Что сильнее: языковые барьеры или любовь к близким? Когда русская свекровь переезжает к сыну в Германию, обе женщины хранят одну и ту же тайну, которая может либо разрушить семью, либо создать новую.
— Скажи мне, почему у тебя в чемодане учебник немецкого? — негромко спросил седой мужчина с хитрым прищуром.
— Даже не думайте проболтаться! — свекровь резко захлопнула чемодан, нервно оглядываясь на дверь. — Валерочка решит, что я совсем из ума выжила на старости лет.
Через иллюминатор самолёта, рассекающего небо между Петербургом и Мюнхеном, проглядывали лоскуты облаков. В их рваных просветах изредка мелькали крошечные квадратики полей, линии дорог и серебристые змейки рек. Словно кто-то раскинул внизу гигантское лоскутное одеяло из зелёных, жёлтых и коричневых кусочков.
По узкому проходу между креслами медленно двигалась тележка со скромным угощением. Ольга Петровна отрицательно покачала головой, когда стюардесса с вежливой улыбкой предложила ей напитки.
За окном простиралась бескрайняя синева – такая же бескрайняя, как неизвестность, ожидавшая её впереди. После смерти мужа в её петербургской квартире стало невыносимо тихо. Два месяца она ещё держалась, но когда сын Валерий предложил перебраться к нему в Германию, она не смогла отказаться. Хотя внутренний голос предательски нашёптывал: «Куда ты едешь? К невестке-немке, которая тебя не понимает? В страну, где ты немая?»
Рядом похрапывал её случайный попутчик, Виктор Семёнович, такой же эмигрант, только украинский, летевший к дочери в тот же Мюнхен. За короткий перелёт они успели обменяться жизненными историями, и он обещал заглядывать в гости – «Та не переживайте, там все наши, русскоговорящие, в одном районе кучкуются».
Виктор знал немецкий – кое-как, но знал. А она... она втайне от всех уже третий месяц занималась с репетитором, но не продвинулась дальше «Guten Tag» и «Danke schön». Язык Гёте и Шиллера оказался подобен непреодолимой стене, у подножия которой она чувствовала себя беспомощной.
В сумочке лежал учебник немецкого для начинающих, который она старательно прятала даже от сына во время их видеозвонков. Валерий не должен знать. Никто не должен. Её гордость не позволяла признаться, что в шестьдесят три года она боится оказаться беспомощной старухой в чужой стране. Бывшая учительница русской литературы, всю жизнь обучавшая детей великому и могучему, теперь сама превратится в немого ребёнка.
«Fünf Minuten bis zur Landung», (Пять минут до посадки) — объявила стюардесса.
Через пять минут начнётся её новая жизнь. Жизнь без языка.
***
Мюнхен встретил Ольгу Петровну неожиданно тёплой для сентября погодой. Блики солнца играли на стёклах современного аэропорта, придавая металлическим конструкциям почти воздушный вид. Валерий ждал мать у выхода, нетерпеливо вглядываясь в толпу прибывших пассажиров.
Увидев сына, Ольга Петровна ощутила волну нежности, смешанную с тревогой. За пять лет жизни в Германии он изменился – стал будто плотнее, основательнее, в его движениях появилась какая-то немецкая сдержанность.
— Мама! — Валерий раскрыл объятия, и она прильнула к нему, вдыхая забытый родной запах.
Рядом с сыном стояла улыбающаяся молодая женщина с золотисто-каштановыми волосами. Хельга, её невестка. Высокая, стройная, с ясными серыми глазами и искренней улыбкой. Хельга сделала шаг вперёд и произнесла с заметным акцентом:
— Добро пожаловать, Ольга.
Эти три слова, очевидно заученные специально для встречи, заставили сердце свекрови дрогнуть. Может быть, все её страхи напрасны?
— Mutti (Мама), она учила это приветствие две недели, — шепнул Валерий на ухо матери. — Прошу, будь с ней помягче.
