Ссылки на другие части и рассказы внизу страницы!
Рассказ | Северное сияние разбитых надежд | Часть 2 |
Водоворот чувств |
Дни слились в калейдоскоп встреч, звонков, сообщений. Андрей работал по сменам – иногда днём, иногда ночью, с экстренными вызовами в самое неожиданное время. Но каждую свободную минуту он старался посвящать Вере.
Они ходили в театр – Вера, наконец, выгуляла то самое красное платье, и Андрей не сводил с неё глаз весь вечер. Гуляли по заснеженному парку, грелись глинтвейном в уютных кафешках, болтали по телефону в его редкие свободные минуты на дежурстве.
– Закончил операцию, – сказал он как-то ночью, позвонив в три часа. – Пациент стабилен. Хотел услышать твой голос перед следующим.
Конечно, будил её такими звонками, но это ни капельки не раздражало.
Иногда забирал её после работы, и они ехали к нему – в его шикарную двушку в центре города с чисто мужским, минималистским интерьером и французскими окнами в пол, выходящими на старую часть города. На стенах – репродукции Сезанна, на полках – медицинские справочники вперемежку с детективами, на подоконнике – кактусы разных размеров.
– Единственные растения, которые выживают при моём графике, – пояснил Андрей, поймав её взгляд.
У него в холодильнике всегда были продукты – готовил он отлично, объясняя это точностью, необходимой как в хирургии, так и в кулинарии. В ванной Вера заметила мужскую и женскую зубные щётки, два халата.
– Это… мммм… мамино, – пояснил Андрей. – Иногда она ко мне приезжает. Я люблю, когда в доме уютно для всех.
Как-то за полночь они возвращались из кино, Андрей вёз её домой на своей блестящей «Ауди». За окнами мелькал город миллионом светящихся глаз, в салоне было тепло, играл тихий лаундж. Припарковавшись у её подъезда, мужчина просто повернулся к ней и притянул к себе. Без слов, без предупреждения. Его губы были жёсткими, требовательными, почти грубыми.
– Что творишь? – Вера оттолкнула его задыхаясь. На губах остался вкус прохладной мяты.
– Прости, – он выглядел искренне виноватым, в салоне приятно пахло его одеколоном, за окном падал снег. – Просто, Вер… Ты такая… Не смог удержаться.
И через мгновение их губы встретились снова. Но в этот раз нежно и трепетно. Его пальцы ласково касались её лица, шеи, волос. Вера растворилась в этой нежности, в его прикосновениях, в ощущении полного, абсолютного счастья.
С того вечера их отношения изменились. Теперь Вера часто оставалась у него на ночь, просыпаясь в объятиях Андрея или одна – если его вызывали на экстренную операцию. Находила на подушке записки: «Прости, срочный вызов. Вернусь к обеду. Кофе в термосе. Целую, А.».
Иногда ночью её будил звук его шагов – он возвращался усталый, от одежды пахло больницей. Молча принимал душ, забирался под одеяло и крепко обнимал её, словно боялся, что исчезнет.
– Трудная смена? – сонно спрашивала Вера.
– Уже лучше, – шептал он в ответ, утыкаясь лицом в её волосы. – Теперь, когда я с тобой.
Вера никогда не спрашивала о его работе напрямую. Он упоминал сложные операции, рассказывал о коллегах, иногда – о потерянных пациентах. Было видно, как ему нелегко это даётся. Глаза его потухали, а сам мужчина становился молчаливым, и их словно разделяли километры.
– Не могу привыкнуть, – сказал он однажды, сидя на краю кровати глубокой ночью после экстренного вызова. – Каждый раз, когда не удаётся спасти человека, чувствую себя дико виноватым.
Вера подошла сзади, обняла его за плечи:
– Но ты спасаешь многих. Гораздо больше, чем теряешь.
– Это не поможет родным тех, кого потерял, – он вздохнул, накрыв её руки своими.
Вера особенно остро чувствовала, насколько серьёзна его работа, насколько она выматывает его – физически и эмоционально. Ночные дежурства, срочные вызовы, ответственность за человеческие судьбы. Неудивительно, что личная жизнь многих врачей отходила на второй план.
Но с ней Андрей был внимательным, нежным, заботливым. Словно расслаблялся, сбрасывал груз ответственности, который носил на своих плечах в больнице.
Их первая ночь была падением с высокого утёса – захватывающе и немного страшно. Они были в кино, и Вера ловила себя на том, что смотрит на него чаще, чем на экран.
После они поехали к нему, потому что было ближе. Снег превратился в метель, дороги замело, и Андрей предложил остаться. Просто переночевать. Без всяких намёков.
– У меня есть гостевая спальня, – сказал он, помогая ей снять пальто. – Я не тороплюсь, Вера. Мы можем подождать сколько нужно.
Но ждать не хотелось. Может быть, виноват был очень острый фильм, пробудивший что-то глубоко внутри, а, может, метель за окном, отрезавшая их от всего мира. Или тёплый огонь подсветки, создававший вокруг них интимный кокон.
Вера не помнила, чтобы с ней когда-то такое происходило. Андрей оказался внимательным, чутким к каждому её вздоху и каждому движению, он точно знал, что ей нужно в каждый момент.
– Никогда не встречал такую, как ты, – шептал он, целуя её плечи. – Ты особенная, Вера. Моя.
И она верила. Хотела верить. Даже когда он иногда пропадал без объяснений. Даже когда его телефон вдруг начинал разрываться от звонков, и он выходил в другую комнату, чтобы ответить.
За окнами светало, оживал город, в соседней квартире плакал ребёнок, где-то вдалеке выла сирена скорой помощи. А они лежали, ближе, чем когда бы то ни было, и Вере казалось, что она, наконец, нашла свой дом – не место, а человека, рядом с которым тепло и не одиноко.
Неожиданная жизнь
Две полоски на тесте появились через три месяца их отношений. Выбросив палочку в мусорное ведро, Вера долго стояла у окна, глядя на пробуждающийся город. Весна медленно вступала в свои права – снег таял, на газонах проглядывала первая робкая зелень.
Из открытой форточки тянуло свежестью, с улицы доносились звуки утреннего города – шум машин, обрывки разговоров, пение проснувшихся птиц. В соседнем доме приоткрывались окна, загорался свет на кухнях, где сонные люди варили кофе, чтобы начать новый день.
Вера смотрела на всё это как сквозь белую кисею. Беременность. Ребёнок. Не то чтобы они не предохранялись – предохранялись, но, видимо, недостаточно тщательно. Она никогда не планировала ребёнка, по крайней мере, не сейчас и не так. Но что-то внутри неё затрепетало – маленькая жизнь, частичка её и Андрея.
Она заварила чай, умостилась в кресло, подтянув колени к груди. Мысли путались, в голове звучали голоса – воображаемый разговор с Андреем. Что она скажет? Как он отреагирует? Они никогда не обсуждали будущее, семью, детей. Всё слишком быстро.
Телефон завибрировал – сообщение от Андрея: «Заканчиваю дежурство. Заеду за тобой в семь вечера? Скучаю».
Весь день Вера не могла сосредоточиться на работе. Цифры в договорах плыли перед глазами, разговоры коллег доносились как сквозь вату. В обед она выскочила в аптеку и купила ещё один тест – чтобы убедиться наверняка. Результат был тем же – две отчётливые полоски.
Андрей приехал, как всегда, точно вовремя. Выглядел усталым после ночного дежурства – тени залегли под глазами, пробивалась лёгкая щетина, но глаза засветились, когда увидел её.
– Привет, – он поцеловал и протянул маленький букет фиалок. – Как твой день?
– Нормально, – Вера приняла цветы. – Проходи. Чай, кофе?
– Лучше воды, – он разулся и прошёл на кухню. – Сумасшедшее дежурство. Две экстренные операции подряд.
Опустился на стул, потянулся, разминая шею. Вера налила ему воды из фильтра, поставила на стол печенье. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, Андрей должен был это слышать.
– Что-то случилось? – он внимательно посмотрел на неё. – Ты какая-то напряжённая.
Вера молча протянула ему тест. Андрей нахмурился, глядя на две полоски.
– Ты... беременна? – спросил он, а потом его глаза расширились.
Вера кивнула, готовясь к чему угодно – шоку, гневу, предложению «решить проблему». На кухне стало мертвенно тихо.
Но Андрей вдруг просиял:
– Это же прекрасно! – он подхватил её на руки и закружил по тесной кухне, чуть не сбив со стола вазу с фиалками. – Мы будем настоящей семьёй!
– Ты серьёзно? – Вера не верила своим ушам, вцепившись в его плечи.
Он опустил её на пол и заглянул в глаза:
– Абсолютно серьёзно, – его взгляд был ясным и твёрдым. – Верочка моя, знаю, что мы вместе не так давно, но твёрдо уверен в своих чувствах: я люблю тебя.
Это было первое его признание, и оно прозвучало так естественно и просто, что у Веры защипало в глазах.
– Я тоже люблю тебя, – прошептала она.
Он сделал два круга по кухне, что-то, обдумывая, потом резко повернулся:
– Выходи за меня замуж? Я хочу, чтобы наш ребёнок родился в полноценном браке.
