Наутро гарем был неспокоен и гудел, как потревоженный улей. Все обсуждали новость последних минут: султан Сулейман на время болезни своей матери назначил управлять гаремом Махидевран-султан. Госпожа приказала служанкам достать все свои самые красивые наряды и самые богатые украшения. Надев лучшее из всего, что было, она с высоко поднятой головой направилась в гарем. Девушки, завидев султаншу, низко склоняли перед ней головы. Махидевран, задав несколько формальных вопросов калфам, не знала, чем бы ещё ей заняться в гареме.
На самом деле она пришла туда, желая показать своё превосходство и увидеть глубокое разочарование на лице ненавистной Хюррем. Но время шло, а Хюррем всё не было. “Да где же она, обычно, чуть свет, бегает по гарему, как фурия”, - с раздражением думала султанша. Не найдя больше причин оставаться, она вынуждена была пойти в свои покои.
А в это время разъярённая Хюррем носилась из угла в угол своих покоев, сметая и понося всех и вся на своём пути. Она, конечно, понимала, что по вековым османским традициям Сулейман должен был назначить управляющей гаремом Махидевран-султан, мать старшего шехзаде. Но от этого ей было не легче. Она представляла, с какой радостной и издевательской улыбкой будет смотреть на неё Махидевран, когда Хюррем придётся склонить перед ней голову.
Прокричав очередное ругательство, Хюррем вдруг остановилась, как вкопанная, напротив зеркала. Не узнав своё отражение, она даже зажмурилась и слегка встряхнула головой. Открыв глаза, она всё также увидела в зеркале незнакомую ей женщину: на раскрасневшемся лице блестели капельки пота, светло-зеленые глаза стали тёмными, как море во время шторма, платье на груди и под мышками взмокло. Но самое чудовищное зрелище представляли её волосы: густые рыжие локоны выбились из-под дорогой короны и, словно грозные языки пламени, рассыпались по плечам.
Хюррем вдруг вспомнилось, что как-то она читала о свирепых богинях мести Фуриях, рождённых ночью, и у неё мелькнуло: наверняка они выглядели также, как я сейчас. Эта мысль подействовала, как кувшин холодной воды, выплеснутый на голову. “Стоп, - сказала она, - я должна взять себя в руки, мой холодный рассудок помогал мне стойко переносить и не такие неприятности. Зачем же я, разозлившись на блоху, пытаюсь бросить в огонь всё одеяло”. Эти слова действительно успокоили её, и, чтобы окончательно прийти в себя, она приказала служанкам приготовить хамам. Султанша знала, что горячая вода, обильный пар и ароматные натирания очень благотворно влияют на её организм.
Махидевран же снова вышла из своих покоев и гордой поступью направилась в гарем, надеясь наконец встретить там Хюррем. Не увидев рыжей бестии, султанша от досады накричала на одну из девушек, не поклонившуюся ей. Заметив в коридоре Нигяр-калфу, Махидевран-султан скомандовала девушке подойти. Но Нигяр-калфа никак не отреагировала на приказ, потому что не заметила госпожу.
- Что происходит, - сорвалась на крик Махидевран, - вы что, страх потеряли? Давно на фалоке не были? Так я вам напомню, что значит неповиновение госпоже.
Вздрогнув от неожиданности, Нигяр стремглав бросилась к Махидевран с поклонами, извинениями и заверениями, что такого больше не повториться.
На самом деле, Нигяр не была уверена, что не повторится, потому что голова её просто кипела от переполнявших мыслей. Девушка уже полдня находилась во дворце, но не решила еще ни одного намеченного дела. Во-первых, она не застала в покоях Хюррем-султан, которая ушла в хамам и неизвестно, сколько там пробудет. Во-вторых, во дворец до сих пор не приехал Ибрагим-паша. Нигяр тщетно прислушивалась к каждому мужскому голосу, среди которых не слышалось голоса паши.
Придумав очередной повод выйти в сад, Нигяр-калфа уже в который раз неслась по коридорам дворца к выходу. На очередном вираже она неожиданно столкнулась нос к носу с Ибрагимом-пашой. Не растерявшись, она присела в приветствии и попросила разрешения великого визиря поговорить о неких важных происшествиях в гареме. Получив утвердительный ответ, калфа еще раз склонилась в поклоне и торопливой походкой последовала за Ибрагимом-пашой.
Зайдя следом за великим визирем в его кабинет, она без промедления посвятила пашу в её с Дайе-хатун план и милостиво попросила помощи Ибрагима для его осуществления.
Ибрагим-паша, на минуту задумавшись, коротко ответил Нигяр-калфе:
- Я всё понял, хатун. Жди моего ответа, я сообщу, когда он будет готов. Сейчас можешь идти.
Поклонившись, Нигяр-калфа вышла, закрыв за собой дверь. Настроение её улучшилось, так как она не сомневалась, что умный паша обязательно что-нибудь придумает.
Продолжение следует.