— А я что, зверь какой-то? — вскинулась Ольга Петровна. — Между прочим, я тоже кое-что выучила: Danke, Helga. Sehr... gut. (Спасибо, Хельга. Очень хороший.)
В просторном автомобиле «Фольксваген Пассат» Ольга Петровна устроилась на заднем сиденье, украдкой рассматривая затылок невестки. Сын что-то говорил ей по-немецки, и оба периодически смеялись. Свекровь почувствовала себя лишней и отвернулась к окну.
Мюнхен поражал чистотой улиц, обилием велосипедистов и каким-то неуловимым ощущением порядка, разлитым в воздухе. Никакой суеты, никакой хаотичности, которой часто грешил её родной Петербург. Всё на своих местах, всё разложено по полочкам – даже люди шли по тротуарам с выражением спокойной целеустремлённости.
Квартира сына находилась в районе Швабинг, известном своей богемной атмосферой. Трёхкомнатные апартаменты занимали весь второй этаж старинного, но безупречно отреставрированного здания. Высокие потолки, большие окна, минималистичный интерьер с преобладанием светлых тонов. В гостиной – мольберт с недописанной картиной: Хельга была художницей.
— Это твоя комната, — сказал Валерий, открывая дверь в светлое помещение с односпальной кроватью, письменным столом и книжным шкафом. — Надеюсь, тебе будет удобно.
📖 Также читайте: — Где твоя зарплатная карта? И не смей мне лгать! — кричал муж на жену
Поставив чемодан у стены, Ольга Петровна присела на краешек кровати. Всё казалось одновременно и уютным, и чужим. На стене висела акварель с видом на Английский парк – наверняка работа Хельги.
— Валера, — тихо спросила она, когда невестка отправилась на кухню, — а как же мы будем... ну, разговаривать? Она же по-русски ни бельме.
Сын улыбнулся:
— Я буду переводить, мама. Не переживай, она очень добрая. Просто языки ей даются с трудом.
«А мне, значит, легко?» — подумала мать, но промолчала. Вместо этого она спросила:
— А вдруг я останусь с ней наедине? Что тогда?
— Придумаете что-нибудь, — беспечно махнул рукой сын. — Язык жестов, переводчик в телефоне. Люди как-то общаются.
На кухне уже звенела посуда – Хельга готовила ужин. Через открытую дверь доносился аромат жареного лука и специй.
***
За первую неделю жизни в новом доме Ольга Петровна выучила маршрут до ближайшего супермаркета, освоила кофемашину и телевизор с русскими каналами. Но главное – она наблюдала за Хельгой, за её манерой двигаться, говорить, смеяться.
Невестка работала дома, в небольшой студии, оборудованной в одной из комнат. Через приоткрытую дверь Ольга Петровна видела её силуэт у мольберта: сосредоточенная, с кистью в руке, она походила на птицу, готовую в любой момент взлететь.
Вечерами, когда Валерий возвращался с работы, начинались мучительные попытки трёхстороннего общения. Сын переводил, часто искажая смысл, чтобы сгладить углы. Ольга Петровна это чувствовала, но не возражала – пусть думает, что она не замечает его дипломатичных манипуляций.
Однажды утром, когда Валерий уже ушёл на работу, в дверь позвонили. Хельга была в душе, и Ольга Петровна, преодолевая страх перед неизвестностью, пошла открывать.
На пороге стоял пожилой мужчина с букетом полыни – тот самый Виктор Семёнович из самолёта.
— Ну что, соседка, как обживаетесь? — улыбнулся он, вручая ей растрёпанный букетик. — Вот, думаю, зайду, проведаю землячку. Я в двух кварталах отсюда живу.
От неожиданности Ольга Петровна забыла о своих комплексах и пригласила гостя в дом. Виктор Семёнович прошёл на кухню, где уже начал собираться на стол нехитрый завтрак.
