мне же приходили сообщения: «Квитанция за воду», «Счёт за электричество», «Взнос по ипотеке». Один за другим. Зарплата у меня была на уровне средней, если экономить, то выжить можно. Но я понимала: так нельзя вечно. Долгов у меня не было, но чувствовала, что меня несправедливо бросили на произвол судьбы.
Через неделю Вадим позвонил. Я вздрогнула, глядя на телефон, но всё же ответила. Он говорил тихо, будто стесняясь:
– Привет. Слушай, я тут подумал, что мы погорячились оба. Может, вернёмся к тому, что было? Только я всё равно часть зарплаты отдаю маме.
Я сжала трубку:
– Какую «часть»? Ты сказал «всю»…
– Ну, могу не всю, конечно, – пробормотал он. – Но половину точно.
Я вдруг почувствовала, что мне не хочется возвращаться к прежней жизни. Уж лучше жить одной и знать, что я сама распоряжаюсь бюджетом, чем каждый раз воевать и выслушивать обвинения, будто я транжира, не даю свекрови «шикануть».
– Нет, Вадим, – произнесла я твёрдо. – Прости, но если ты не считаешь нужным вкладываться в наш общий дом, то я не вижу смысла жить вместе.
– Да что с тобой стало? – он взорвался. – Я думал, ты поймёшь меня. Мы семья!
– Семья – это когда мы оба поддерживаем друг друга, – я говорила ровным голосом, хотя сердце колотилось. – А ты не хочешь делить со мной ответственность. Извини, я больше не хочу быть третьим лишним в союзе «мама и её сын».
– Ладно, – выдохнул он. – Я вижу, твоя гордость дороже… До встречи в суде.
Я вздрогнула от его угрозы, но поняла, что дальше так продолжаться не может.
Прошёл месяц. Мы жили порознь, почти не созванивались. Я потихоньку привыкала платить за квартиру одна, урезала кое-какие расходы. Алёна помогла мне подыскать небольшую подработку в выходные, так что финансово начала выкарабкиваться. Но внутри была боль и пустота: всё-таки когда-то мы с Вадимом любили друг друга, строили планы о детях, думали, что всё будет хорошо.
Как-то мне позвонила мама Вадима, сама Мария Павловна. Я удивилась, услышав её холодноватый голос:
– Нина, здравствуй. Слушай, Вадим у меня, но он совсем измотан, не может успокоиться. Может, всё же помиритесь, а?
В этот момент во мне поднялась волна обиды:
– Мария Павловна, – сказала я. – Мы расстались, потому что он не захотел вести себя как муж. И вы в этом поучаствовали. Уж простите, но возвращаться я не собираюсь.
Она ответила с некоей обиженной интонацией:
– Понятно… Даже ради семьи не хочешь пойти на жертвы?
– Нет, – отрезала я. – Потому что, если человек видит семью только в вас, а не в жене, то о чём тут говорить?
Повесив трубку, я долго сидела в тишине, понимая, что приняла решение окончательно. Я подала на развод. Да, это тяжело, и сколько слёз я пролила по ночам, не пересказать. Но я поняла: не может быть крепкой семьи, если муж поддавливает «авторитетом» матери, а жена остаётся статисткой.
Сейчас, оглядываясь назад, я испытываю двойственное чувство: горечь и облегчение. Горечь – потому что в душе ещё жива память о тех моментах, когда мы были счастливы, когда Вадим заботился обо мне. Но облегчение – потому что я больше не участвую в этих вечных манипуляциях «Я свою зарплату маме отдаю, а ты сама как-нибудь крутись».
Прошло уже полгода с момента, как мы оформили развод. Вадим так и живёт у матери, насколько мне известно, судя по общим знакомым. Я выплачиваю кредит за квартиру, и, хоть это непросто, я чувствую, что по крайней мере руковожу собственной жизнью. Никто не говорит мне: «Отныне сама за всё платишь!» – я сама приняла этот вызов.
Может быть, кто-то скажет, что я поступила чересчур решительно, но иначе было нельзя. Семья, в которой муж с лёгкостью игнорирует интересы жены, – это не та семья, о которой я мечтала. Подруга Алёна часто повторяет: «Нина, ты ещё встретишь достойного человека, который тебя оценит». А я отвечаю: «Возможно. А пока учусь жить и радоваться тому, что имею».
Иногда жизнь вносит неожиданные повороты: люди меняются, проявляются в них странные стороны. Но я верю, что лучше узнать правду и пройти через боль, чем оставаться в унизительной ситуации, где ты никому не нужен. Теперь я сильнее, чем прежде. И точно знаю, что манипуляции родственников – вещь опасная для отношений. Если мужчина не видит дальше маминой квартиры, значит, ему там и место. А я буду идти вперёд.
Популярно среди читателей: