В клинике «Здравие» раскрывается семейная тайна: почему свекровь-генетик скрывала истинную природу редкого наследственного заболевания внука? Борьба за жизнь ребенка становится битвой за правду трех поколений.
— Ты должен выбирать — или я, или твоя жена, которая родила тебе больного ребёнка! — крикнула сыну Зинаиды Аркадьевны.
— Мать, перестань. Илюша твой внук и мой сын! — Глеб отодвинулся от матери, инстинктивно защищая жену за своей спиной.
В приёмном отделении клиники «Здравие» царила та особая атмосфера, которая бывает только в медицинских учреждениях ранним утром. Медсёстры в голубых униформах методично готовились к началу рабочего дня, расставляя инструменты и раскладывая карты пациентов. Запах антисептика смешивался с ароматом цветущих лип, доносящимся через приоткрытое окно.
Екатерина сидела на неудобном пластиковом стуле, сжимая в руках результаты генетического анализа. Всё ещё не верилось, что их долгожданный первенец, рождённый после пяти лет счастливого брака, унаследовал редкое генетическое заболевание. Синдром Элерса-Данлоса звучал как приговор, особенно когда о нём говорила её свекровь, бывший врач-генетик с сорокалетним стажем.
Беженцевая блузка, которую она так тщательно выбирала для встречи с профессором Леонтьевым, сейчас казалась совершенно неуместной. Мысли путались, руки дрожали. Три недели назад они с Глебом были абсолютно счастливы — молодая семья, успешный бизнес мужа, её карьера в издательстве, квартира в новостройке на Васильевском острове. Теперь же мир рушился на глазах.
Маленький хрупкий Илюша лежал в детском отделении под капельницей. Врачи говорили о необходимости постоянного наблюдения, о ломкости сосудов, о возможных осложнениях. А свекровь... свекровь смотрела на неё так, будто она была виновата во всём произошедшем.
— Кто у вас в семье болел?! — спрашивала Зинаида Аркадьевна уже десятки раз. — Этот ген передаётся по наследству. Должен же был кто-то болеть!
Фисташковые стены коридора, казалось, давили на плечи. В голове Екатерины крутились воспоминания о родителях, умерших в автокатастрофе, когда ей было шестнадцать. О бабушке, дожившей до восьмидесяти трёх лет. О дяде Андрее, служившем на флоте. Никто из них не страдал странными заболеваниями, никто не умирал молодым от непонятных причин.
Глеб вышел из кабинета заведующего отделением.
— Профессор Леонтьев сказал, что необходимо провести расширенный генетический скрининг всей семьи, — он сел рядом с Екатериной, взяв её за руку. — Определить, кто является носителем мутации.
— Твоя мама уже определила, — тихо ответила Екатерина. — По её мнению, это я принесла эту болезнь в вашу безупречную родословную.
***
Железный поезд метро гремел по тоннелю, когда они возвращались домой. Вагон был полупустым, и Екатерина украдкой рассматривала спящего на руках мужа малыша. Тонкая кожа Илюши казалась прозрачной, сквозь неё просвечивали голубоватые вены. Доктора разрешили забрать ребёнка домой на несколько дней, прежде чем начнётся курс интенсивной терапии.
— Моя мать предложила переехать к ней на время лечения Илюши, — Глеб говорил осторожно, внимательно наблюдая за реакцией жены. — У неё большая квартира, и она сможет следить за его состоянием.
— Чтобы контролировать каждый мой шаг и ежечасно напоминать, что я испортила генофонд её семьи? — Екатерина вздрогнула, когда поезд резко затормозил на станции «Адмиралтейская».
Вечером квартира наполнилась гостями. Зинаида Аркадьевна привела с собой двух коллег-генетиков — профессора Юдина и молодого специалиста Тимофея. Свекровь, одетая в элегантный льняной костюм бежевого цвета, расположилась в гостиной как хозяйка, распоряжаясь, где кому сесть и что подать к столу.
