Искусство и самовыражение не одно и тоже.
"– Самый великий подвиг искусства – вырвать прекрасное из жизни, подчас враждебной, хмурой и некрасивой, вложить гигантский труд в создание подлинной, безусловной, каждому понятной, каждого возвышающей красоты. Мало этого, тебе придется бороться со все распространяющимся влиянием бездельников, думающих ловким трюком, фокусом, удивляющей безвкусных глупцов выдумкой подменить настоящее искусство. Они будут отвергать твои искания, глумиться над твоим идеалом. Сами неспособные на подвижнический труд настоящего художника, они будут каждый найденный ими прием, отдельное сочетание двух красок, набор мазков или удачно найденную светотень объявлять открытием, называть элементом мира, не понимая, что в нашем ощущении природы и жизни нет ничего простого. Что везде и во всем – сложнейший узор ткани Майи, что наше чувство красоты уходит в глубину сотен прошедших тысячелетий, в которых формировалась душа человека! Отразить эту сложность может лишь подлинное искусство через великий труд. "
Иван Ефремов "Лезвие бритвы"
Искусство — это великий труд. Те, кто рассуждает иначе – имеет в виду совсем не искусство. Хочется, чтобы все происходило проще, давалось без больших затрат, получалось с первого раза. Но даже приготовление пищи намного более сложный процесс, чем описанные выше ожидания. Не у всех получается приготовить яичницу безукоризненно, чтобы она получилась олицетворением идеала этого блюда. Как часто на нашей кухне пригорали блюда, которые мы, возможно, не впервые готовили? Убегало молоко из кастрюли и не только первый блин был комом? Ежедневные будни полны подобными неожиданностями. Однако, когда речь заходит об искусстве и художниках, как носителях этой ДНК – все видится в более простом свете и не требует особых усилий. Не потому ли, что легким нам кажется то, в чем мы совершенно не разбираемся? Но стоит нам погрузится в этот процесс хотя бы мизинцем правой ноги, как мы прозреваем и ставим своей целью заставить прозреть всех остальных. Но, конечно, на своем личном примере.
Искусство - вечный манок для человечества. Заглянув в пещеры, в которых доисторический человек оставил рисунки, мы поймем, что страсть к созданию визуальных образов так же стара, как история человечества. Пещеры Альтамира, Ляско, Грот Шове и многие другие памятники древнего искусства доступны для посещения и изучения. Один взгляд на эти шедевры заставляет повысить планку собственных стараний. Ведь люди, которые оставили нам, неизвестным потомкам свои художественные достижения создали то, что сложно признать первобытным искусством. Рисунки кажутся очень современными, а мы ведь далеко ушли от наших пещерных предков, проделали такой длинный эволюционный путь, достигли невиданного технического прогресса. Но все же, глядя на поиски и находки доисторического художника сравниваем себя с ним, сравниваем современных художников и современное нам искусство с пещерным искусством и неизвестными, растворившимися в тумане веков, художниками. Сравниваем – значит, признаем -есть, что сравнивать. Значит, признаки указывают на то, что перед нами изображения, которые мы считаем искусством. В котором мы узнаем искусство. И здесь же, в тех же пещерах встречаем отпечатки ладоней, пальцев, которые мы искусством не признаем.
Если рассуждать на этом примере, то рисунки, понятные даже нам, далеким потомкам, мы относим к искусству. Хотя мы уже не настолько близки к природе, все же без труда узнаем буйвола, носорога, льва, медведя, хотя мы и не признаем в увиденном конкретно пещерного медведя. Отпечатки ладоней, пальцев и другие простые изображения – отнесем к самовыражению. И сегодня мы видим подобные отпечатки в доступных для самовыражения местах – процарапанные имена на камнях и деревьях, символы и знаки, что-то обозначающие для тех, кто их оставляет. Будем ли мы рассматривать их в качестве искусства? Конечно же, нет.
Эту историю я услышала на лекции по античному искусству во время обучения в Академии Художеств им. И. Е. Репинав Санкт-Петербурге. Позже нашла ее в книге Паолы Волковой «Мост через бездну», откуда и приведу цитату:
«Мы хотим вам рассказать занятную историю в отношении Колизея. Она произошла после войны, в 1952 или 1957 году. Группа студентов Римского университета, именно римского исторического факультета, писали дипломную работу. В этот момент как раз произошла первая расчистка Колизея. Студенты стали фотографировать надписи на скамейках Колизея. На основе этих фотографий они сделали групповую работу и защитили ее в качестве диплома. Дипломная работа была издана отдельной книгой и вышла почти на всех языках мира. Книга так и называется: «Надписи на скамьях Колизея». Я купила ее на венгерском языке для ВГИКа, потому что на русском языке этой книги не было.
Книга содержала иллюстративный и научный материал этих исследований. Обнаружилось, что практически все зрители Колизея, независимо от происхождения и социального статуса, не могли удержаться и оставляли после себя послания. Надписи, сделанные на скамьях Колизея, студенты разделили на четыре или пять групп. Первая группа – это имена собственные. В первую группу вошли те, кто приходил в амфитеатр со своими подушками. Они покупали билеты заранее. Такой-то сидел здесь.
Во вторую группу вошли надписи, хорошо вам известные: «Киса и Ося были здесь». Такой-то + такая-то = чему-то. Этот с этим – и там выстраиваются целые цепочки. Групповые, вдвоем, втроем. Над этой книжкой потешался весь мир.