— О, я вижу, вы тут не голодаете, — заметил он, разглядывая свежие круассаны и фрукты.
В этот момент из ванной комнаты вышла Хельга, с влажными волосами и в домашнем халате. Увидев незнакомца, она удивлённо застыла на пороге.
— Guten Morgen! (Доброе утро) — бодро поздоровался Виктор Семёнович. — Ich bin Viktor, ein Freund von Olga! (Я Виктор, друг Ольги.)
Хельга просияла, услышав родную речь, и тут же затараторила что-то по-немецки. Виктор Семёнович, как выяснилось, говорил на причудливой смеси немецкого, украинского и русского, но каким-то образом умудрялся донести смысл до собеседницы.
— Вы где так бегло немецкий выучили? — с подозрением спросила Ольга Петровна, когда Хельга отвернулась к кофемашине.
— Та какой там бегло, — хохотнул сосед, — я его коверкаю будь здоров. Просто не боюсь ошибаться, понимаете? А ваша невестка-то, между прочим, всё порывалась мне по-русски ответить, да стесняется.
Этот разговор заставил Ольгу Петровну задуматься. Неужели Хельга тоже учит русский? И так же боится показаться смешной, как она сама с немецким?
После ухода Виктора Семёновича между свекровью и невесткой возникла неловкая пауза. Обе женщины сидели за столом, не зная, как начать разговор без переводчика.
Неожиданно Хельга потянулась к своему телефону, открыла приложение-переводчик и, набрав что-то, протянула устройство Ольге Петровне. На экране светилась фраза по-русски: «Хотите пойти сегодня на выставку в галерею? Моя картина там».
Ольга Петровна медленно кивнула, а затем написала в ответ: «Да. Мне интересно».
Так начался их робкий диалог через переводчик – неуклюжий, со смешными ошибками перевода, но искренний.
Вечером, когда Валерий вернулся домой, он застал жену и мать за просмотром фотографий с выставки. Они сидели рядом на диване, и Хельга, активно жестикулируя, рассказывала что-то Ольге Петровне. Та внимательно слушала, хотя явно понимала лишь отдельные слова.
— Вы что, целый день вместе провели? — удивился Валерий.
— Да! — одновременно ответили обе женщины, и рассмеялись от этого совпадения.
***
Шли недели, и в доме постепенно устанавливался свой особенный ритм жизни. По утрам Ольга Петровна готовила завтрак – русские блины, которые полюбила Хельга. Невестка училась произносить названия ингредиентов, а свекровь пыталась запоминать немецкие аналоги.
📖 Также читайте: — Так в этом всё дело? Тебе просто нужен повод для развода? — спокойно сказала жена, в то время как муж покраснел от стыда
Каждый вторник и четверг Виктор Семёнович приходил в гости – якобы поговорить с землячкой, но Ольга Петровна замечала, как теплеет его взгляд при виде неё. Этот добродушный украинец с его неуклюжим немецким стал неожиданным мостиком между двумя мирами.
Казалось, идиллия налаживается, но внутри дома нарастало незримое напряжение. Первая по-настоящему неприятная ситуация случилась субботним вечером за ужином.
— Биттэ, я... хочу... вода, — произнесла Ольга Петровна, старательно коверкая немецкие слова.
Лицо Хельги на мгновение исказилось гримасой недоумения.
— Was? (Был ) — переспросила она, переглянувшись с мужем.
— Вода! Я говорю: вода! Вассер! — Ольга Петровна указала на графин.
За столом повисла неловкая пауза.
— Мама, если хочешь общаться с Хельгой, лучше используй переводчик, — тихо предложил Валерий. — Так никто не поймёт.
— Ты стыдишься моих попыток? — свекровь отложила вилку. — Твоя жена даже не пытается понять!
Валерий перевёл что-то Хельге, явно смягчая слова матери. Невестка недовольно покачала головой и тоже что-то быстро сказала мужу.