Слова повисли в воздухе. За окном проехала машина с сиреной – скорая или полиция, закипел оставленный без внимания чайник, соседи ругались за стеной. Всё это отпечаталось в памяти Веры – каждый звук, каждая деталь этого момента, который изменил всю её жизнь.
Она согласилась. Конечно, согласилась. Разве можно сопротивляться ощущению, что ты героиня сказки, где все желания сбываются по мановению волшебной палочки. Принц, замок, ребёнок – всё, о чём только может мечтать девочка, выросшая без любви.
Свадьбу решили не откладывать. «Зачем ждать?» – говорил Андрей. Они расписались в ЗАГСе – Вера в атласном платье, цвета шампанского, Андрей в строгом тёмном костюме. Устроили небольшой ужин в ресторане для немногочисленных друзей. Со стороны Андрея пришли двое приятелей, с которыми он, по его словам, работал в больнице.
– Это Михаил, анестезиолог, – представил Андрей высокого блондина с цепким взглядом. – А это Павел, наш лучший реаниматолог.
Они держались немного отстранённо, но вежливо поздравили молодожёнов. Они много пили и мало ели, перебрасываясь с Андреем фразами на медицинском жаргоне.
– Ты уверен, что не хочешь пригласить родителей? – спросила Вера накануне свадьбы, когда они составляли список гостей.
– Они сейчас в другой стране, – отрезал Андрей, и что-то в его тоне предостерегло её от дальнейших расспросов. – И… у нас сложные отношения.
Больше она не спрашивала. У каждого свои тайны, свои шрамы, думала Вера. Главное – они вместе, любят друг друга и ждут ребёнка. А с остальным справятся.
После свадьбы Вера переехала к Андрею – его квартира была просторнее и удобнее. Одну из комнат начали готовить под детскую – выбирали обои, мебель, игрушки. Андрей настоял на том, чтобы узнать пол ребёнка заранее.
– Мальчик! – сообщил он, выйдя из кабинета УЗИ с сияющими глазами. – У нас будет сын, моя Верочка!
Трещины
Беременность проходила легко, словно природа решила вознаградить Веру за все прошлые невзгоды. Токсикоза почти не было, ребёнок развивался нормально, врачи не находили никаких поводов для беспокойства. Живот рос, а вместе с ним – и предвкушение материнства. Вера часто ловила себя на том, что гладит живот и разговаривает с малышом, когда остаётся одна.
А оставалась она одна всё чаще. Андрей всё больше времени проводил на работе, ссылаясь на «срочные операции» и «сложные случаи».
– У тебя всегда был такой график? – спросила как-то Вера, когда он вернулся домой после двухдневного отсутствия.
Июльское солнце заливало кухню тёплым светом, на подоконнике стояли горшки с базиликом и мятой – маленький огородик, который Вера завела от скуки. Пахло свежезаваренным чаем и домашним печеньем.
– Всякое бывает, – уклончиво ответил Андрей, наливая себе кофе. – Летом всегда больше травм – аварии, несчастные случаи. Плюс многие врачи в отпусках, приходится подменять.
– Тебе нужно больше отдыхать, – сказала Вера, глядя на его осунувшееся лицо. –
Особенно сейчас, когда скоро родится малыш.
– Не волнуйся, – он поцеловал её в лоб. – Я просто хочу обеспечить вас с сыном. Знаешь, сколько сейчас стоит хорошая коляска? А кроватка? А частный детский сад потом?
Андрей действительно много зарабатывал. Кроме основной ставки в больнице, он брал дежурства в частной клинике, консультировал пациентов. По крайней мере, так он объяснял свои доходы, которые казались Вере слишком высокими для начинающего врача. Но она не углублялась в эту тему – в конце концов, это его работа – профессия, о которой она знала немного.
Она замечала странности – неожиданные звонки, после которых он срывался с места, напряжённые разговоры шёпотом, когда думал, что она спит. Иногда от его одежды слабо улавливались женские духи – сладковатый, тяжёлый аромат, совсем не похожий на больничные запахи.
– Это от пациентки, – объяснил он, когда Вера осторожно спросила. – Обнимала меня после операции – мужа спас.
И она верила. Или заставляла себя верить. Потому что альтернатива была слишком болезненной, слишком разрушительной для их маленького мира, который они строили.
Однажды, перебирая его вещи в поисках запонок (Андрей собирался на какую-то медицинскую конференцию), Вера наткнулась на странный счёт из ювелирного магазина – дорогое колье, купленное месяц назад. Ей он такого подарка не делал.
– Это для мамы, – сказал Андрей, когда она показала ему счёт. – У неё юбилей скоро. Хотел сделать сюрприз.
– Ты говорил, что у вас сложные отношения, – заметила Вера.
