В приподнятом состоянии Нигяр направилась к покоям Хюррем-султан, надеясь решить вопрос, связанный с Дайе-хатун.
Девушка, стоявшая у дверей покоев госпожи, преградила ей путь.
- Нигяр-калфа, - сказала она испуганным голосом, - остановись, к госпоже нельзя, она отдыхает после хамама.
Понимая, что возражать бесполезно да и опасно, Нигяр повернулась и уже собиралась уходить, как вдруг услышала звонкий голос чуткой Хюррем-султан:
- Нелюфер-хатун, с кем ты разговариваешь?
- Госпожа моя, у дверей Нигяр-калфа, она просит пропустить её к Вам, а я говорю, что нельзя.
- Нелюфер, впусти, пусть войдет Нигяр-калфа.
Служанка отворила дверь покоев и стала в сторону, пропуская калфу.
Войдя, Нигяр-калфа низко поклонилась и приветствовала госпожу длинной тирадой:
- Добрый день, Хюррем-султан! Да освятит солнце прекрасный Ваш лик, да дарует Аллах Вам долгой жизни, да позволит он радоваться Вам здоровью и успехам Ваших прекрасных деток! Да будет Ваш земной путь лёгким и радостным!
- Остановись, Нигяр, - рассмеялась своим хрустальным смехом Хюррем, каким только она умела смеяться, - ведь не за тем же ты пришла, чтобы высказать мне всё это.
- Госпожа моя, Вы же знаете, как я люблю Вас, как я радуюсь каждому мгновению, проведённому с Вами, - парировала Нигяр-калфа.
И она нисколько не льстила султанше. С самого первого взгляда на Хюррем, когда та была ещё русской рабыней Александрой, Нигяр своим опытным глазом заметила непохожесть девчонки на других рабынь. Во-первых, русская девушка была очень красива, у неё были крупные зеленовато-голубые глаза, сверкающие драгоценным камнем, который Нигяр как-то видела в короне валиде-султан, бархатные брови вразлёт, выразительные и свежие, как лепестки роз, губы, на шёлковых щеках играл нежный алый румянец, дополняли чудный портрет великолепные золотые локоны, струящиеся по хрупким плечам.
И вот в этих сверкающих глазах девушки читался острый живой ум. Кстати, вскоре калфа убедилась в своей правоте насчёт пытливого и неординарного ума рабыни: после хальвета на традиционный вопрос султана о вознаграждении ко всеобщему великому удивлению Александра попросила разрешения посещать дворцовую библиотеку, тогда как другие наложницы хотели золота и украшений.
Нигяр-калфа обладала даром психолога и хорошо разбиралась в людях. В Александре она увидела большой потенциал и решила помочь ей в движении вверх.
Спустя время, когда Александра уже была фавориткой султана, поменяла веру и имя, родила шехзаде, Нигяр-калфа стала правой рукой любимой султанши, приложила немало усилий для её возвышения и сделалась поверенной в самых тайных делах и интригах. Хюррем, в свою очередь, ценила рассудительную и расторопную калфу, обладающую прозорливостью и интуицией, понимающую с полуслова свою госпожу. Главным качеством, которое Хюррем ценила в Нигяр-калфе, была её преданность.
- Госпожа моя, Вы как всегда правы, не только огромное желание видеть Вас привело меня к Вам. Да и как я могу лишний раз потревожить Вас понапрасну. Вы уже знаете, моя госпожа, какая беда произошла с Дайе-хатун. Сейчас её здоровью уже ничто не угрожает, но вот только она места себе не находит, узнав о болезни валиде-султан, даже себя винит, что оставила её. Она очень хочет вернуться к своей госпоже и горячо уверена, что быстро поставит её на ноги. А помочь ей в этом она милостиво просит Вас, моя госпожа, а также заверяет Вас в своей глубочайшей преданности.
Внимательно слушая калфу, Хюррем, как всегда, уже готова была принять решение.
- Да, я уверена в честности и преданности Дайе-хатун, она не раз проявила их, спасая меня от неминуемой гибели, и я помогу ей. Иди за мной, Нигяр, - сказав это, Хюррем-султан сильно стукнула два раза по дверям покоев, и они тут же были открыты стоящей рядом служанкой. Быстрым шагом султанша направилась к покоям Повелителя. Нигяр-калфа еле поспевала за шустрой госпожой. У дверей покоев султана обе остановились. С одобрения Повелителя Хюррем-султан вошла к нему.
Нигяр-калфа не сомневалась в положительном решении проблемы, зная, что султан Сулейман ещё ни разу ни в чём не отказал своей любимой Хюррем. Госпожа могла бы и сама решить этот вопрос, но так уж было у неё заведено всегда по любому предмету ставить Повелителя в известность и просить его позволения. Падишах очень ценил за это Хюррем.
Через некоторое время двери покоев отворились, и на пороге появилась султанша, стоящая к двери спиной в низком поклоне. Так она стояла, пока не закрылись двери султанских покоев.
- Нигяр, можешь обрадовать Дайе-хатун, Повелитель разрешил ей вернуться к валиде-султан и надеется, что её присутствие быстро поднимет матушку на ноги.
Нигяр бросилась на колени и принялась целовать подол платья Хюррем-султан.
- Ну же, Нигяр, - засмеялась та своим переливающимся как звон колокольчиков смехом, - поднимайся и беги обрадуй Дайе-хатун. Она может возвращаться в гарем, когда пожелает.
- Да благословит Вас Аллах, моя госпожа, да продлит он Ваши дни, да дарует он Вам светлой и счастливой жизни всем нам на благо! – затараторила Нигяр-калфа, и встав с колен, попятилась по коридору в низком поклоне, не отворачиваясь от госпожи. Дойдя до угла, она развернулась и быстрым шагом пошла к выходу. Время было уже позднее, и калфа направилась домой, где её с нетерпением ждала Дайе-хатун.
