Тяжелая дверь с грохотом захлопнулась за спиной Сергея Петровича. В подъезде пахло сыростью и кошками. Он медленно спускался по обшарпанной лестнице, держась за перила. Ноги предательски дрожали. В голове звенели жестокие слова сына: «Папа, в нашей жизни нет места для тебя. Уходи».
Еще вчера все было иначе. Обычный вечер в квартире сына. Димка возился с ноутбуком, невестка Алена готовила ужин, внучка Машенька делала уроки. Сергей Петрович помогал внучке с математикой — это было их особенное время вместе.
— Дедуль, а почему ты к нам переехал? — спросила тогда Маша, отвлекаясь от задачки.
— Потому что бабушка умерла, солнышко. А одному в большой квартире грустно, — ответил он, стараясь говорить бодро.
На самом деле все было сложнее. После смерти жены его будто подменили. Начал забывать выключать газ, терял ключи, путал дни недели. Дети забеспокоились и настояли на переезде к ним. Продали его трехкомнатную квартиру в центре, купили сыну жилье попросторнее в спальном районе. Вроде бы все по-человечески, по-семейному.
Первое время было неплохо. Он помогал с внучкой, занимался домашними делами. Но постепенно начались конфликты. То он слишком громко включал телевизор по вечерам, то его друзья-пенсионеры «топтали грязными ботинками чистый пол», то он «неправильно» воспитывал внучку.
— Пап, ну сколько можно! — взрывался сын. — Ты же сам говорил, что детей нельзя баловать! А теперь что? Машке мороженое на ночь, мультики вместо уроков?
— Сынок, так ведь одна она у нас...
— Вот именно! И я хочу, чтобы из нее выросла нормальная личность, а не избалованная принцесса!
Алена молча убирала посуду, всем видом показывая, что лучше в это не вмешиваться. А Сергей Петрович все чаще чувствовал себя лишним в этой квартире, в этой семье.
Последней каплей стал вчерашний вечер. Сергей Петрович задремал в своем кресле под новости, забыв про кастрюлю с супом на плите. Очнулся от истошного писка пожарной сигнализации и крика невестки:
— Папа, вы с ума сошли?! Вся кухня в дыму!
Дима вбежал с работы как раз в этот момент. Увидел черную кастрюлю, испуганную жену, заплаканную дочь.
— Всё, с меня хватит! — он в ярости швырнул портфель. — Ты же нас всех спалишь! Что дальше — газ забудешь выключить?
— Сынок, я просто...
— Никаких «просто»! Завтра же начинаем искать дом престарелых!
— Дима, может не стоит так... — попыталась вмешаться Алена.
— А ты молчи! Это мой отец, мне решать!
Машенька разрыдалась и убежала в свою комнату. Сергей Петрович просидел без сна всю ночь. Перед глазами проплывала вся жизнь: как растил сына один после ранней смерти жены, как отказывал себе во всем, чтобы дать ему образование, как гордился его успехами...
Утром, когда все разошлись, он собрал свои вещи в старый чемодан. Оставил на столе ключи от квартиры и записку. Дождался возвращения сына с работы.
— Пап, ты что это? — нахмурился Дима, увидев чемодан.
— Ухожу я, сынок. В свою однушку вернусь, которую для работы снимал.
— Какую однушку? Ты о чем?
— Я ведь не всю пенсию вам отдавал. Копил понемногу, держал небольшую квартирку. Так сказать, на «черный день». Знал, что до этого дойдет...
Дима побагровел от гнева:
— То есть ты нас обманывал? Мы тут из кожи вон лезли, чтобы тебе комфортно было, а ты...
— Я старый уже, сынок. Мне покой нужен. И тебе спокойнее будет.
— Знаешь что? — глаза Димы сузились. — Ты прав. Нам всем так будет лучше. В нашей жизни нет места для тебя. Уходи.
***
...Сергей Петрович медленно брел по вечернему городу. Снег падал крупными хлопьями, оседая на потертом пальто. В маленькой квартире на окраине его никто не ждал. Он достал телефон — три пропущенных от Алены. Невестка была добрым человеком, но перечить мужу не решалась.
Возле подъезда стояла знакомая машина. Алена выскочила навстречу:
— Папа, вернитесь! Дима погорячился, он отойдет...
— Не вернусь, доченька. Не могу я больше так.