После ужина, когда Ольга Петровна ушла в свою комнату, из кухни донеслись приглушённые голоса.
— Sie macht sich nicht einmal die Mühe, richtig zu sprechen! — возмущённо говорила Хельга. — Es klingt wie eine Beleidigung meiner Sprache! (Она даже не удосуживается говорить нормально! Это звучит как оскорбление моего языка!)
— Beruhige dich, sie versucht es doch... (Успокойся, она пытается.)
— Nein, sie verspottet mich! Deine Mutter denkt, ich sei dumm! (Нет, она издевается надо мной! Твоя мать думает, что я глупый!)
Даже не понимая слов, Ольга Петровна различала интонации: невестка была искренне раздражена её попытками говорить по-немецки. Дверь в комнату скрипнула – на пороге стоял Валерий.
— Мама, нам надо поговорить, — в его голосе сквозила усталость. — Хельга... она очень расстроена. Говорит, что твоё произношение звучит как издевательство над немецким языком.
— Издевательство? — глаза свекрови расширились от возмущения. — Я искренне стараюсь! А твоя благоверная даже не пытается говорить по-русски!
— У вас обеих свои методы обучения, — примирительно сказал сын. — Просто давай пока используй переводчик, ладно?
Наутро отношения стали ещё прохладнее. Хельга демонстративно игнорировала блины, которые приготовила свекровь, а Ольга Петровна перестала здороваться с невесткой по-немецки.
Всё изменилось через три месяца, когда Хельга объявила о беременности. Радость от новости быстро сменилась новыми баталиями.
— Наших внучат надо воспитывать в русских традициях, — безапелляционно заявила Ольга Петровна, когда Валерий перевёл ей слова жены о современной европейской системе воспитания.
— Was hat sie gesagt? (Что она сказала?) — насторожилась Хельга.
Муж неловко перевёл, и глаза невестки сверкнули.
— Nein! Das ist unser Kind, (Нет! Это наш ребенок,) — отрезала она, инстинктивно прикрывая живот ладонью.
С этого момента холодная война между женщинами перешла в активную фазу. Хельга заказывала через интернет десятки книг по современному родительству, а Ольга Петровна выписывала из России «проверенные поколениями» пособия для молодых мам.
К концу беременности Хельги в их доме появилась её старшая сестра, Гертруда – высокая властная женщина, занимавшая какой-то пост в мюнхенской администрации. С её приездом ситуация накалилась до предела.
— Frau Petrova, — обратилась Гертруда к Ольге Петровне через переводчик в телефоне, — мне кажется, вам было бы комфортнее вернуться в Россию. Визовые вопросы сейчас весьма... непростые.
Немецкий гость произнесла эту фразу с улыбкой, делавшей угрозу ещё более очевидной.
— Передайте этой... даме, — свекровь нарочито медленно говорила в телефон, — что я никуда не уеду, пока моя внучка не родится.
— Мам ты не понимаете, о чём говоришь, — вмешался Валерий. — У меня и так проблемы на работе...
В металлургической компании, где работал сын, начались проверки из-за утечки данных, и многие коллеги косо смотрели на русского специалиста.
— Ах, так ты стыдишься меня и на работе? — вспыхнула мать. — Может, тебе и имя сменить на какое-нибудь немецкое? Вальтер, например?
Маленькую Эмилию, родившуюся холодным февральским утром, Ольга Петровна впервые увидела только на третий день – Хельга категорически запретила свекрови присутствовать при родах и первые дни после них.
— Всё будет по-моему, — говорила молодая мать, прижимая к груди новорождённую. — Никаких пеленаний, никаких травяных отваров, никаких ваших бабушкиных методов.
Валерий разрывался между двумя любимыми женщинами, не в силах примирить их растущую взаимную неприязнь.