– Так и есть, – он пожал плечами. – Но она всё ещё моя мать.
Вечером он уехал на конференцию и вернулся через три дня – загоревший, пахнущий морем и с песком в складках сумки.
– Конференция была на побережье, – пояснил он. – Повезло с погодой.
И снова Вера промолчала, хотя червячок сомнения грыз всё сильнее.
– Ты любишь меня? – спросила она однажды вечером, когда они лежали в постели. За окном шумел летний дождь, капли барабанили по подоконнику.
– Больше жизни, – ответил Андрей, не открывая глаз.
И она снова поверила. Потому что хотела. Ребёнок толкался под сердцем, напоминая, что скоро их будет трое, настоящая семья. А ещё потому, что ей некуда было идти со своими сомнениями и страхами.
Роды начались внезапно, на две недели раньше срока. Вера стояла на кухне, готовила ужин, когда почувствовала, как по ногам потекла тёплая жидкость. А потом пришла первая схватка – острая, пронизывающая боль, от которой перехватило дыхание.
Андрей был дома – редкий случай, обычно по вечерам он работал. Услышав её вскрик, он бросился на кухню и мгновенно оценил ситуацию – сказалась медицинская подготовка.
– Воды отошли, – сказал он, помогая ей сесть. – Не паникуй. Сейчас поедем в роддом.
Схватки накатывали волнами боли, заставляя Веру стонать и кусать губы. В такси она сидела, сжимая руку Андрея, пока он спокойным голосом говорил с водителем, объясняя, куда ехать и как быстро.
– Потерпи, милая, – Андрей гладил её по взмокшим волосам, когда очередная схватка скручивала тело. – Всё будет хорошо. Скоро мы увидим нашего сына.
В приёмном отделении его встретили как своего – очевидно, в этом роддоме он был известен. Медсёстры кивали ему, врачи пожимали руку, интересовались, как дела.
– Жену привёз, – пояснил Андрей дежурному врачу, полному мужчине с усталым лицом. – Воды отошли, схватки каждые пять минут.
Веру быстро оформили и отвезли в родовое отделение. Андрей шёл рядом с каталкой, держа её за руку. И в этот момент его телефон зазвонил – пронзительная трель разрезала больничную тишину.
Он извинился и отошёл, а когда вернулся, лицо его было напряжённым.
– Мне нужно отъехать. Это срочно, – он выглядел виноватым. – Я вернусь, как только смогу.
– Сейчас? – Вера не верила своим ушам. Боль отступила перед изумлением и обидой. – Я рожаю!
– Прости, – он поцеловал её в лоб. – Это действительно важно. Я постараюсь вернуться до родов.
Он ушёл, оставив её одну среди больничных запахов, писка мониторов и суеты медперсонала. Вера закрыла глаза, чувствуя, как слёзы текут по вискам. Очередная схватка накрыла её, и в этой боли было что-то очищающее, словно вместе с ней уходили иллюзии, которыми она тешила себя все эти месяцы.
Но он не вернулся. Вера рожала одна, стискивая зубы от боли и обиды. Маленький Кирилл появился на свет крикливым и здоровым, с копной тёмных волос – точь-в-точь как у отца.
– Богатырь, – сказала акушерка, показывая ей сына. – Три семьсот, пятьдесят два сантиметра. Все показатели в норме.
Вера смотрела на крошечное личико, пытаясь найти в нём свои черты, но видела только Андрея – тот же разрез глаз, тот же упрямый подбородок. Это открытие отозвалось странной болью в сердце.
Андрей приехал только на следующий день, когда её уже перевели в послеродовую палату. Он вошёл с огромным букетом розовых роз и виноватой улыбкой:
– Прости, что не смог быть рядом, – сказал, присаживаясь на край кровати. – Ночная операция затянулась -- пациент был в критическом состоянии.
Вера смотрела на него, держа на руках спящего Кирилла, и её накрыло апатией, усталостью и отрешённостью, словно всё происходило не с ней, а с кем-то другим.
– Ты пропустил рождение своего сына, – тихо сказала она.
– Я знаю, – он опустил голову. – И никогда себе этого не прощу. Но я буду рядом с вами всю оставшуюся жизнь, обещаю.
Он восхищался сыном, фотографировал его, отправлял снимки кому-то (родителям, как он объяснил), клялся Вере в любви.
– Мой сын, – говорил он, осторожно принимая Кирилла на руки. – Мой наследник.
И она снова верила. Потому что у него на руках был их сын, связавший крепче любых клятв и обещаний.
Интересно читать? Сообщите об этом лайком и интересного станет больше! Подпишитесь и скиньте ссылку близким - вместе читать ещё интереснее!