— Но как же Машенька? Она без вас места себе не находит!
— Передай ей... — голос предательски дрогнул. — Передай, что дедушка будет звонить. И в гости приходить, если разрешите.
— Конечно разрешим! — Алена всхлипнула. — И звоните в любое время!
Она протянула листок с адресом, что не забыл. Сергей Петрович бережно спрятал его в карман. Может, не все еще потеряно? Может, со временем...
Телефон в кармане завибрировал. «Дедуль, я тебя люблю! Приходи завтра после школы, папы не будет дома», — писала Машенька.
Сергей Петрович улыбнулся сквозь слезы. Жизнь продолжается, даже когда кажется, что весь мир рушится. Главное — не опускать руки и верить в лучшее.
***
В маленькой однушке было непривычно тихо. Сергей Петрович разложил немногочисленные вещи, поставил на тумбочку фотографию покойной жены. Села рядом старенькая кошка Муська — единственное живое существо, делившее с ним одиночество последние месяцы.
Дни тянулись медленно. Он старался занять себя — читал газеты, смотрел телевизор, ходил в магазин. Но время будто остановилось. Спасали только встречи с внучкой — два раза в неделю она приходила после школы, и они вместе делали уроки, пили чай с конфетами, болтали обо всем на свете. Алена привозила домашней еды, украдкой вытирала слезы, глядя, как похудел и осунулся свёкор.
Однажды вечером раздался звонок в дверь. На пороге стоял Дима — осунувшийся, какой-то потерянный.
— Папа, можно войти?
Сергей Петрович молча посторонился. Сын прошел в комнату, сел на краешек дивана.
— Знаешь, я тут думал много... — начал он, разглядывая свои ботинки. — Может, погорячился я тогда...
— Может, — эхом откликнулся отец.
— У Машки успеваемость упала. Сидит, ревет над задачками. Говорит, без дедушки ничего не понимает.
— Да справится она, умная девочка.
— Алена на работу устроилась. Некому с ребенком сидеть.
— Няню наймите.
— Пап, — Дима поднял глаза. — Я не за этим пришел. Прости меня, а? Вспылил я тогда... Может, вернешься?
Сергей Петрович покачал головой:
— Нет, сынок. Поздно уже.
— Почему поздно?
— Потому что словами не все склеишь. Ты меня как вещь выкинул: надоела, мешает, избавимся. А я живой человек. И достоинство у меня есть.
— Пап...
— Не перебивай. Я тебя вырастил один, на ноги поставил. Всю жизнь для тебя жил. А ты... — он замолчал, справляясь с подступившими слезами. — Ты даже не спросил, каково мне одному. После мамы твоей... Думал, хоть старость в семье проведу. А оказалось — обуза я.
Дима сидел, низко опустив голову. В комнате повисла тяжелая тишина.
— И что теперь? — глухо спросил он.
— А ничего. Живи своей жизнью. Я в своей как-нибудь разберусь.
— А Машка? А мы с Аленой?
— Будем видеться. Но жить врозь. Так всем спокойнее будет.
Когда за сыном закрылась дверь, Сергей Петрович долго стоял у окна. На душе было горько и пусто. Может, он слишком суров? Может, стоило простить?
Но что-то безвозвратно надломилось в их отношениях. И никакие извинения не могли склеить эту трещину. Бывают раны, которые не заживают. Остается только научиться жить с ними.
***
Прошел еще месяц. Жизнь постепенно входила в новое русло. Сергей Петрович подружился с соседями — такими же одинокими пенсионерами. Преимущественно. Изредка они собирались у кого-нибудь, пили чай, обсуждали новости, вспоминали молодость. Старость оказалась не такой уж страшной, когда рядом есть понимающие люди.
Машенька приходила теперь чаще — почти каждый день после школы. Как-то раз привела подружку Катю.
— Дедуль, можно мы у тебя позанимаемся? У Кати с математикой совсем беда.
И вскоре у Сергея Петровича образовался небольшой «математический кружок». Соседи шутили, что он открыл подпольные курсы репетиторства. Но ему нравилось возиться с детьми — они не судили, не попрекали, просто тянулись к теплу и заботе.
Алена заезжала раз в неделю — привозила продукты, забирала белье в стирку. Однажды приехала особенно встревоженная:
— Папа, у нас такое случилось... Диму с работы уволили. Сокращение. Он места себе не находит, пьет...