Люстра отбрасывала блики на паркетный пол, создавая иллюзию праздничного вечера. Но атмосфера напоминала скорее консилиум врачей или суд присяжных.
— Катюша, милая, — свекровь улыбалась, но её глаза оставались холодными, — расскажи нам о своих родственниках подробнее. Что мы знаем о твоей бабушке по материнской линии? Были ли у неё проблемы с кожей, суставами?
— Бабушка дожила до глубокой старости, и единственной её проблемой был артрит, — ответила Екатерина, усаживаясь в кресло с Илюшей на руках.
— Артрит часто сопутствует нарушениям соединительной ткани, — заметил профессор Юдин, поправляя очки в золотой оправе. — А дедушка?
— Погиб на фронте в 1943-м, — коротко ответила Екатерина. — Если вы думаете, что я намеренно скрыла какие-то заболевания...
— Никто тебя не обвиняет, детка, — перебила Зинаида Аркадьевна с улыбкой, от которой по спине Екатерины пробежал холодок. — Мы просто хотим понять, откуда взялась эта мутация. В нашей семье никогда не было генетических заболеваний. Шесть поколений врачей, и все долгожители!
Глеб поставил на журнальный столик поднос с чашками, наполненными зелёным чаем.
— Мама, ты же знаешь, что мутации могут возникать спонтанно, — произнёс он, садясь рядом с женой. — Профессор Леонтьев сказал, что в тридцати процентах случаев...
— Леонтьев молод и неопытен, — отрезала Зинаида Аркадьевна. — Я занималась генетикой, когда он ещё в песочнице играл. И мне абсолютно ясно, что это наследственная патология со стороны матери.
В комнате повисло напряжённое молчание. Молодой генетик Тимофей, до этого молча сидевший в углу, неожиданно произнёс:
— Вообще-то, профессор Леонтьев прав. Современные исследования показывают, что de novo мутации в генах, отвечающих за соединительную ткань, встречаются чаще, чем считалось ранее.
Зинаида Аркадьевна метнула в его сторону испепеляющий взгляд:
— Вот поэтому я и не рекомендовала тебя для работы в институте Фредерикса. Слишком доверяешь всяким новомодным теориям. Как и моя невестка, которая верит, что здоровая наследственность может внезапно испортиться без причины.
📖 Также читайте: — Продать квартиру? Тело твоего отца ещё не остыла, а ты с такими требованиями пришел
Илюша заплакал, и Екатерина, благодарная за предлог уйти, поднялась с кресла.
— Извините, ему нужно поменять подгузник и покормить.
— Я помогу, — Зинаида Аркадьевна тоже встала. — У тебя слишком дрожат руки, чтобы обращаться с таким хрупким ребёнком.
— Я справлюсь сама, — твёрдо произнесла Екатерина, прижимая сына к груди.
В детской комнате с нежно-голубыми стенами, украшенными наклейками созвездий (Глеб мечтал, что сын станет астрономом), Екатерина наконец смогла вздохнуть свободно. Пеленальный столик у окна, шкаф с крошечными распашонками, музыкальная карусель над кроваткой — всё это было выбрано с такой любовью и надеждой на счастливое будущее.
Она аккуратно положила Илюшу на мягкую поверхность пеленального столика, осторожно расстегивая кнопки на комбинезоне. Кожа малыша была такой тонкой, что, казалось, вот-вот порвётся от прикосновения.
— Мы справимся, малыш, — шептала она, улыбаясь сквозь непрошеные слёзы. — Мамочка сделает всё, чтобы ты вырос здоровым и счастливым.
Когда она вернулась в гостиную с успокоившимся ребёнком, разговор уже перешёл к вопросам лечения.
— Разумеется, нужна будет госпитализация в клинику «Генезис», — говорила Зинаида Аркадьевна. — Там лучшее оборудование и специалисты по редким генетическим синдромам. Я уже созвонилась с главврачом, нас готовы принять в любой момент.
