Полагаю, многие считают, что основная беда Ларисы и ее сестер – это их спятившая от собственной значимости (которой в реальности нет) и неудовлетворенных амбиций матушка. Будь она нормальной и обычной вдовой, пусть и хоть и трижды разорившегося Огудалова, все бы у сестер могло быть иначе.
Главное быть на своем уровне. Что, разве в этом городишке не было других небогатых красавиц, кроме Ларисы? И куда они все делись? Тоже бегали по пароходам и пели песенки в столь сомнительных компаниях? Да нет же – они в большинстве вышли замуж и растили детей в браках, удачных и не очень. А некоторые даже поехали в тот самый Париж, а еще в Берлин, Ниццу, Рим и Лондон, сами себе хозяйками. Вот только не сразу, конечно, а лет через 10-15. Ведь движение вверх мелких чиновников по карьерной службе имело место быть. Так же, как и рост мелких молодых купчишек в миллионщики. Все просто – чтобы стать женой генерала, сначала надо побыть женой лейтенанта, так говорили в России уже много позднее, но принцип-то был один и тот же.
Но хорошего будущего Ларисе Огудаловой при такой матери не светило. Но посмотрим, чтобы с ней могло стать, если бы кто-нибудь из пароходных слуг (на основных героев надежа лежа) шандарахнул Карандышева веслом по балде и тот отправился… ну, куда-нибудь. В желтый дом, например, на каторгу, не знаю уж, потянуло бы его только лишь покушение.
И вот поехала наша Лариса в Париж с Кнуровым. Но что дальше? После Парижа? Я предоставлю вниманию читателей два примера судьбы таких содержанок из отечественных классических произведений. Первый вариант, ну, скажем так, «легкий», просто печальный, и из довольно популярного произведения, а второй – суровый, страшный и бесчеловечный из не очень известной книги, другого нашего классика.
Первый вариант – это Елена Станиславовна Боур из «Двенадцати стульев», «вся такая воздушная, к поцелуям зовущая». В основную редакцию главы о дореволюционных похождениях Кисы Воробьянинова и, в частности, его роман с замужней дамой не вошли, но в собраниях сочинений Ильфа и Петрова эти главы можно было прочитать. Сейчас и вовсе удобно – «Двенадцать стульев» издаются уже без купюр.
Там тоже был Париж, а потом… прозябание, молодые офицеры, толкущиеся в салончике. И Революция, как знать, может быть, спасла Елену Станиславовну от дикой нищеты – ведь она стала просто гражданкой, одной из многих пожилых женщин, на которых просто никто не обращает внимания. А цена Парижа в молодости, все же высока. Ни детей, ни внуков, грустное и печальное будущее. Но все еще не так страшно.
Страшно становится за судьбу таких девушек и дам, двинувшихся по легкому пути, в мечтах о городе Париже, когда от классиков сатирического жанра переходишь к чтению суровых реалистов.
Максим Горький, «Жизнь Матвея Кожемякина» - не слишком известный роман. Среди прочих довольно тяжелых эпизодов романа запомнилось вот что.
«В солнечные дни тусклый блеск угля в пазах испещряет дом чёрными гримасами, в дожди -- по гладким брёвнам обильно текут ржавые, рыжие слёзы. Окна нижнего этажа наглухо забиты досками, сквозь щели угрюмо сверкают радужные стёкла, за стёклами -- густая тьма, и в ней живёт Собачья Матка.
Высокая, прямая и плотная, она ходила по городу босиком, повязывая голову и плечи тёплою серою шалью, лохмотья кофты и юбок облекали её тело плотно и ловко, как сосну кора. Из-под шали, приспущенной на лоб и закрывавшей подбородок, сердито смотрели круглые совиные глаза и неподвижно торчал большой, словно железный, нос. Она шагала твёрдо и отмеривала пройденный путь широкими взмахами толстой ореховой палки, стучала под окнами властной рукою и, когда обыватель высовывал голову, говорила ему сиплым, неприятным голосом:
-- Милостыню подай!
…Её история была знакома Матвею: он слышал, как Власьевна рассказывала Палаге, что давно когда-то один из господ Воеводиных привёз её, Собачью Матку, -- барышнею -- в Окуров, купил дом ей и некоторое время жил с нею, а потом бросил. Оставшись одна, девушка служила развлечением уездных чиновников, потом заболела, состарилась и вот выдумала сама себе наказание за грехи: до конца дней жить со псами.»
Странная и страшная юродивая бродит по тихому провинциальному городку, объект насмешек для злых детей. А ведь когда-то…
Еще раз перечитав эти страницы «Жизни Матвея Кожемякина», можно понять, за что именно Лариса Огудалова сказала «спасибо» Карандышеву.
