Есть места на Руси, где исправительная колония – «градообразующее предприятие». Несмотря на всю нелепость этой фразы, так бывает. Оказывается.
А еще, бывает, люди, работающие в пенитенциарной системе (уголовно-исполнительной системе), пишут стихи. Неожиданно? Только стихи эти рождаются грустными, философскими, не без глубинной боли и не без надежды.
«Когда б вы знали из какого сора растут стихи, не ведая стыда»?..
С госслужбы в той «системе» люди уходят в отставку и обычно долго не живут: сердечный приступ со смертельным исходом – профессиональный диагноз людей из системы, название которой вдруг не выговорить.
Знакомьтесь, Владимир Попов-Островитянин. Поэт. С островной судьбой. Один из «системы». И с диагнозом, что выше. Вологодский пятак потому что.
МОЛИТВА
Не дай, однажды, Господи, уйти
Совсем, во тьму,
в осеннее ненастье,
Лишь маету оставив позади
И не познав неведомое счастье!
В карманах лет сумел бы наскрести
Я серебра на жалость и участье,
Когда б не пепел, ноющий в груди,
Не лезвием сожженное запястье.
Но разве ж мне вовек не суждено
Ни утереть
ни чьей слезы печальной,
Ни удержать
ни чьей руки прощальной,
Ни разделить горбушку и вино?
О, Господи, не дай упасть на дно,
Без этого,
сознательно ль, случайно ль!
(©️Владимир Попов-Островитянин, 1989 год)
И исполнилась молитва его.
Вообще-то имя его - Владимир Валерьевич Попов. Островитянин – псевдоним и ключ к его творчеству.
Родился в 1962 в Великом Устюге, в 1971-м родители переехали в Белозерский район (Вологодская область), в деревню Анашкино, в километре от острова со странным названием - Сладкий.
Окончил истфак Вологодского пединститута, около 20 лет отработал в исправительной колонии на острове Огненный. Потом стал терять зрение, из начальников отряда (после обучения) стал психологом по прежнему месту службы на Огненном, работал в тюремной психологической лаборатории, где изучаются и описываются крайние состояния человеческой психики. Крайние.
По сути он стал духовным наставником своих непростых подопечных с искореженными судьбами, «пыжей». По свидетельству ближнего круга, он был человеком выдержанным, непоколебимо спокойным и деликатным. Исчезающий тип русского гуманиста.
Казалось бы, как тут бы не озвереть на такой работенке?
А он писал стихи. И считал, что у осужденных должна быть надежда.
18-летний опыт общения с морально изувеченными людьми дал ему редкий дар ранней мудрости. Поэзия же сохранила его идентичность. Идентичность в агрессивной кислотной среде.
Напряжение у сотрудников колонии колоссальное, по определению. При всем выстраданном человеколюбии им терять бдительность никак нельзя. В одном из немногочисленных интервью Владимир признался, говоря о своём опыте работы в тюрьме особого режима: «Физическая угроза - это одно. Но приходится ожидать и провокаций, и требуется постоянный контроль за средой и постоянный самоконтроль. Это стресс более болезненный и острый, чем при активных действиях в рукопашном бою на войне, например».
Неудивительно, многие надрываются…Когда офицер Владимир Попов (или поэт Попов-Островитянин?) надорвался совсем, он ушел в отставку, в звании подполковника, став директором сложной местной школы. Теплого места не искал, получается. Да и был ли у него на это шанс?
Какую ношу чужих злодеяний, пороков, душевных мук он взваливал на свои плечи… Поэт и смертники вокруг. Две вещи несовместные.
Он был человеком со стержнем, с достоинством. Вдумчивый. Ему нравилась его работа, он отдавал ей всего себя. На материалах его исследований защищена не одна диссертация.
Ушёл из жизни рано, в 2009 году после сердечного приступа. Рока профессии ему не удалось избежать. Ранняя пенсия (год за два), рыбалка, грибы-ягоды - не панацея…
Успел издать несколько книг своих стихов. Последняя (посмертная) книга - «Острова». Острова – это, конечно, судьба.
Ну, а теперь по порядку. Без экскурса в историю и географию Вологодчины этого поэта не понять, не оценить по достоинству. Здесь все на контрасте. Потому что всё и вся на разрыв.
