Поэма Александра Блока «Двенадцать» стала своеобразным итогом творчества поэта и поводом для громких споров в среде литераторов. Её неоднозначный финал с появившимся в нём образом Христа в венце из белых роз, вызвал массу негодований, сбил с толку множество читателей и породил десятки интерпретаций.
Блоковский «Исус Христос» – фигура ёмкая, явно несущая в себе непростую символику, но никак не пояснённая самим автором.
Прочитав статью «Финал «Двенадцати» – взгляд из 2000 года», я услышала внутри себя гул голосов. Они наперебой говорили о Христе, о революции, о Блоке, о его мировоззрении и о его «надо, чтобы шел Другой». Голоса расходились, сталкивались, одни звучали громче, другие тише, но все они сливались в общий шум из обрывков мыслей и фраз, который я не понимала. Когда я дошла до последнего автора и познакомилась с его точкой зрения, я уловила себя на мысли, что всё ещё сижу с вопросом в голове: «А как же правильно?». А правильного нет. Так же, как нет единственного. Я не могу однозначно принять чью-то сторону, потому что не знаю, как видел своё произведение Блок, как видели его современники поэта, как видят литературоведы и, наконец, я не могу до конца понять, как вижу я сама.
Станислава Лесневский говорит о том, что «попытки сузить образ Христа в финале поэмы «Двенадцать» до какого-то одного значения – бесперспективны, ибо превращают сложный, многозначный, таинственный, ускользающий образ в жесткий, однолинейный, отчетливо-идеологический гротеск».
Я считаю это справедливым высказыванием. В каждой интерпретации я могу найти то, что кажется мне интересным и соответствующим авторским взглядам. Ниже я осмелюсь собрать воедино некоторые идеи, которые кажутся мне наиболее уместными.
В первую очередь, как мне кажется, смотреть на образ Христа в поэме нужно через призму того, как Блок воспринимал современность, религию, революцию. Для поэта переживаемый им этап истории виделся крахом эпохи, культуры. Поэтому целесообразно рассматривать поэму «Двенадцать» как поэму апокалиптическую. Старый мир разрушен, просвета не видно, церковь утратила себя как институт, Вечная женственность-Катька погибла. А что впереди? А впереди ничего. Нет надежды на Воскресение. Старого мира больше не существует, но и нового ещё нет. И это шествие в никуда и возглавляет Христос, как символ того оставшегося, что ещё может привести человечество к подъёму, как спутник и смысл всей предшествующей эпохи. Здесь, в своих рассуждениях я отчасти следую за Владимиром Александровым и Николаем Богомоловым.
Интересными я посчитала мысли Александра Лаврова, который говорит о том, что Блок – мистик. И именно поэтому его Христос наделен мистериальным смыслом. Он находится «вне добра и зла», он – символ нового, но и символ гибели, что опять переводит поэму в апокалиптический план. Блок интуитивно ощущает, что для современной ему России явившийся Христос – это фантом. Антихрист, надевший личину Христа. Такая точка зрения является одним из решений вечного спора: Христос или антихрист? Александр Блок писал в своих дневниковых записях: «Что Христос идет перед ними – несомненно. Дело не в том, «достойны ли они Его», а страшно то, что опять Он с ними, и другого пока нет, а надо Другого – ?». А если Другой, то кто? Антихрист. Очевидное противопоставление христианской веры и безверия и вызвало вопрос, который Мережковский задавал всякому встречному: «А с кем вы, с Христом или с Антихристом?». Но, возможно, Блок просто не нашёл более значимой фигуры, являвшей собой целую эпоху, поэтому и говорил о некоем Другом, самому ему не до конца известном. Блок писал о том, что увидел. А увидел он именно Иисуса Христа в белом венчике из роз. Может он и пытался найти что-то иное, но такой финал казался ему гармоничным.
Говоря о связи финального образа со строем революционеров, Христос – не их часть, он не идёт с ними в одном ряду, не идёт впереди них, не охраняет их знамёна. Он нечто абстрагированное, самостоятельный образ-символ. Люди позади не видят фигуры впереди идущей, они покрыты мраком, метелью, снежной бурей разрушений.
Подводя итог своим рассуждениям, я повторюсь, что интерпретация финала поэмы «Двенадцать» не может быть однозначной. И это единственный верный вывод, который я извлекла из прочтения многих статей.