— Но профессор Леонтьев рекомендовал другую схему терапии, — возразил сын. — Он считает, что на данном этапе важнее наблюдение и профилактика осложнений, а не агрессивное лечение.
— Ты же не думаешь, что я отдам своего внука в руки этого выскочки, который защитил диссертацию всего пять лет назад? — усмехнулась мать. — Мы с твоим отцом посвятили медицине всю жизнь!
При упоминании свёкра в комнате снова воцарилась тишина. Шаман Филиппович Валерский никогда не обсуждался в их семье подробно — Екатерина знала только, что он умер за год до её знакомства с Глебом. Муж редко говорил об отце, а когда упоминал, то как-то неохотно и сухо.
— А какой диагноз был у твоего отца, Зинаида Аркадьевна? — внезапно спросил молодой генетик Тимофей. — Насколько я помню из институтских разговоров, профессор Валерский страдал каким-то редким заболеванием соединительной ткани.
— Это совершенно другое, — резко ответила свекровь, бросив предупреждающий взгляд на коллегу. — У моего мужа была профессиональная болезнь от многолетней работы с химическими реактивами. И вообще, мы сейчас говорим не о нём.
Екатерина посмотрела на Глеба, но тот казался удивлённым не меньше неё. Значит, он тоже не знал о болезни отца? Или знал, но ему внушили, что это было что-то совершенно иное?
— Я предлагаю перенести обсуждение на завтра, — сказал Глеб, заметно нервничая. — Илюше нужен покой, да и нам всем надо отдохнуть и всё обдумать.
Когда гости ушли, а свекровь, настойчиво предложившая остаться на ночь «для наблюдения за внуком», наконец уединилась в гостевой спальне, Екатерина и Глеб остались вдвоём на кухне. Металлический чайник тихо посвистывал на плите, а за окном мерцали огни ночного Петербурга.
— Что ты знаешь о болезни твоего отца? — спросила Екатерина, помешивая ложечкой травяной отвар.
Глеб долго смотрел в окно, прежде чем ответить:
— Немного. Отец болел, сколько я себя помню. У него были проблемы с суставами, частые вывихи. Мама всегда говорила, что это из-за лабораторной работы — он был биохимиком и постоянно контактировал с опасными веществами.
— И тебе никогда не приходило в голову, что это могло быть... наследственным? — осторожно спросила Екатерина.
— Нет, — он покачал головой. — Мама — генетик, она бы знала. К тому же она всегда так гордилась нашей родословной...
Детский плач из спальни прервал их разговор. Екатерина быстро направилась к сыну, но у двери её перехватила Зинаида Аркадьевна в шёлковом халате.
— Я сама справлюсь! — Зинаида Аркадьевна решительно оттеснила невестку плечом, пробираясь к кроватке плачущего внука.
***
Уже третью неделю подряд детская комната превратилась в поле молчаливой битвы между двумя женщинами. Белоснежные шторы с мишками пропускали утренний свет, падавший на большой медицинский справочник, раскрытый на странице с описанием синдрома Элерса-Данлоса.
— Доктор Юдин особенно подчеркнул, что ребёнка нельзя беспокоить после приёма препаратов, — заметила свекровь, ловко меняя пелёнку. — А ты опять ринулась его тревожить.
Екатерина стояла у двери, вцепившись пальцами в дверной косяк:
— Всего лишь хотела убедиться, что с моим сыном всё в порядке.
— Твоим сыном? — Пожилая женщина издала короткий смешок. — Милочка, боюсь, что материнство — это немного больше, чем просто родить ребёнка. Особенно больного ребёнка.
Малыш успокоился на руках у бабушки. Бирюзовый комбинезончик казался слишком большим для его хрупкого тельца.
— Глеб скоро вернётся с работы, — сказала невестка, пытаясь сменить тему. — Может, приготовим ужин вместе?
