Все эти наши традиции: цветы, венки, могильные камни – они только усугубляют нашу скорбь. На мой Все эти наши традиции: цветы, венки, могильные камни – они только усугубляют нашу скорбь. На мой взгляд, это тревожит умерших, мешает их душам радоваться возвращению домой.
Ну да, нам не хватает тех, чьи командировки окончены. Так именно это и надо признавать, а не жалеть умерших. Причем здесь жалость? Как она соотносится с верой в Бога? Печь пасхи и бояться смерти? Так это просто не верить в свою бессмертную душу.
Я не скорблю.
Хотя многих проводила, в том числе, и своего отца. Мне не хватает его. Он ушёл давно, но нехватка в нём ощущается до сих пор остро. Но это не скорбь, а острое сожаление, что таких настоящих мало. Мизерно мало.
Когда на свет появился мой первый сын, отец сказал мне:
- Не заставляй своего мужика платить за полученное удовольствие. Он просто кончил. А родить решила ты. Вот и не возгудай.
Я услышала. Поняла мгновенно. Но отец для верности добавил:
- У тебя нет ни одного преимущества перед мужиком. И то, что ты мучилась в схватках и родах, не даёт тебе права от него что-то требовать. Руки, ноги, туловище и голова – у тебя тоже есть. Если чего-то хочешь, то поднимай свою задницу, а мужика добывать не заставляй, он тебе ничего не должен. Он просто кончил.
Мой отец оголтело любил мою маму. Но у неё не получилось поверить в его любовь – комплексы помешали. Она до сих пор комплексует, считая себя некрасивой, а тогда отец, похоже, задавил её своей красотой. Сам он считал свою красоту своим проклятьем – не знал, куда себя девать, когда входил в помещение со своими фиолетовыми глазами, и все женские взгляды становились масляными. Виноват в этом был артист Тихонов - отец был сильно на него похож. Чем недоволен был ужасно.
Когда моя мама полюбила другого, он не сразу её отпустил. Несколько ужасных лет прошло, прежде чем он ей сказал, стоя с чемоданом в дверях:
- Иди нахер, - и вышел.
Он верил в меня. И хотя никогда не говорил об этом прямо, по косвенным признакам я это понимала. Когда в 9-м классе я получила годовой трояк по географии (он шел в аттестат), отец, перекрывая стенания мамы, со спокойствием удава мне сказал:
- Учиться надоело? Бросай школу и иди во фрезеровщицы, зарплата большая.
Он знал, что говорил. Я слёту поняла, о чем он: конвейер. Одно и то же по болванке – всю жизнь. Мой отец знал, чем напугать меня до полусмерти.
Он не требовал от меня послушания. Когда меня поставили на учёт в детскую комнату милиции и прикрепили ко мне инспектора по делам несовершеннолетних, отец сделал неудачную попытку скрыть довольную улыбку. А когда понял, что попытка не удалась, и я заметила, что он не огорчён, а доволен, немногословно дал понять, что, если мне нравится быть гвоздем в чужом ботинке, то нужно добавлять стали в свой стержень.
Мой отец сделал всё, чтобы я о нем не скорбела. Он даже дочей меня ни разу не назвал. А уж обнять или чмокнуть в щеку - это вообще не к моему отцу, он считал это зелёными соплями.
Он не стремился нравиться – ни мне, ни кому-то ещё. И если бы я была рядом, когда он уходил, он сказал бы мне:
- Цени живых, а обо мне забудь.
Да он и сказал, я уверена, только я была далеко.
Отец любил меня. Хотя по внешним признакам это не было заметно. Но не поэтому я о нём не скорблю. Он перелился в меня, он стал мной. Он здесь, смотрит на меня из зеркала. А по живым разве скорбят?
Те, кто ушли в царствие божие, тебя не покинули. Все они оставили след. Он отпечатался в том человеке, кто смотрит на тебя из зеркала.
Среди них:
Полный комплект нейрокорректоров здесь:
