Надбровные дуги и широко выдающиеся скулы выдавали в шимпанзе мыслителя.
Как море стирает острые грани с камня, чтобы он не смог поранить нежную кожу человека, время сгладило надбровные дуги и сузило скулы, оставив лишь клочки шерсти на черепе и в никому невидимых местах.
Обезьяна выпрямила спину, попыталась сузить плечи и сгладить бугристую мускулатуру верхних конечностей.
Ледниковый период заставил её одеться в шкуры других зверей. Часто прячась в угол пещеры и дрожа под чужой шерстью, примат, долго кутаясь, наконец, смог сделать самое главное: он вычленил себя в этом мире, отделился от земли, неба, летающего, бегущего, ползающего мяса.
Перепады температуры подхлёстывали ленивое животное, заставляли двигаться его с "милого севера в сторону южную".
Перестав страдать от холода, на юге обезьяна выпрямилась окончательно и смогла впервые унять дрожь. Мозг, ощутив спокойную тёплую гладь, увеличился и вплотную приник к буграм и впадинам черепной коробки.
Весной одинокое отражение в луже воды вызывало в шимпанзе грусть и тоску. Не зная, что с ними делать, животное тёрлось о скалы, стирая остатки шерсти и выпуклостей на голове, растирая в кровь своё тело, пугая цветы и деревья шумным нечленораздельным криком : "Дай!"
Господь не вытерпел. Под напором обезьяны и страхом мира перед ней он породил мужчину - человека.
Человеческое начало выбило звериное из приматов, но не до конца. Одна ветвь пошла дальше, отказавшись от звериных привычек, другие идут плотно рядом, как и миллионы лет назад скалят зубы, угрожающе рычат, кусают и, получив по зубам, отскакивают назад.
Чарльз! Они нам нужны , как углекислый газ в воздухе, чтобы не сгореть или вновь не превратиться в зверей.
Я передаю тебе привет от наших друзей - Иеронима Мюнхгаузена и Франсуа Рабле, гостивших у них Исаака Ньютона и Сократа. Не грусти, ты во многом прав так глубоко, как умеешь глубоко заблуждаться. Но это только для того, чтобы мы с тобой двигались вперёд.
Твой друг навеки. Игорь Молоштан.
Россия. Миллерово. Год 2004.
13 декабря.