***
Вологодчина. Край не только резного палисада, тонкого кружева, масла из топленого молока со сладкой ореховой ноткой. Есть тут и другой «бренд» – вологодский конвой. Считается самым безжалостным: в конвое только мужчины и обученные овчарки в качестве напарника. С 1920-х, когда этапы заключенных гнали по этой земле на Соловки, живет поговорка: «ВОлОгОдский кОнвой шутить не любит»… В конвое служат люди с особой выдержкой и особой выучкой. Здесь не до сантиментов. Возьмем на заметку.
Сомнительная слава этого вологодского «бренда» удерживается по сей день. И вот почему.
Есть в Белозерском районе на Вологодчине Новоозеро, широкое да глубокое, хотя и крепко промерзающее зимой. А на озере том острова: Сладкий и Огненный, как сиамские близнецы связаны они единой системой жизнеобеспечения, не живут друг без друга. И названия ещё какие-то говорящие. Будто из сказки, но из жизни.
На Сладком острове, не больше километра в длину, живет персонал, обслуживающий колонию, что на Огненном, в бывшем древнем каменном монастыре. Тюрьма эта особого режима для осуждённых пожизненно на острове Огненном известна как «Вологодский пятак» (ИТК № 5). Российский Алькатрас.
Расстояние между островами 800 метров. Соединяют их деревянные мосты. Все по-северному, по дереву.
Те, что живут на острове Сладком, работают (или работали) на тюремный режим. Эти люди, хоть и на воле, по факту тоже едва ли не пожизненно находятся в изоляции от мира. Ещё остров Сладкий называют островом вдов: мужчины-островитяне умирают рано: вот вам год за два.
Но (парадокс!) пока стоит тюрьма на Огненном, есть и жизнь на Сладком! Здесь все построено руками заключенных, в каждой семье на Сладком хотя бы один человек работает в колонии. Все близлежащие деревни живут за казенный счет. Сам остров – хаос серых деревянных домов. Работа жителей острова в тюрьме – это налоги в бюджет всего Белозерского района. Вот вам и «градообразующее» предприятие. Случайных людей здесь нет, пенсионеры когда-то служили или работали в тюрьме, молодежь часто продолжает эту традицию. Так здесь заведено. Зачем им город.
Что это? Выбор? Судьба? Или здесь такая концентрация неподдельных эмоций, чувств, жизни без make up, что люди и не едут на «материк» за суррогатом?
Казалось бы, безнадега: время будто застыло здесь и течет как-то по-особому. Портал. По воду люди ходят на озеро, моются в бане. Сотовую связь провели сюда совсем недавно. Транспорта нет.
Зато рыбы озерной – хоть отбавляй. Да и охота кормит. Про грибы да ягоды на Севере можно и не упоминать - растут даже на кладбище.
А вот и остров Сладкий в стихах. Было-стало, называется. Не в нашу пользу.
СЛАДКИЙ
Это было где – то и когда-то,
Где деревья были молоды,
Где дороги были не промяты
И летели пчелы на цветы.
Где поляны вспаханы сохами,
Где смеялись дети по дворам,
И вознесся рядом с облаками
Над водою выбеленный храм.
Это было. Сиплый скрип тележный,
Спорный гам торгующих рядов,
Колокол обеденный прилежный,
Смольный запах сосен и крестов.
Все пропало: торг, посты, селенья…
В кельях грязь земного жития,
Как насмешка тайне искупленья
Хлам грехов земного бытия.
Спилены засохшие аллеи,
Содраны иконы и кресты
Все приму.
Лишь сердцу тяжелее
И душа боится высоты.
(©️ В. Попов-Островитянин)
Эх!..
Сидельцы на соседнем Огненном острове делят камеры (бывшие монашеские кельи) по двое, не покидают свои «клетки» 22,5 часа в сутки. На острове Огненном умирают в основном тоже от инфарктов... Смерть в рассрочку - вот что такое пожизненное. И недоверие.
А ещё на Огненном шьют качественную спецодежду в больших тиражах. Производство, однако. Исправительная организация. Заработанное «сидельцы» отправляют родным.
…А на сводах келий просвечивают в фресках лики святых.
Молятся ли здешние насельники? Думаю, да.