📖 Также читайте: — Ты опять требуешь от меня денег?! — холодно спросил Михаил мать
Искусственно вежливые интонации давались ей всё труднее.
— Лучше позвони в ресторан «Палкин», закажи доставку. Помнится, в последний раз, когда ты готовила ужин, у Глеба была изжога всю ночь. А у него завтра куча дел.
Васильевский остров за окном постепенно освещался вечерними огнями. Ноябрьский Петербург погружался в туман, размывавший очертания зданий напротив.
В ванной Екатерина долго смотрела на своё отражение. Тридцатитрёхлетняя женщина с тёмными кругами под глазами выглядела старше своих лет. Когда-то редактор престижного издательства «Эклектика», она взяла декретный отпуск с радостными планами совмещать материнство и удалённую работу. Теперь же весь её мир сжался до размеров квартиры на Среднем проспекте, где каждое её действие подвергалось критике и анализу.
Тихий звук входной двери возвестил о приходе мужа.
— Ты выглядишь ужасно, — прямо заявила Зинаида Аркадьевна, выходя в прихожую с Илюшей на руках. — Дай-ка мне твой пиджак, он весь в пыли.
Глеб безропотно снял верхнюю одежду:
— Как Илья? Лекарство помогает?
— Малыш становится крепче. Юдин звонил, сказал, что можно немного увеличить дозу. Кстати, он настаивает на полном обследовании через неделю.
— Но профессор Леонтьев рекомендовал подождать месяц перед новыми анализами, — вмешалась Екатерина, выходя из ванной.
— Дорогая, ты ведь не медик, в отличие от некоторых. Профессор Юдин руководит генетическим отделением тридцать лет! А твой Леонтьев... моя аспирантка умнее, чем этот выскочка.
— Мам, давай не будем опять спорить, — сын устало провёл рукой по волосам. — Я доверяю твоему опыту, но хотелось бы услышать разные мнения.
Уголки губ пожилой женщины дрогнули:
— Конечно-конечно, сынок. Просто мне больно видеть, как твоя жена всё время подвергает сомнению мои рекомендации, будто я желаю плохого собственному внуку.
Ужин проходил в напряжённом молчании. Блюда из ресторана стояли практически нетронутыми. Каждый был погружён в свои мысли.
— Наверное, нам стоит подумать о переезде в клинику на время интенсивного лечения, — наконец произнесла Зинаида Аркадьевна. — У меня есть связи в «Генезисе», нам выделят отдельную палату с лучшим оборудованием.
Вилка в руке Екатерины звякнула о тарелку:
— Разве нельзя проводить лечение амбулаторно? Мне кажется, домашняя обстановка лучше для ребёнка.
— Домашняя обстановка? — Седые брови свекрови поползли вверх. — С твоими-то навыками ухода за больным ребёнком? Глеб, скажи ей, что в клинике будут специалисты, а не дилетанты.
Муж молчал.
— Между прочим, я читала всю литературу по синдрому Элерса-Данлоса, которую смогла найти, — Екатерина пыталась говорить спокойно. — На ранних стадиях рекомендуют...
— Ах, она почитала! — Свекровь рассмеялась с наигранным весельем. — Глеб, твоя жена прочитала пару брошюрок и теперь считает себя специалистом. А я всего лишь сорок лет изучала наследственные заболевания!
Дождь стучал по карнизам, ветер свистел в вентиляционных решётках. Петербургская осень, мрачная и пронзительная, проникала в самые кости.
— Мам, Катя тоже имеет право высказывать своё мнение, — наконец произнёс сын. — Но, конечно, твой опыт бесценен.
Телефонный звонок прервал неловкий момент. Глеб ответил, отойдя в коридор.
