Алексей решительно направился к дому Калитиных. Ярость кипела в нем, требуя выхода. Он не мог допустить, чтобы какая-то вздорная баба ломала жизнь его Варе.
Войдя во двор, Алексей увидел Ивана, копающегося в моторе старенького мотоцикла.
— Вань, надо поговорить, — резко сказал Алексей.
Иван выпрямился, вытирая руки ветошью. Увидев лицо Алексея, он сразу понял, что дело серьезное.
— Что случилось? — настороженно спросил он.
— Твоя Тоська совсем страх потеряла! Доносы на Варю строчит, на меня в суд написала что мы с нею сожительствуем. Там моё дело даже разбирать не стали, выпроводили как нашкодившего кота. Ты мужик или кто? Приструни свою жену, пока я сам с ней не разобрался. Иван опешил. Он не знал, что Тоська на такое способна.
— Я поговорю с ней, Лёш. Не горячись, — пообещал он, и скрылся в доме.
Вскоре на крыльцо вышла Тоська, злая и непримиримая.
— Это я написала! — заявила она, — и буду писать, пока всё это безобразие не прекратят.
— Послушай Тось, — проговорил Алексей как можно миролюбивее, — ну какое тебе дело до моей жизни, какая разница, с кем я живу.
— Мне есть дело, — горделиво вскинув голову, проговорила Смажная, — мой ребёнок в сад ходит, а там эта, твоя, прости Господи, чему она детей научить сможет. И вообще, побудь теперь голубчик в моей шкуре, узнай каково это, когда на тебя все пальцем показывают.
— Ах вот оно что оказывается, — усмехнулся Алексей, — всё простить не можешь, что я тогда на Марии женился. Так я тебе вроде ничего и не обещал, это ты с матерями, своей да моей, решили что женюсь на тебе.
Иван смотрел на жену во все глаза, и не мог поверить, что она до сих пор мстит Алексею, за тот давний случай: “Неужели всё ещё любит его, а мне врала, что давно забыла”, промелькнула у него мысль.
Тоська презрительно фыркнула, не желая признавать правоту Алексея.
— Не обещал он, как же! Бросил, опозорил на всю деревню, а теперь еще и я виновата, — у неё кипело всё внутри. Она с трудом сдерживала слезы, которые предательски подступали к глазам.
Иван, оглушенный признанием жены, стоял как громом пораженный. Алексей, видя смятение друга, попытался снова заговорить с Тоськой.
— Тось, так прошло уже всё давно, в деревне и не вспоминают тот случай. А теперь, у меня своя жизнь, у тебя, своя. Зачем ворошить старое? Только себе же хуже делаешь. Варя, хорошая женщина, она никого плохому не научит. А твои доносы, это просто глупость и злоба.
— Нет, Лёша, это не глупости, — перебила его Тоська, — я хочу, чтобы все знали, что ты за человек, что ты бросаешь баб, как старые перчатки.
Алексей хотел было ответить ей, но тут в разговор вступил опомнившийся Иван.
— Ну вот что моя дорогая, — проговорил он со злостью, — или ты выбросишь всю эту дурь из головы, или я провожу тебя обратно к мамаше твоей, вот тогда позора не оберёшься. Потому что все узнают, за что я тебя со двора турнул.
А потом повернулся к Алексею.
— Повезло тебе Лёш, тёщи под боком нет. А то бы пилила как моя, не баба, а сибирская язва.
Тоська, услышав резкие слова мужа, побледнела. Она не ожидала от Ивана такой решительности. Слова о том что выгонит её к матери, тут же оказали своё действие. Сплетен и пересудов она боялась больше всего, потому что сама любила перемывать косточки другим, и в селе это хорошо знали.
— Ну так как, — спросил её муж, — успокоишься, или пойдёшь вещички собирать?
— Успокоюсь, — буркнула она и ушла обратно в дом.
— Ничего Лёш, — Иван хлопнул друга по плечу, — я думаю она больше писать не станет, побоится, что я и вправду её из дома выставлю.
— Спасибо Вань, — Алексей поблагодарил Калитина, — мне с Машкой срочно развестись надо, а тут такое. Ладно, пошёл я.
— Иди, удачи тебе.
Дома, на крылечке его поджидала Варя, увидев мужа бросилась к нему навстречу.
— Ну что Лёш, как, поговорил?
— Поговорил, и с ней, и с Иваном, приструнил он Тоську. Думаю теперь заниматься писаниной, у неё желание пропадёт надолго.
Алексей обнял Варю, и повёл её в дом.
— Теперь главное с Машкой поскорее все решить, — проговорил он переступая порог.
