Заря обещала ветреный день. Розовые блики румянили грозди белой сирени и седину всклокоченных облаков. Полупустой автобус плыл в утренних ароматах навстречу солнцу, словно пытался ускорить течение времени. Или замедлить скольжение мыслей в прошлое?
Именно в прошлом потерялась Наденька. В счастливом прошлом своей любви, где пыталась почерпнуть силы для грядущей борьбы за спасение любимого…
Неподвижный взгляд её отразился от окна и погрузился внутрь, в память сердца…
Когда же она поняла, что без Лёши ей никак нельзя жить, что это совершенно невозможно? Кажется в шестом классе… о, нет! Она влюбилась в него ещё в конце пятого класса! Когда была большеглазым, большеротым и востроносым подростком с накрепко прилипшей кличкой «утёнок Тим». Ну да! Из-за фамилии Тимофеева да ещё из-за возрастной порывистости и угловатости. Хотя она первой среди одноклассниц стала девушкой и надела лифчик. Единичку. И вместе с ним к ней пришло другое ви'дение дружбы с мальчиками... и незнакомое девичье томление…
А Лёша тогда учился уже в девятом классе и за ним бегали почти все девчонки школы, даже старшеклассницы. А как же? Сынок учительницы литературы, высокий, ладный, с густой шевелюрой чёрных волос и ясными, как рассветное небо серыми глазами. И когда он улыбался, они голубели. Ей улыбался. Или смеялся над восторженностью «утёнка Тима», возникающего на его пути в самый неожиданный момент?
Наденька вызвала в памяти видение этой улыбки и вздохнула – вспомнилось, как часто в шестом классе она плакала перед зеркалом над своим длинным носом. А когда переросла подростковую неуклюжесть и налилась, как райское яблочко, Лёши уже не было в городе – он уехал в институт, затем с бригадой однокурсников на стройку спорт-городка. А она ждала неведомо чего… шесть долгих лет!
Зато потом началась сказка. В апреле…
Бывшая одноклассница Нонка чуть не срывает с петель незапертую дверь и раскалывает полусонную тишину воплем:
– Надюха! Лёшка Багров приехал! И говорят, будто насовсем, будто он теперь тут что-то строить будет!
Томик сонетов Шекспира выпадает из рук Наденьки.
– Кто говорит? – задаёт она неважный вопрос, растирая внезапное онемение щёк, предвещающее обморок.
Нонка тараторит пространный ответ, но Наденька ничего не слышит. Она вскакивает с дивана и начинает метаться по комнате. Подруга обрывает на полуслове свою никому не нужную речь и даёт резонные советы:
– Нет, это платье слишком нарядное, нечего сразу стелиться перед парнем! Никаких юбок и брюк! Только платье! И кардиган. Тот, мохеровый. Будешь как птенчик в нём…
– Ага. Как утёнок Тим, – машинально уточняет Наденька, раскладывая платья на диване.
Нонка хихикает и жестом полководца указывает на строгое палевое платье:
– Вот это! И кардиган. На улице свежо…
Наденька не спорит и облачается в выбранный комплект.
– Плойку! – заполошно кричит Нонка. – Где твоя плойка?! Надо волосы уложить. И макияж сделать. Лёгонький совсем…
Пока подруга колдует над головой Наденьки, та окончательно приходит в себя:
– Нон, я что, приду к Багровым и прямо с порога объявлю, что явилась на Лёшу посмотреть? Что я тут без него с ума сходила от тоски?
– Нет, конечно, – откликается подруга, – надо что-нибудь правдоподобное сочинить.
– Сочини. У меня в голове каша.
Каша была и в Нонкиной голове, однако, она заставила ту работать. Перебрав несколько возможных предлогов нежданного появления «утёнка Тима» в доме Багровых, подруги останавливаются на самом простом: возврат прочитанной книги. И Наденька, схватив первую попавшуюся на глаза книжку, вылетает за дверь.
– Надька! А туфли! Куда ты в тапочках? – кричит вослед Нонка, но её никто не слышит…
А ведь точно! Так и полетела в гости при полном параде и в тапочках с пушистыми заячьими хвостиками!
Наденька вспомнила удивлённые глаза Ксении Владимировны и свой недолгий конфуз – и улыбнулась: хорошо, что Лёша этого не заметил поначалу, а только потом, когда провожал её. А в те минуты она недолго смущалась – решительно разулась при входе и влетела в комнату босиком. Багрова старшая даже немного оторопела от того, с какой стремительностью незваная гостья это сделала. Сама же Наденька была не вполне вменяемой и толком не помнит ничего из того, что не было связано непосредственно с Алексеем. Помнит лишь, что с лица Ксении Владимировны не сходило изумлённое выражение в течение всего получасового визита Наденьки. Оно меняло оттенки от полного недоумения до снисходительного, от любопытствующего до догадливого и настороженного – и даже немного воинственного. Отказавшись от прав на чужую книгу, Ксения Владимировна не произнесла больше ни слова и лишь вращала глазами, уподобившись часам-ходикам.
Зато книга, которой оказался роман «Мастер и Маргарита», помогает Наденьке перекинуться несколькими фразами с Алексеем, отвлекшимся от починки то ли настольной лампы, то ли каких-то розеток. Да какая разница от чего! И о чём они говорили, она тоже не помнит – а помнит лишь его улыбчивое лицо и то, как у него без конца падали какие-то винтики и шурупчики, а с ними падали-пропадали минутки их встречи…
Но вопреки всему время ей кажется бесконечным и неделимым…
И лишь когда взгляд Алексея становится особенно долгим и прозрачным, ввергает в панику и жжёт… и лишает дара речи… – в затянувшуюся паузу врезается стук решительно отодвинутого Ксенией Владимировной стула.