— Знаешь, Катенька, — Зинаида Аркадьевна понизила голос до интимного шёпота, — материнство — это особый дар. К сожалению, не всем женщинам он дан от природы. Иногда лучше признать свои ограничения и доверить ребёнка тем, кто действительно способен о нём заботиться.
— Доверить? Вы предлагаете мне отказаться от сына?
— Боже упаси! — Морщинистая рука притворно-испуганно прижалась к груди. — Просто подумай о его благе. Возможно, ты могла бы вернуться к работе, а мы с Глебом обеспечим Илюше должный уход.
Возвращение мужа прервало этот жуткий разговор.
— Завтра нужно ехать в командировку на три дня, — сообщил он.
Ужас промелькнул в глазах Екатерины. Три дня наедине со свекровью?
— Не беспокойся, дорогой, — промурлыкала Зинаида Аркадьевна. — Мы с Катюшей прекрасно справимся. Правда, милая?
***
Московский поезд отправился ровно в восемь утра. Уже к девяти Зинаида Аркадьевна начала вводить новые порядки.
— Детская кроватка должна стоять в другом углу, — распоряжалась она, передвигая мебель. — А эти игрушки надо убрать — слишком много пыли собирают.
Плюшевые зверушки, выбранные Екатериной с такой любовью, отправились в коробку.
— Расписание кормлений я изменила. Нездорово давать ребёнку грудь по требованию. Только по часам, строго каждые три часа.
К вечеру первого дня Екатерина чувствовала себя чужой в квартире. Каждая попытка возразить наталкивалась на стену превосходства и научных терминов.
На второй день Зинаида Аркадьевна пригласила в гости коллегу-педиатра.
— Видите, Марьяна Викентьевна, — говорила свекровь, демонстрируя малыша, — кожа гиперэластичная, суставы гипермобильные. Типичный случай. А невестка моя до сих пор сомневается в диагнозе!
— Я не сомневаюсь в диагнозе, — устало произнесла Екатерина, — но считаю, что мы должны выслушать разные мнения о методах лечения.
Гостья с показным сочувствием покачала головой:
— Отрицание — обычная реакция родителей. Пройдёт, когда она примет неизбежное.
Разговор продолжался так, будто Екатерины в комнате не было.
— Боюсь, моя невестка не справляется, — печально заключила Зинаида Аркадьевна. — У неё постоянные истерики, она не соблюдает режим приёма лекарств...
— Это неправда! — Молодая женщина вскочила со стула. — Я неукоснительно следую всем предписаниям!
— Видите? — Свекровь развела руками. — Нервы на пределе. Марьяна Викентьевна, как вы считаете, может ли такая мать обеспечить больному ребёнку необходимый уход?
📖 Также читайте: — Мама, вернись немедленно! Твои внуки нуждаются в тебе! — кричала в трубку младшая дочь
На третий день Екатерина решилась на отчаянный шаг — вопреки запретам свекрови, она отправилась в клинику к профессору Леонтьеву. Дождь хлестал по лицу, но это было почти приятно после душной атмосферы домашнего заточения.
Районная поликлиника №14 встретила её запахом антисептиков и гулом голосов в очереди.
— Профессор Леонтьев уехал на конференцию, — сообщила медсестра. — Вернётся через неделю.
Усталость навалилась на плечи непомерным грузом. Выйдя из поликлиники, Екатерина не знала, куда идти. Мокрые листья липли к ботинкам, хмурое небо давило сверху.
***
Через неделю на приёме у Юдина, профессор осмотрев малыша, вдруг переменился в лице.
— Странно, — пробормотал он, вглядываясь в рисунок кровеносных сосудов на тонкой коже ребёнка, — очень характерный паттерн... Напоминает случай, который мы обсуждали на конференции в Копенгагене.
Взгляд его случайно упал на родимое пятно за ухом Глеба.
— Позвольте спросить, у вас в семье кто-нибудь имел подобные отметины?
Свекровь мгновенно напряглась:
— Это имеет отношение к делу? Мы здесь обсуждаем лечение, а не собираем генеалогическое древо.