Вечером, когда дети уснули, Алексей подробно рассказал Варе о разговоре с Иваном и Тоськой. Варя внимательно слушала, кивая головой.
— Хорошо, что Иван ее приструнил, — согласилась она, вот уж не думала что Тоська окажется такой сплетницей и ненавистницей. А с виду приличная женщина.
Алексей вздохнул.
— Внешний вид обманчив, Варюша. Люди разные бывают. Ну да ничего, надеюсь с этой напастью нам удалось справиться.
Варя обняла мужа.
— Все будет хорошо, Леш, я думаю мы со всем справимся. Главное, что мы есть друг у друга.
Она поцеловала Алексея, он поцеловал её в ответ, а потом подхватил на руки и понёс в спальню. Там было тепло и уютно, горел ночник, отбрасывая мягкие тени на стены. Алексей нежно опустил Варю на кровать и прилег рядом. Они долго смотрели друг другу в глаза, в которых отражалась любовь и нежность. Все тревоги дня отступили на второй план, оставив место лишь близости и любви. Завтра будет новый день, новые заботы, но сейчас, в этот миг, они были вместе, и этого было достаточно.
Мария стояла за стойкой в магазине, и безучастно смотрела в окно. Она согласилась с доводами Лизаветы Семёновны, о том что нужно ехать домой. В Виноградовку, но всё никак не могла на это решиться. Вот уже и средина лета, а она всё раздумывала. Июль в городе был удушающе знойным, и она сильно страдала от этого. Каждый день казался нескончаемым испытанием духоты и расплавленного асфальта. “А в деревне сейчас сад, полный спелых ягод, вода в Гостянике как парное молоко, и тишина, нарушаемая лишь пением птиц”. Думала она наблюдая за снующими туда-сюда машинами и людьми. Воспоминания о доме настойчиво звали ее обратно, но что-то удерживало в пыльном городе. Может быть, это был страх признаться себе, что жизнь в этом городе оказалась не такой, как она мечтала. В один из вечеров. Когда она вернулась с работы, Лизавета Сергеевна сообщила.
— В Генкину квартиру сегодня какой-то мужик приходил, уж не твой ли знакомый.
От услышанного Марию охватил ужас от головы до кончиков пальцев на ногах. Мария похолодела. Генкина квартира… Мужик… Неужели Сашка вернулся? Сердце бешено заколотилось, в висках застучало. В голове сразу всплыла та ночь, пьяный Чеботарёв, его дружок, и то как мерзко он овладел ею. А потом побои и больница. Она с трудом выдавила из себя
— Какой мужик? Как он выглядел?
Лизавета Семёновна прищурилась, стараясь вспомнить детали.
— Да какой-то корявый весь, роста небольшого. Спрашивал живёт тут кто-нибудь или нет. Я сказала что никто не живёт. А ты чего так напряглась, неужто любовник твой?
Она только молча кивнула.
— Господи, — всплеснула руками Семёновна, — и как ты только могла связаться с таким. Я бы с ним на одном поле рядом не села.
— Не знаю, — тихо произнесла она, — угораздило вот как-то.
— И что делать теперь станешь? Он ведь если узнает что ты тут живёшь, никому покоя не будет, ни тебе ни мне.
Мария понимала что старушка права. Она знала, что если Сашка снова здесь станет жить, это будет катастрофа. Он принудит её снова вернуться к нему, и тогда кошмар повторится. Почти всю ночь Мария не сомкнула глаз. В голове роились мысли, одна страшнее другой. Под утро она приняла решение. Нужно ехать в Виноградовку. Там, в родном доме, она почувствует себя в безопасности, да и Алексей, если что, в обиду не даст. Поэтому утром, пошла на работу и попросила расчёт. Заведующая магазином не хотела её отпустить, но Мария рассказала ей свою ситуацию, и попросила отпустить без отработки. Получив деньги и трудовую, вернулась на квартиру к Лизавете Семёновне, собрала вещи и отправилась на вокзал. Впереди ее ждала дорога домой. Привокзальная суета оглушила Марию, и чтобы не оставаться здесь больше не минуты, она купила билет на ближайший поезд. Дорога тянулась медленно, за окном мелькали поля и леса, напоминая о том как она вот так же тайком ехала сюда, в Москву вместе с Сашкой. Мысли возвращались к этому времени, и Мария вздрагивала от одной только мысли, что она совершила такой глупый поступок. Приехав в Виноградовку, она сразу направилась к дому в котором жила с Алексеем. Увидев знакомую калитку и резные наличники, сердце забилось чаще. Что ждало её за этой калиткой.