Режим здесь строгий. Да и как иначе? По правилам «Пятака» навещать осуждённых можно дважды в год, не более трех суток за раз. Режим… А люди ведь. И всем нужна хоть капелька милосердия и справедливости. В таких тюрьмах для «пыжей» (сленг о пожизненнозаключенных) действуют свои законы. Здесь не работают воровские понятия, нет деления по «мастям»: маньяки и педофилы, киллеры и лидеры ОПГ, убийцы «по воле случая», жертвы «судебной ошибки» или чьего-то злого умысла. Есть осуждённые, отсидевшие 20, 30 лет. Есть у них призрачный, но шанс (?) - после 25 лет отбытия выйти по УДО. Тут своя психология. Специфическая во всех отношениях. Побеги случаются тоже, но редко. Куда убежишь с острова?
Арестанты не расстаются с надеждой о свободе. Мало кто хочет умирать или менять свою «унылую» тюремную жизнь в камере на смертную казнь. Суициды редкость. Работают тюремные психологи, работают! Криминальная Россия.
…И после смерти заключенные и их надзиратели оказывались тоже по соседству. На местном кладбище, поросшем тяжелым темно-зелёным мхом, есть кресты не с именами усопших, а с порядковым номером заключенного. Так и живут они в двух мирах, всегда рядом: офицеры и их подопечные. Связанные одной цепью.
***
Какие чувства-мысли у тех, кто идет-едет по длинному хлипкому мосту к воротам колонии?
Как много зла заперто здесь в камерах бывшего Кирилло-Новоезерского монастыря… В монастыре этом, основанном в 1517 году, бывал Петр Первый c супругой Екатериной (в 1721 г.) со щедрыми дарами. И другие царские особы не обделяли вниманием это далекое монашеское владение. 400 лет был на острове мужской монастырь. Десятки монахов веками молились тут в церквях и часовнях денно и нощно. В 1830-м году здесь проходил послушнический искус будущий епископ, учёный и проповедник, гордость Вологодской земли Игнатий (Брянчанинов), причисленный к лику святых. Любопытно, в годы Крымской войны Игнатий Брянчанинов вёл переписку с Николаем Муравьевым-Карским (русский военачальник, дипломат, путешественник из рода Муравьевых), где называл англичан «врагами человечества». Всё-таки сказалось, что будущий святитель, уроженец Вологодчины, учился (и весьма успешно!) в столичном военном Главном инженерном училище.
Такие крутые повороты случаются в этом северном крае. Твёрдости духа здесь не занимать. И на слабо северян не взять. Веками.
…А вот с 1917-го - это уже не монастырь, а тюрьма для врагов революции. В 1930-е сюда свозили уже политических, с середины 1950-х установили строгий режим для мужчин, осужденных впервые за бандитизм и убийство. Ну, и т.д.
От сумы и от тюрьмы в России не зарекаются. Это правда. Любимая присказка тех, кто живет тут на островах.
В наши дни в колонии содержатся (из открытых источников) около 200 человек, расчётная цифра – до пятисот«посадочных мест». Ещё около двухсот человек занято в «обслуживании колонии». То есть пропорция 1:1 получается.
Как живется с такими соседями, что на Огненном, тем, кто живет на Сладком? Местные жители заезжим говорят, что даже не задумывались об этом. Колония и деревни окрест - уже давно единое целое. Преступности на Сладком нет - рядом пример показательный. Двери во многих домах не закрываются по сей день. Растут дети. Жизнь своим чередом.
От Белозерска до Сладкого около 40 км по разбитой грунтовке. Летом дорога превращается в грязное месиво, зимой - снежный накат. Такси для местных - неподъёмная роскошь. Будто кадры из фильма «Топь» проплывают. Места эти красивые и глухие. И тупиковые какие-то. С низким северным небом и свинцового цвета водой. Запечатлел их навсегда Василий Шукшин в «Калине красной». Фильм снимали в этих краях, о чем старожилы вспоминают с ностальгией. Увековечил Шукшин Вологодский пятак. Картина маслом.
Над Белым озером летит,
Курлычит клин.
И сколько тем, и сколько лет,
И сколько зим?
Холодной краской рисовал
Художник ночь,
И что-то теплое с души,
Умчалось прочь.
Калины красной кисть сорвав
Посмотришь вдаль.