— Вообще-то, — задумчиво произнёс профессор, — в случае наследственных синдромов семейный анамнез критически важен. Мне бы хотелось взглянуть на вашу медицинскую карту, Зинаида Аркадьевна.
Фигура свекрови застыла подобно статуе:
— На мою? Но с какой стати? Это мой внук болен!
— Просто интуиция, — улыбнулся Юдин. — Гены имеют обыкновение играть с нами в прятки через поколения.
На обратном пути сидя в машине Зинаида Аркадьевна была непривычно тиха. Её пальцы, обычно нервно перебирающие что-нибудь, лежали неподвижно на коленях.
***
Переломный момент наступил неделю спустя. Малыш Илюша лежал в своей кроватке, окружённый медицинскими мониторами, привезёнными Зинаидой Аркадьевной из своего института. Екатерина сидела рядом с книгой, когда пришел Тимофей.
— Екатерина Алексеевна, простите за вторжение, — молодой учёный выглядел возбуждённым. — Мне удалось найти кое-что важное. Вот, смотрите.
На экране планшета отображалась старая научная статья.
— «Семейный случай синдрома Элерса-Данлоса: клинические наблюдения», — прочитала Екатерина. — Автор... З.А. Валерская?
— Ранняя работа вашей свекрови, — кивнул Тимофей. — Опубликована тридцать два года назад, почти забыта. Но смотрите сюда — описание клинического случая!
Серые строчки научного текста расплывались перед глазами, но одна фраза выделялась будто написанная огненными буквами: «Пациент М., 4 года, сын автора исследования, демонстрирует классические признаки синдрома...»
— Сын автора? — Екатерина схватилась за спинку стула. — У них был ребёнок до Глеба?
Громкий стук входной двери возвестил о возвращении хозяев квартиры.
— Убирайтесь немедленно, молодой человек! — Голос Зинаиды Аркадьевны был явно раздраженным. — Как вы посмели вламываться!
Глеб, стоящий за спиной матери, выглядел растерянным:
— Что происходит? Тимофей, что вы здесь делаете?
— Показывает нам интересную научную работу твоей матери, — Екатерина протянула планшет мужу. — Прочитай внимательно, очень внимательно.
Пальцы Глеба дрожали, пока он пролистывал статью:
— Мама? Что это значит? У тебя был ребёнок до меня?
Хрустальная ваза на журнальном столике задрожала, когда Зинаида Аркадьевна с размаху опустилась в кресло:
— Этот молодой предатель вытащил старые архивы! Дело прошлое, забытое, никому не нужное...
— Мне нужное! — Голос сына сорвался. — Почему ты никогда не говорила, что у меня был брат? И что он умер от той же болезни, что у Илюши?
Выражение лица свекрови изменилось, став жёстче:
— Да, был! Был мальчик, который умер из-за несовершенства медицины того времени. Думаешь, мне было легко потерять первенца? Думаешь, я хотела, чтобы ты рос с этой тенью?
— А потом ты решила, что можно делать вид, будто этого никогда не было? — Екатерина подошла ближе. — Годами изучала синдром, зная, что сама являешься носителем мутации, и ни словом не предупредила собственного сына перед тем, как он завёл семью?
Взгляд Зинаиды Аркадьевны стал колючим:
— Мутация была у мужа, не у меня! Его работа с химическими реактивами...
— Прекратите лгать! — Тимофей нервно поправил очки. — В вашей же статье сказано, что при генетическом анализе обнаружена мутация в коллагеновом гене именно у вас, а не у профессора Валерского!
Комната погрузилась в тяжёлое молчание.
— Ты всё это время знала, — Глеб смотрел на мать так, будто видел её впервые. — Знала, что мой сын может родиться больным, и молчала.