На праздновании месяца малышки неожиданно появилась Клаудия, подруга Хельги, преподавательница лингвистики из Мюнхенского университета. Наблюдая за мучительными попытками общения между членами семьи, она предложила необычный эксперимент.
— Ich schlage vor, eine Familiensprache zu erfinden, (Предлагаю придумать семейный язык.) — сказала Клаудия, а затем повторила по-английски: — I suggest creating a family language (Я предлагаю создать семейный язык).
Идея создать семейный язык, смешав русский, немецкий и язык жестов, поначалу вызвала скептическую усмешку у обеих женщин. Но когда мужчина перевёл теоретическое обоснование Клаудии – о том, как создание общих языковых кодов сближает людей и стирает барьеры – даже упрямая Ольга Петровна заинтересовалась.
— Учёные доказали, что совместное творчество, особенно языкотворчество, формирует глубокую эмоциональную связь, — пояснила лингвистка.
Поначалу эксперимент выглядел нелепо – взрослые люди изобретали слова и жесты, часто путаясь и смеясь над собственными ошибками. Но первые положительные результаты появились, когда с трёхмесячной Эмилией случилась беда.
📖 Также читайте: — Сделай тест ДНК и докажи, что я не права! — кричала свекровь на невестку, даже не догадываясь, к чему это приведёт
Ночью девочка начала хрипеть и задыхаться. Хельга паниковала, Валерий звонил в скорую, а Ольга Петровна, узнав симптомы, вспомнила свою юность, когда работала медсестрой.
— Нинф-тропен! — крикнула она, смешивая слова их нового семейного языка. — Мой сумка! Schnell!
Хельга поняла её без перевода – в сумке свекрови лежали капли, привезённые из России, которые помогли малышке продержаться до приезда врачей. У Эмилии обнаружили редкую форму пневмонии.
— Sie hat unsere Tochter gerettet, (Она спасла нашу дочь.) — прошептала Хельга мужу в больничном коридоре, глядя на Ольгу Петровну новыми глазами.
А через неделю случилось то, что перевернуло их отношения окончательно. Поздно вечером Хельга зашла в комнату свекрови без стука, чтобы оставить постиранное бельё, и застала Ольгу Петровну за учебником немецкого.
— Вы... учить... немецкий? — неожиданно произнесла Хельга на ломаном русском.
Свекровь замерла, глядя на невестку широко раскрытыми глазами.
— Ты... говоришь по-русски? — спросила она.
— Я... учить... тайно, — призналась Хельга, присаживаясь на край кровати. — Валерий не знает.
— Я тоже... heimlich... () учу немецкий, — прошептала Ольга Петровна. — Боялась, что будете смеяться над ошибками.
— Ich auch... я тоже, — кивнула невестка.
В наступившей тишине две женщины смотрели друг на друга без привычной враждебности – две одинаково гордые, одинаково уязвимые, тайно учившие язык друг друга из любви к одним и тем же людям.
— Kaffee trinken? (пить кофе) — предложила Хельга, указывая в сторону кухни.
— С удовольствием, — ответила Ольга Петровна и впервые искренне улыбнулась невестке.
***
Кухонный стол стал местом примирения. Над чашками с ароматным напитком обе женщины начали говорить – неуклюже, путая слова, часто переходя на их новоизобретённый семейный язык, но говорить честно и открыто.
— Я боялась, что вы заберёте Валеру и Эмилию в Россию, — призналась Хельга по-русски.
— А я думала, что ты хочешь лишить внучку русских корней, — ответила Ольга Петровна, осторожно подбирая немецкие слова.
Через полчаса вернулся Валерий и застыл в дверях кухни, не веря своим глазам: мать и жена, склонившись над словарём, учили друг друга произношению.
— Что здесь происходит? — спросил ошеломлённый мужчина.
— Мы разговариваем, — просто ответила Ольга Петровна.
— Wir verstehen... (Мы понимаем) понимать... друг друга, — добавила Хельга.