Сергей Петрович нахмурился. Сын никогда не был склонен к алкоголю.
— Давно?
— Вторую неделю уже. Говорит — временно, пока новую работу ищет. Но я боюсь... Машку запугал совсем, кричит на нее. Вчера руку на меня поднял.
— Что?! — Сергей Петрович резко встал. — Поехали!
— Зачем?
— Затем, что пора отцу вправить сыну мозги! Совсем с катушек слетел!
Дима открыл не сразу. От него разило перегаром.
— Чего припёрся? — буркнул он, пошатываясь.
— Поговорить надо, — Сергей Петрович решительно шагнул в квартиру.
— Не о чем нам... — Дима попытался закрыть дверь, но отец уже был внутри.
— Есть о чем. Садись.
Что-то в голосе отца заставило Диму подчиниться. Он тяжело опустился на диван.
— Значит так, — Сергей Петрович сел напротив. — Работу потерял — не беда. Найдешь новую. Но семью губить я тебе не позволю.
— Ты меня учить будешь? — вскинулся Дима. — После того, как бросил нас?
— Я не бросил. Это ты меня выгнал. Но речь сейчас не обо мне. О твоей жене и дочери.
— А что с ними?
— А то, что ты их терроризируешь! На жену руку поднимаешь! Дочь запугал! Ты что творишь, сукин ты сын?!
Дима съежился под гневным взглядом отца. Впервые за много лет он снова почувствовал себя нашкодившим мальчишкой.
— Я... я не хотел, — пробормотал он. — Сорвался просто. Тяжело все это...
— Тяжело ему! — Сергей Петрович в сердцах хлопнул ладонью по столу. — А другим легко? Мне легко было тебя одного тянуть? Алене легко сейчас? Машке каково видеть отца таким?
Дима молчал, опустив голову. По щекам текли слезы, унося с собой весь алкогольный угар.
— Вот что, — отец встал. — Даю тебе неделю. Или берешь себя в руки — бросаешь пить, ищешь работу, извиняешься перед семьей. Или я забираю их к себе. И можешь катиться ко всем чертям!
— Куда забираешь? В свою конуру?
— Найдем где жить. Не впервой начинать с нуля. Но издеваться над ними не позволю!
Он направился к выходу. У двери обернулся:
— И еще. Если узнаю, что снова руку на них поднял — убью. Ты меня знаешь — не шучу.
Через неделю Алена позвонила:
— Папа, вы не поверите! Дима как подменённый. Третий день не пьет, костюм погладил, на собеседования ходит. Извинился перед нами... Что вы ему сказали?
— Напомнил, что он мужчина и отец. И что за все в жизни надо отвечать.
К концу месяца Дима устроился на новую работу — с меньшей зарплатой, но стабильную. Стал чаще бывать дома, занимался с Машей. Даже записался к психологу — разбираться с накопившимися проблемами.
Как-то раз приехал к отцу — трезвый, подтянутый, в новом костюме.
— Пап, может... может, вернешься? Мы там ремонт затеяли, твою комнату обновили...
Сергей Петрович покачал головой:
— Нет, сынок. Я уже привык тут. Да и соседи... видишь, какие у меня ученики? — он кивнул на стайку подростков, склонившихся над учебниками.
— Ты правда математику преподаешь?
— А что такого? Память еще работает, опыт есть. Детям помогаю, себе на жизнь подрабатываю.
Дима помолчал, разглядывая отца. Тот словно помолодел — глаза блестят, спина прямая, движения уверенные.
— Знаешь, — сказал он наконец. — А ведь ты молодец. Я-то думал — сломался ты тогда. А ты... новую жизнь начал.
— Жизнь, сынок, она всегда новая. Каждый день — как чистый лист. Что напишешь — то и будет.
***
...Теперь они часто собираются вместе — то у Димы, то у отца. Готовят любимый мамин борщ, играют с Машей в настолки, строят планы на будущее. Прошлого не вернешь, но можно построить новое настоящее. Главное — помнить, что семья — это не стены дома, а люди, которые всегда придут на помощь, что бы ни случилось.
А как вы думаете — правильно ли поступил Сергей Петрович, отказавшись вернуться к сыну? Можно ли простить предательство близких? И что важнее — сохранить семью любой ценой или научиться уважать личные границы каждого?
🎀Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить выход новых историй и рассказов.💕