Свекровь гордо вскинула голову:
— Я делала всё, чтобы защитить нашу семью! Думаешь, легко жить с клеймом «дефектной»? С сознанием, что твои гены могут нести смерть? Я надеялась, что тебе повезёт, что ген не передастся...
— А потом, когда не повезло, решила обвинить во всём меня, — тихо произнесла Екатерина.
Зинаида Аркадьевна выпрямилась, расправив плечи:
— Если бы ты прошла генетическое обследование до беременности, как я советовала! Но нет, вам обоим не терпелось завести ребёнка!
— Ты советовала это через год после свадьбы, — возразил Глеб. — И никогда не говорила, зачем именно. Просто «для общего спокойствия».
Прямая спина свекрови, казалось, стала ещё жёстче:
— Прекрасно! Теперь я виновата в том, что пыталась уберечь всех от страданий! Знаете что? Делайте как хотите. Следуйте советам этого новомодного Леонтьева. Когда ребёнку станет хуже...
📖 Также читайте: — Ваши русские методы устарели! Мы живём в двадцать первом! — кричала на свекровь немецкая невестка
— Вон из моего дома! — неожиданно для всех произнесла Екатерина. Её голос, обычно мягкий и сдержанный, прозвучал с такой силой и решимостью, что Зинаида Аркадьевна застыла на месте.
— Что ты себе позволяешь? — свекровь оправилась от удивления. — Это квартира моего сына!
— Наша общая квартира, — твёрдо сказал Глеб, становясь рядом с женой. — И я согласен с Катей. Мама, тебе лучше уйти.
Зинаида Аркадьевна окинула взглядом сына, невестку и молодого генетика, стоявших перед ней единым фронтом. Её лицо исказилось от гнева и обиды.
— Неблагодарные! — процедила она. — После всего, что я сделала для вас, для Илюши! Вы ещё пожалеете об этом решении.
Она направилась в гостевую спальню, где за считанные минуты собрала свои вещи в небольшой чемодан. Выйдя в прихожую, Зинаида Аркадьевна ещё раз взглянула на сына:
— Ты выбираешь её сторону, предавая свою мать и свой род.
— Я выбираю правду, мама, — тихо ответил Глеб. — И своего сына, которому нужны родители, знающие, с чем им предстоит бороться. А не те, кто живёт во лжи.
Когда за свекровью закрылась дверь, Екатерина почувствовала, как подкашиваются ноги. Глеб подхватил её, не дав упасть, и крепко обнял.
— Всё будет хорошо, — прошептал он.
— Прошу прощения за вмешательство, — сказал Тимофей, — но я должен показать вам ещё кое-что.
***
Три месяца спустя Екатерина стояла у окна детской, наблюдая, как профессор Леонтьев осматривает Илюшу. Комната снова наполнилась мягкими игрушками и детскими книжками. Мониторы исчезли, уступив место музыкальной карусели и проектору звёздного неба.
— Заметные улучшения, — улыбнулся профессор, заканчивая осмотр. — Наша новая терапия работает.
— Это просто чудо, — Екатерина с нежностью посмотрела на сына, который, лёжа на пеленальном столике, с интересом тянулся к стетоскопу врача.
— Не чудо, а результат слаженной работы, — ответил Леонтьев. — И огромный вклад вашей родственницы, конечно.
Глеб, стоявший в дверях, подошёл ближе:
— Кто мог подумать, что у мамы есть двоюродная племянница, которая пошла по её стопам и стала генетиком?
После ухода врача супруги расположились на кухне. За окном цвела петербургская весна — на Васильевском острове распускались первые листья на деревьях.
— Я до сих пор не могу поверить в эту историю, — сказала Екатерина, помешивая чай. — Сюжет для романа, а не для реальной жизни.
— Ты о том, что моя мать тайно передала все свои исследования Анне? — Глеб покачал головой. — Мне тоже сложно в это поверить. Двадцать лет изучала синдром, собирала данные, вела секретную переписку с двоюродной племянницей...