Гертруда, приехавшая через день с очередной порцией нравоучений, была ошарашена, увидев Ольгу Петровну, помогающую Хельге готовить традиционные баварские клёцки, а невестку, в свою очередь, старательно выговаривающую русские слова.
— Was ist hier los? (Что здесь происходит?) — процедила сестра, сверля взглядом новоиспечённых подруг.
— Мы создаём нашу семью, — ответила Хельга по-русски.
Обнаружение общего "врага" в лице властной Гертруды только усилило растущую связь между свекровью и невесткой. Ольга Петровна поделилась с Хельгой своим опытом противостояния бюрократической системе, а художница, в свою очередь, помогла свекрови освоить местные порядки.
Виктор Семёнович, наблюдая за этой трансформацией, только посмеивался в усы:
— Я же говорил, что язык ошибок не боится. Боятся только люди.
К первому дню рождения Эмилии в доме Валерия и Хельги собрались разные люди – русские, немцы, украинцы. Гости с удивлением наблюдали, как бабушка и мать малышки общаются на странной смеси языков, время от времени переходя то на русский, то на немецкий.
— Ты слышал, как моя мама говорит по-немецки? — спросил Валерий у своего друга. — Она с Хельгой каждый день занимается.
— А твоя жена уже почти без акцента говорит по-русски, — заметил друг. — Как вам это удалось?
Валерий задумчиво посмотрел на жену и мать, вместе играющих с Эмилией:
— Знаешь, они просто перестали бояться быть несовершенными.
Маленькая Эмилия, уже начинавшая говорить, с лёгкостью переключалась между языками, смешивая русские и немецкие слова в причудливой детской логике. Для неё не существовало языковых барьеров – только любовь двух женщин, которые научились слышать друг друга даже в молчании.
— Кстати, как дела на работе? — спросила Ольга Петровна у сына, когда гости разошлись.
— Удивительно хорошо, — улыбнулся Валерий. — Оказалось, что весь скандал с утечкой был недоразумением. А наш директор, представляешь, женат на русской. Когда узнал о нашей семейной истории, пригласил всех нас на ужин в следующую субботу.
Ночью, укладывая Эмилию спать, Ольга Петровна и Хельга вместе пели колыбельную — строчку по-русски, строчку по-немецки. В лунном свете, падавшем из окна, их тени на стене сливались в одну. Малышка засыпала, слушая плавное течение двух языков, сплетающихся в единую мелодию.
Позже, сидя на балконе с чашкой травяного чая, Ольга Петровна раскрыла учебник немецкого, больше не прячась. С соседнего стула Хельга заглянула в него и мягко поправила произношение трудного слова. Свекровь улыбнулась и показала невестке фотографию — Петербург в белые ночи.
— Когда-нибудь мы поедем туда вместе, — сказала Хельга по-русски, почти без акцента.
— Ja, unbedingt, (Да, конечно,) — ответила Ольга Петровна. — Обязательно.
Два мира, казавшиеся такими далекими, соединились в пространстве маленькой мюнхенской квартиры, где языки больше не разделяли, а помогали строить мосты между сердцами.
«Язык - это дорожная карта культуры. Он говорит о том, откуда пришли его люди и куда они направляются.» - Рита Мэй Браун
Автор: Владимир Шорохов ©
Что случится, когда мать с больным сердцем рискнет поставить ультиматум великовозрастному сыну-иждивенцу? История о болезненном взрослении, жертвенной любви и тайне преображения, которое может случиться, когда надежды уже нет. читать рассказ...
📖 Также читайте: — Ты хочешь, чтобы я продала квартиру и деньги вложила в твой умирающий бизнес? — спросила мать у дочери
📖 Также читайте: — Я получаю, ты отдаёшь. Я блистаю, ты в тени! — язвительным тоном произнесла Рита и посмотрела на лучшую подругу