Наденька вскакивает и, бросив смятенное «пока… мне пора… спасибо…», бежит домой – в домашних тапочках, глотая рвущиеся на волю слёзы отчаяния и хороня все свои надежды.
И уже почти у самого дома её нагоняет Алексей:
– Надюха, ты книгу забыла… – она сдерживает затрепыхавшее сердце ладошкой и пытливо заглядывает в его лицо: насмехается? Но видит бездонность серых глаз и слышит: – Можно, я провожу тебя?
«Проводы» затягиваются на два часа, а назавтра…
Воспоминания наталкиваются на чей-то выкрик: «Водитель, остановите! Мне пора выходить!». Автобус притормаживает, пассажир выскакивает на дорогу, а в салон заходит женщина с охапкой свежей сирени.
Из-за пенящегося облака видны лишь её внимательные глаза. Она обводит взглядом любопытные и безразличные лица, задерживает его на Наденьке и переводит на свободное кресло рядом с ней: «Вы позволите?». «А почему нет?» – пожимает та плечами, и автобус трогается с места. Расплывающийся аромат сирени окутывает томлением и звенит нотами светлой печали, напоминающими о самом счастливом дне, когда их с Лёшей сказка только начиналась, и ничто не предвещало нынешней беды.
Нет! Об этом сейчас не стоит думать. Надо вернуться в апрель, в предтечу праздника их любви…
Назавтра после короткого неофициального визита Наденьки в дом Багровых в домашних тапочках и последующих за ним долгих неумолчных «проводов» вокруг её дома, в ателье, где она работает бухгалтером, нежданно-негаданно является Алексей. На глазах у обедающих закройщиц он молча выманивает её из-за стола и увлекает в подсобку. Закрыв дверь на щеколду, поворачивается к ней лицом и разводит руки:
– Всё! Конец моей свободе. Завтра идём в загс, подавать заявление.
Опасаясь упасть в обморок, оглушённая и онемевшая Наденька прижимается к полке с тюками тканей и широко распахнутыми глазами смотрит на Алексея. Сквозь узкое продолговатое окошко подсобки пробивается сноп света и прицельно, как рампа в театре, освещает всю мизансцену. В глазах избранницы Багрова плещется такая гамма чувств, что трудно выбрать главное. Радость, приглушается недоумением и страхом, что всё происходящее просто сон, сквозь них остро светится вопрос: «Это шутка?!», и всю эту смесь окутывает робкая надежда, что она всё-таки дождалась своего счастья: вот же она её мечта, стоит напротив, и так светло улыбается…
Паузу нарушает Алексей. Он притягивает Наденьку к себе и, поцеловав её удивлённые глаза, ласково укоряет:
– Что же ты молчишь, лебёдушка моя, будто в кому впала? Ты не хочешь быть моей женой?
Наденька утвердительно кивнула, затем ойкнула и отрицательно закачала головой, потом просто замотала ею во все стороны – и, окончательно запутавшись, насмешливо сморщила нос:
– Лёша, это что, игра такая? Ведь так не бывает!
– Как? – загадочно щурясь, уточняет Алексей.
– Вот так сразу! Без всякой подготовки! Мы же с тобой даже не гуляли!
– А вчера? – хитрит Алексей. – Мы с тобой целых полдня гуляли! – глаза Наденьки мгновенно наливаются слезами, и он серьёзнеет. – Да нагулялся я уже, Надюха! До тошноты нагулялся! Пора уже жизнь надолго устраивать, семью строить, детей рожать. Я затем сюда и приехал.
– Чтобы жениться на мне? – окончательно уверившись, что Лёша смеётся над ней, сердится Наденька.
– А на ком же ещё? – то ли в шутку, то ли в серьёз удивляется Алексей. – Я специально ждал, пока из утёнка вырастет такая дивная лебёдушка, такая пушистая голубушка… – он обнимает Наденьку покрепче, но та обиженная упоминанием утёнка, начинает вырываться, и Алексей резко прижимает строптивицу к тюкам, придерживая её раскинутые руки: – Так ты пойдёшь за меня замуж, Надежда?!
– Да! Да! Да! – чеканит Наденька и теряет волю в страстных объятиях и поцелуях, и отвечает на них, и тает:
– Лёшенька… Лёшенька мой… Единственный…
За лобовым стеклом автобуса проглядывается заросший больничный парк.
– Лёшенька… Как же мы теперь будем жить? – не отдавая себе отчёта, озвучивает Наденька свою боль.
– У вас кто-то болен? Там, в больнице? – участливо спрашивает попутчица.
– Муж…
Женщина протягивает букет:
– Возьмите! Для него. Совсем свежая сирень, ему будет в радость.
– Спасибо, но туда нельзя цветы, – возражает Наденька. – Он в реанимации. Позавчера ему сделали серьёзную операцию… очень серьёзную.
– Всё равно возьмите, – настаивает попутчица, – медперсоналу раздадите. И поверьте моей интуиции: всё обойдётся!
– Спасибо вам… – чуть слышно благодарит женщину Наденька, принимая цветы.
Автобус останавливается.
Сквозь просыхающие слёзы за окном медленно проявляется серое трёхэтажное здание больницы…
Продолжение следует:
- Часть 3 (17.09)
Автор: Лариса Бесчастная
Источник: https://litclubbs.ru/articles/7665-sirenevye-oblaka-nadenka.html
Содержание:
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#любовь #надежда #женщина #мужчина #испытание #семейные отношения #болезнь #мелодрама
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь и ставьте лайк.