— При этом отказываясь признать очевидное, — добавила Екатерина. — Что она сама является носителем мутации и передала её по наследству.
Анна Валерская, племянница Зинаиды Аркадьевны, оказалась ключом к разгадке всей истории. Именно она связалась с Тимофеем после скандала в квартире Глеба и Екатерины, рассказав, что годами получала материалы исследований от своей знаменитой тёти.
— Зинаида Аркадьевна никогда не признавалась, что болезнь идёт по её линии, — объяснила Анна при первой встрече. — Но она понимала, что её знания бесценны для науки. Поэтому выбрала меня — дальнюю родственницу, работающую в том же направлении — чтобы передать всё, что узнала за эти годы.
Благодаря этим материалам Анна разработала новый протокол лечения, который сейчас успешно применялся для Илюши.
— Я получила от неё папку с новыми исследованиями неделю назад, — сказала Екатерина. — Без подписи, просто конверт на пороге. Но я узнала её почерк на полях.
Глеб взял жену за руку:
— Она не может признать свою ошибку. Даже сейчас, когда благодаря её же исследованиям Илюше становится лучше.
— Гордость не позволяет, — кивнула Екатерина. — Всю жизнь строила образ безупречного генетика с идеальной наследственностью. А в итоге...
Из детской донеслось радостное гуление — Илюша проснулся от дневного сна.
— Он становится сильнее с каждым днём, — улыбнулась Екатерина, направляясь к сыну.
***
В конце мая, когда белые ночи окутали Петербург своиммягким светом, Екатерина получила ещё один конверт. Внутри была научная статья, только что опубликованная в международном журнале по генетике. Автор — Зинаида Валерская, соавтор — Анна Валерская.
«Наследственные аспекты синдрома Элерса-Данлоса: исследование трёх поколений одной семьи».
В статье Зинаида Аркадьевна впервые открыто писала о себе как о носителе мутации, о своём первом сыне, погибшем от осложнений синдрома, о Глебе, ставшем бессимптомным носителем, и о внуке Илье, у которого проявилась клиническая картина заболевания.
К статье была приложена короткая записка, написанная знакомым аккуратным почерком:
«Екатерина, я не могу вернуть прошлое или изменить сказанные слова. Но я могу сделать то, что умею лучше всего — служить науке. Эта публикация — мой способ наконец признать правду. То, что я считала своим проклятием, возможно, поможет другим семьям избежать наших ошибок. Я не прошу прощения, но надеюсь, что Илья будет расти здоровым и счастливым. З.А.»
Глеб, прочитавший записку через плечо жены, тихо произнёс:
— Она так и не смогла написать «я была неправа».
— Зато смогла сделать нечто более важное, — ответила Екатерина, глядя на играющего в кроватке Илюшу. — Она наконец перестала скрывать правду — от себя и от мира. И, возможно, её многолетние попытки контролировать наследственность, обернувшиеся против неё самой, теперь помогут другим.
В этот момент, словно почувствовав, что речь идёт о нём, малыш радостно улыбнулся. Его кожа уже не казалась такой прозрачной, а движения стали увереннее.
— Наука — не единственное, что может победить болезнь, — сказала Екатерина, беря сына на руки. — Любовь и правда тоже творят чудеса.
За окном расцветала петербургская весна, обещая новое начало.
«Любовь к науке — это любовь к правде, поэтому честность является фундаментальной добродетелью ученого.» — Людвиг Фейербах
Автор: Владимир Шорохов ©
Что выберет мать, когда узнает о предательстве дочери? Семейная драма о лжи ради роскоши и неожиданном решении, которое изменит жизнь всех героев навсегда. Тайна средиземноморской виллы раскрыта... читать дальше...
📖 Также читайте: Язык тишины
📖 Также читайте: — Тебя совесть не мучит? Из-за тебя мы продаём квартиру! — заявила мать младшему сыну, на что он громко рассмеялся