А впереди одна тоска,
Одна печаль.
Поставьте в церкви мне свечу-
За упокой...
На "Сладком" острове ваш сын
Обрел покой.
(©️Вячеслав Сергеев. 2009 г.)
***
Такой фон для стихов поэта Островитянина. Поди найди такой. А поди поживи?..
А он писал нежную лирику. И сонеты.
…Когда хоронили поэта, не нашли священника (один на весь район). Вот тебе и Попов, попов сын…
В тот день на острове была настоящая гроза и ливень. Пророческие строки Попова-Островитянина:
“Мой путь клеймом проклятья
искалечен
И облик безысходностью отмечен:
Я мрак огня, я - черная дыра.”
Владимир Попов-Островитянин вырастил сына и дочь. Жена Елена Михайловна - учитель русского языка и литературы. Постоянным местом жительства их семьи была и остается та самая деревня Анашкино, что в километре от Сладкого, напротив Вологодского пятака, что на Огненном. Их ли выбор? Или это судьба?
Они знают.
…Близкие говорят, Владимир Попов был уволен со службы по состоянию здоровья (потеря зрения). Парадокс, но он не хотел «на волю». Он рвался обратно в тюрьму.
У Владимира Попова-Островитянина был не только поэтический дар, у него был дар сострадания.
***
Ночью Огненный сияет в пламени множества фонарей, а Сладкий лежит в его тени. Тут уличного освещения нет. Денег нету потому что на тех, что на воле. Бюджет не позволяет.
…Бредут по утру по деревянному мосту сотрудники ФСИН, бредут к тюрьме своей жизни. Они знают.
Каждый год энтузиасты организуют здесь поэтические вечера в честь и в память земляка - поэта Попова Островитянина.
Звучат стихи. Живет надежда. Как без неё на Руси? Не криминалом же единым.
ПОЗДНИЙ ОСЕННИЙ СОНЕТ
Все брошено и предано огню,
Деревьям нет ни сна, ни утешенья,
Разграблены цветные украшенья,
Лишь скорбь и тлен - раздолье
воронью.
А я зачем-то бережно храню
Вопросы, что не требуют решенья,
Забыв о неизбежности лишенья
И веря только прожитому дню.
Чего я жду? Пытаюсь жить попроще,
Но бродит ветер в опустевшей роще,
Течет по сучьям иневая дрожь,
Стволы скрипят, качаются, стенают,
И, кажется, они лишь правду знают,
А вслушаться - все вымысел и ложь.
( ©️ В. Попов-Островитянин, 1986 г.)
Какой секрет притяжения поэтических строк Владимира Попова-Островитянина?
Приятие жизни? Приятие жизни.
Этот дар дается нам каждодневно, но не каждый готов принять его. Ноша непосильная, чтобы удержать и нести. Игольное ушко. Для высоких тонких душ. Дух дышит, где хочет…
«Я сам как океан, и сам - волна,
Парящая меж пропастями птица,
Жемчужина таинственного дна
И редких звезд ночная вереница...
У чувств и слов -
мгновеньем живы лица,
Душа вмещает все. Она одна».
И вот ещё одно его стихотворение, как завещание потомкам.
ТЕНЬ ЖИЗНИ
Пока отбрасываем тени -
мы существуем.
Безусловно.
Благодаря условности теней,
в которых Свет и Мрак из ничего
создали Нечто,
равное по смыслу
бессмыслице,
на ткани Бытия
рисунку точки,
временной и вечной,
как пустота,
подобная нулю,
вместившему в себя
Ничто и Все.
И смысл существованья,
каким бы ни был он
ничтожным и великим,
лишь в том, что тень
отбрасываю я
до той поры,
пока стремится к свету
Душа,
а Тень
бежит его
во Мглу.
Все остальное - лишь условность.
Кунштюк,
воспринятый всерьез
и названный с какой-то стати
Жизнью.
(©️ В. Попов-Островитянин, 2000 г.)
Пока отбрасываем тень… К свету! И чтоб душа не боялась высоты.
Дух дышит, где хочет.
©️ Мила Тонбо 2022
Другие очерки автора о поэтах в отдельной подборке «Эссе о поэтах. Эксклюзив от канала Арт КомодЪ»