В третьей группе – совсем замечательные надписи. Это рисунки, какие подростки оставляют в общественных уборных. То есть очень примитивные, символические рисунки, в основном с толикой телесного низа и какими-то дополнительными комментариями.
Далее идут картинки типа: носик, ротик, оборотик. Ну и, конечно, их нерусский мат.»
Разве мы будем считать искусством то, описано выше. Мы понимаем природу этого явления. Оно знакомо и существует повсеместно. Но стоит перенести все то же самое на холст, как оно переходит в разряд искусства. Конечно, не само переходит, ему очень помогают в этом. Этот патологический процесс набирает такие обороты, что остановить инерцию очень сложно. Что можно противопоставить этому потоку, сметающему все на своем пути? Только четко прочерченное русло, в которое поток вольется и потечет в нужном направлении. Без разрушений и катаклизмов. Имея право на существование и не противореча праву другого потока, который на самом деле является искусством. Без добавок и приписок, типа – искусство самовыражения. Нет. Просто и четко – прекрасное, высокое изобразительное искусство.
Эти два понятия – искусство и самовыражение не нужно объединять. В точке объединения возникает конфликт и напряжение, которое разрушает и то, и другое. Искусство разрушается, потому что разбавляется «водой», когда его провозглашают самовыражением. Понижается градус, снижается концентрация того, что делает искусство искусством. Представьте, вам приносят чашку с тем, что должно быть крепко сваренным кофе, который бодрит, доставляет вкусовое наслаждение и тонизирует. Вы в предвкушении встречи с вашим утренним помощником, делаете глоток и понимаете, что кофе и сам не в тонусе, он даже вашему сонному утреннему состоянию проигрывает. И зачем вам такой кофе? Разве он может дать то, в чем вы нуждаетесь и на что настроились? Разве готов он отдать вам то, чем сам не обладает? Смысл утренней чашечки кофе - заряд бодрости, как результат концентрации кофеина. Если кофе в чашку добавили меньше, чем нужно, то получается эрзац кофе. Если в кофе нет кофеина, то получаем только форму. Если вместо кофе подали цикорий – это имитация. И тогда придется имитировать пробуждение и бодрость.
Творчество стремится имитировать искусство, но в этом случае может возникнуть напряжение из-за несоответствия формы и содержания. Если в слабую форму поместить сильное содержание, то шарик может не выдержать, тогда содержимое растворится в окружающем мире. Это вид творчества, которому не достает мастерства. Но бывает и так, когда в слабой форме ничего нет, в шарике нет воздуха, его даже не надули. Мы не знаем его реальной формы, нам всего лишь рассказывают о ней. И мы должны поверить на слово, не видя, не имея возможности взаимодействовать с ней. От нас требуют, чтобы мы представили форму. И, конечно, каждый человек представит что-то свое. Будет ли это искусством? Изобразительным? Верится с большим трудом. Хотя бы потому, что изобразительное искусство должно обладать узнаваемым образом, тогда оно что-то изображает. А когда оно не стремиться сделать что-то похожим на него самого, то оно не изображает, значит, не является изобразительным. Его можно назвать искусством психоанализа, ребуса, загадки, но изобразительным – не назовем. Иначе, любое написанное слово тоже можно будет причислить к изображению, ведь у каждого человека авторский почерк, который невозможно повторить. Чем не авторский стиль в искусстве? Но мы не будем этого делать. Хотя, вы можете меня поправить и напомнить, что в основе дальневосточного искусства лежит каллиграфия, а это не что иное, как письмо. На что я вам предложу рассмотреть картины дальневосточных художников и найти хотя бы одно изображение, смысл которого не угадывается, несмотря на все различия культур и языков. Мы с вами не найдем такие изображения. Потому что китайские, корейские и японские художники стремились выразить суть объекта, а она должна идти рука об руку с самим объектом. Поэтому в их работах мы узнаем дерево даже по его ветке, а в пятне четко видим свернувшегося кота. Художник хотел, чтобы зрители оценили то, как передана суть кота, а для этого его нужно распознать.
Составитель трактата по теории искусства, которую называют подлинной энциклопедией китайской живописи «Слово о живописи из сада с горчичное зерно», в которой даны описания основных жанров и изобразительных приемов, будучи не художником, но очень большим почитателем искусства, Ли Юй, в предисловии к первому изданию написал: «Прелесть чужих картин исходит от других, прелесть же наших картин – в глубинах нашей души. Поэтому и глубина постижения пейзажа будет не одной и той же. Всю жизнь я любил пейзажную живопись, но я только наслаждался созерцанием творений других людей, а сам не умел рисовать… Следуя наставлениям этой книги, можно научиться писать пейзажи, и если раньше вы лишь созерцали живописные образы, то теперь, сделав только несколько движений запястьями, вы можете запечатлеть их…Тогда все те, кто любят созерцать пейзажи, смогут насладиться занятиями пейзажной живописью и, не приобретая славы художника, достигнут желанной цели.»[1]
Хочется пожелать всем, занимаясь творчеством, оставаться собой, а славу художника оставить великим труженикам – настоящим художникам.
[1] Слово о живописи из сада с горчичное зерно. М.: Издательство В. Шевычук, 2001, С. 25,26
Автор статьи - Лианна Остапчук. Искусствовед.
