На одном из недавних стримов с Ильей Шепелиным иноагент Андрей Захаров рассказал о своей теории возникновения такой массовой покорности злу в нашем обществе и готовности идти на верную гибель послушно и не особо вдумываясь в происходящее, а также о явно выраженной готовности общества поддерживать зло и становиться такой преданной «группой поддержки».
Корни причин всего этого совершенно аномального поведения, как считает Андрей, находятся в нашем «коллективном бессознательном», которое сформировалось в годы волнений, революций, мировых войн, массовых репрессий и других социальных потрясений, практически беспрерывно терзающих наше общество на протяжении практически всей истории. У народа в ходе всего этого выработалась как бы стратегия безопасного поведения, которая заключается в социальном конформизме и послушании любой власти или любой превосходящей силе. И эта стратегия как будто закрепилась в общественном сознании и стала передаваться по наследству, вольно или невольно воспроизводясь и будучи практически не осознаваемой людьми.
Теорию Андрея комментаторы стрима приняли с большим сомнением, так как концепция «коллективного бессознательного», придуманная Юнгом, уже была с тех пор не раз научно подвергнута критике. Современные психологи предпочитают говорить не о «коллективном бессознательном», а в целом о «совокупности универсальных личностных проблем, которые могут возникать перед человеком во все времена». Что, как мы понимаем, никак не объясняет очевидно существующие в нашем обществе проблемы – а они явно есть. И если это не «коллективное бессознательное», передающееся по наследству, то что же это тогда?
Мне кажется, что стратегия выживания действительно в нашем обществе определенным образом сложилась и действительно передается по наследству. Только не в генах или в каком-то общем психическом пространстве, а в паттернах поведения, выработанных в ходе адаптации этой стратегии к изменениям внешних условий. То есть люди не впитывают эту стратегию «с молоком матери», а буквально учатся ей с самого детства, перенимая эти поведенческие паттерны от своих родителей, бабушек и дедушек, учителей и других взрослых.
Вот простейший пример, знакомый всем петербуржцам в пятом-четвертом поколении – их бабушки с самого детства учили своих внуков не выбрасывать хлеб, запасать сухари и собирать крошки со стола для птиц, и с тех пор для этих внуков мука мученическая вообще выкидывать любую еду. Получили ли эту поведенческую модель внуки с генами? Нет, их просто так научили. Если бы в детстве их перевезли и отдали на воспитание в семью, никогда не знавшую голода, они бы вполне беззаботно выбрасывали любые остатки и выливали бы еще вполне хороший, но вчерашний суп.
Люди буквально учатся такому поведению с детства, постоянно выслушивая от родителей советы молчать, не высовываться, не выступать, не спорить с вышестоящими и начальством любого рода. Учатся с детства верить телевизору, официальным теориям и данным, не брать на себя никакую ответственность и ничего самостоятельно не решать. Люди с выученной беспомощностью и выученной бесчувственностью охотно учат им своих детей, а те – своих, даже не подозревая о том, насколько пагубными и опасными для жизни в конечном итоге могут быть эти паттерны.
Им-то они кажутся вполне безопасными и мало того – действительно спасающими жизнь. В этом смысле подобные паттерны на самом деле можно назвать чем-то бессознательным, потому что люди, обучая им своих детей, совершенно не осознают, что время и мир в целом меняются. И то, что когда-то действительно спасало бабушек и дедушек, сегодня может стать причиной гибели их внуков. Например, при поедании старой и испорченной еды, которую жалко выкинуть, можно элементарно отравиться и получить проблемы с пищеварением. Никому эта стратегия жизнь уже давно не спасает, а наоборот, только вредит.
Именно в этом и заключается опасность этих постоянно репродуцируемых паттернов – они абсолютно бездумны, они категоричны, жестки и не способны адаптироваться к изменениям в мире. По-настоящему безопасным может быть только то, что создается обдумано, что обусловлено текущей подлинной реальностью, что имеет смысл и меняется в соответствии с изменением внешних данных.