Спешно вернувшись домой и застав там Степана, Людмила набросилась на супруга с вопросами. Откладывать жизненно важный разговор она уже не имела права.
Люда была уверена, что счет пошел на дни или, возможно, на часы. Ей даже показалось, что муж неважно выглядит. Поэтому для начала она поинтересовалась его самочувствием.
— Люда, я абсолютно здоров, — ответил Степан, сидя на диване в гостиной и читая журнал.
— Хорошо, тогда ответь мне, зачем тебе нужна была эта консультация врача-онколога, скажи? Если ты здоров, то кто тогда болен? — прямо спросила Людмила.
— Мой сын, — признался муж.
В комнате возникла гробовая тишина.
— Сын? — осторожно переспросила супруга.
— Да, мой сын Дима.
— У тебя есть сын?..
— Людочка, я прекрасно понимаю, что это сейчас очень сложно будет переварить, но, пожалуйста, попытайся меня понять. Я совершенно недавно узнал о том, что у меня есть семилетний сын.
— Я... я даже не знаю, что сказать. — Молодая женщина поежилась, словно от холода, обвила себя руками и отвернулась.
— Люда, это было очень давно. Дело было в Приозерске. Там у меня была девушка... Марина. Мы с ней встречались, потом поссорились, потом расстались. Она оказалась беременной, но я об этом не знал. Затем родился Дима...
— И?... Что дальше?
— Марина оказалась очень гордой и растила сына одна. А когда он заболел лейкозом, она нашла меня в Питере, — закончил краткий рассказ Степан.
— Значит, это та женщина, которая часто появлялась у тебя в сервисе, да?
— Да, это она, — честно ответил супруг. — Анализ ДНК доказал, что Димка действительно мой сын. — Степан посмотрел на жену совестливым взглядом. — Людочка, понимаешь, что лечение стоит очень дорого, под два миллиона набежало. Ты понимаешь, что я нигде не мог взять эти деньги, кроме как продать автосервис... Поэтому я тогда не заплатил по счетам, и...
— Да черт с ними, с этими деньгами! — прокричала вдруг Людмила. — Почему ты мне сразу об этом не сказал?! Я что, монстр какой-то?! Дело идет о ребенке!...
— Люда, я тупо испугался, понимая, что Григорий Федорович начнет называть меня непонятно кем. Скажет, мол, и ребенка скрывал, и деньги все потратил. А ведь там его доля была...
— Да черт с ними, с этими деньгами! Как ребенок? — проявила интерес к сыну Степана Людмила, присев рядом да диван.
Степан приобнял жену и ответил:
— Очень тяжело. Состояние тяжелое, но еще возможно что-то сделать... Люда, ты меня, наверное, не простишь, да?
— Господи, Спицын, что у тебя в голове?... Я не знаю, что тебе сказать, — тяжело вздохнула жена. Она убрала от себя руки Степана и вновь встала на ноги, прошлась по комнате. — Я как-то должна понять, осмыслить, что у тебя есть сын. Извини.
Людмила была потрясена рассказом мужа. В этот момент ее просто раздирало на две части. Было обидно, что Степан не сразу ей во всем признался. Но, с другой стороны, было жалко этого мальчика Диму.
В глубине души молодая женщина согласилась с супругом — нужно спасать человека любыми средствами.
***
В тот же вечер Людмила отправилась к Григорию Федоровичу. Отец остался единственным человеком, кому могла поплакаться молодая женщина, так сильно в этом нуждавшаяся.
Мужчина выслушал рассказ дочери с каменным лицом. Казалось, ничто его не удивляло.
— Слушай, а ты не думала, что у него еще ребенок есть? — спросил он. — Смотри, какой ловкий — в каждом городе по ребёнку.
— Папа, хватил изощряться, — отпив из чашки чай, сказала дочь. — Я не за тем пришла, чтобы ты по Степану проехался. — Я люблю его, понимаешь? Люблю даже после всего, что узнала. — Людмила вздохнула и задала вопрос самой себе: — Что же мне делать?...
— Разводиться надо, дочка, — прямо посоветовал Григорий Федорович. — И побыстрее. Затянешь с этим — испортишь напрочь свою нервную систему и здравый взгляд на жизнь. Людочка, он тебя обманывает во всем: с деньгами обманул, с ребенком обманул... Кстати, эта история с ребенком тоже может быть враньем.
— Папа, хватит. С этим не шутят, — нахмурилась Спицына. Ей это и в голову прийти не могло. А Григорий Федорович, словно Декарт, верил только в свое собственное существование. — Степа объяснил, почему молчал, и я его понимаю. В основном, из-за тебя, папа.
— Спасибо, дочка. Нашла виноватого! — с сарказмом произнес отец и, встав из-за стола, направился к раковине мыть посуду. — Главное, пришла ко мне поплакаться, а сама гадкие слова говоришь... Иди-ка ты, дочка, разбирайся со своими мыслями в другом месте. Я тебя не держу. Можешь идти прямо сейчас. Я не хочу с тобой разговаривать.
Людмила в этот момент отца почти не слышала, потому что ей вдруг резко стало плохо.
— Что такое? — спросил Григорий Федорович, заметив, как дочь схватилась за живот и согнулась.
— Что-то мне так плохо стало... — ответила Люда.
— Так, давай, тебе помогу. Садись в кресло. — Отец сопроводил ее. — Садись, садись. Это он тебя довел. Так он всех нас доведет... — мужчина злился, наливая воду в бокал.
— Ой, что-то мне совсем плохо, папа...
— На, попей водички. Люда, доведет он тебя до могилы. Фундамента у вас уже нет... Как говорится, черт с ними, с этими деньгами, уходи от него, дочка. Послушай отца.
— Папа, что значит уходи? Какой развод! Я беременна.
— Что?
— Перед приходом к тебе я тест сделала.
В этот момент молодая женщина ожидала от отца самой негативной реакции, на которую он только был способен. Однако очень изумилась, когда тот вдруг начал целовать ее и обнимать, радоваться.
— ...Не ко времени, правда, но новость очень хорошая! Тебе тем более беречься надо, Люда. Переезжай пока ко мне...
— Папа! Ну, почему ты такой упертый. Почему ты думаешь, что если вас с матерью твой отец оставил из-за квартиры... почему ты думаешь, что все мужчины такие, одинаковые? — нажала на больную мозоль Лида.
— А тебе обязательно надо было это сказать? — тихо спросил Григорий Федорович.
Когда ему было одиннадцать лет, они с отцом сильно увлекались рыбалкой, просто жили одной темой. На ней же и сблизились. Григорий любил своего отца больше матери. Но однажды Федор не пришел ночевать, вернулся под утро грустный и молчаливый. На вопросы жены отвечал, мол, там у него тоже дети, только совсем маленькие. «Вы тут и без меня справитесь, — говорил. — И потом, там Москва, перспективы хорошие, меня инженером уже берут. Вам же буду помогать». Сказал это и ушел. Вот с тех пор Гришка и затаил на него сильную обиду, которая постепенно переросла в недоверие каждому.
— Хорошо, — сдался Григорий Федорович, — живите вы, как хотите. Я не буду больше вмешиваться.
Людмила считала, что их разговор получился, как разговор слепого с глухим. Она и так была шокирована новостью о своем положении: и счастлива, и растеряна одновременно. А тут еще получалось, что ее ставили перед ужасным выбором: или порвать отношения с мужем, отцом будущего ребенка, или с папой, ведущим себя так черство и даже жестоко.
Выход Людмила видела только один: убедиться в честности своего мужа, а после, если так оно и будет, убедить в этом отца.