Это было в городе Шахты. Шел 1937 год – время страшное, когда тысячи людей подвергались сталинским репрессиям. На одной из шахт арестовали и вскоре расстреляли горного инженера. А жену с пятью детками выкинули из ведомственной квартиры на улицу. Мама отца, моя бабушка, знала ее, они были родом из одного хутора. И хоть страшно было за свою судьбу – как-никак, семья «врага народа» – жалость к малым детям пересилила страхи, и бабушка приютила их у себя. Какое-то время жили они вместе – как говорится, в тесноте да не в обиде.
Позже вырыли землянку недалеко от бабушкиного дома, потихоньку обзаводились хозяйством, в общем, с горем пополам устраивались в жизни. Один из детей, Спиридон, был немного старше моего отца, они подружились и немало времени проводили вместе. Но судьбы складывались по-разному.
Отец работал на шахте, окончил институт, после армии был тесно связан с угольным комплексом Донбасса. Был и комсомольским, и профсоюзным лидером у себя на работе, многим помогал. В общем, жил насыщенной производственной жизнью.
Спиридон в силу его происхождения и не мог бы пройти такой путь. Но судьба сложилась не менее насыщенной и яркой, удивительной.
Моя бабушка и матушка Спиридона (как она его ласково называла, Спирочки) были женщинами набожными, часто посещали церковь. Парнишку брали с собой. Церковь, что называется, «зашла» в душу подростка: он все больше воцерковлялся, и даже повзрослев, работая на шахте, не переставал посещать богослужения. Потом окончил семинарию и стал служить священником в своем же приходе.
Бабулечки души в нем не чаяли, «у церкву» на крыльях летели. Авторитет батюшки рос такими темпами, что партийная номенклатура не на шутку испугалась. Решили бороться с «пагубным влиянием поповства» самыми передовыми методами. Из Ростовского общества «Знание» выписали лекторов для проведения диспутов с «мракобесом» – модное то было занятие. Да не тут-то было. Через некоторое время ученые-марксисты отказались выходить с ним на одну трибуну – не по зубам им оказался такой священник, не просто пламенно защищавший свою веру, но буквально громивший их доводы своей высочайшей эрудицией, приводивший порой неожиданные научные выкладки в свою пользу, знавший труды Маркса-Энгельса-Ленина на порядок выше их. Оппоненты просто тушевались и не знали, как себя вести.
Дело дошло до того, что батюшку вызвали в горком партии и… сделали неожиданное предложение: власти назначат его директором любой школы в городе и будут оказывать всяческую поддержку. Единственное условие – отказаться от сана. Спиридон был непреклонен, а приход только разрастался.
Неизвестно, чем бы закончилось это противостояние, если бы не изменения в судьбе самого батюшки, в результате которых он принял постриг. После пострижения он был переведен в другой город, и городское начальство облегченно вздохнуло. Но еще многие годы он приезжал в Шахты (обычно после Пасхи), посещал могилки своих близких. И в каждый такой приезд бывшие прихожане встречали его с неизменным почтением.
Встречался иногда с ним и мой отец. Правда встречи эти были мимолетными, но всегда искренними и теплыми. Звали Спиридона уже монашеским именем, Ювеналий. Он возрастал в сане, достиг архиерейского чина. Соответственно менялись места его служения. В конце концов связь потерялась. И вот на исходе своих лет отец все чаще стал вспоминать Спирочку, очень хотел знать о его судьбе.
Я был совершенно новоначальным, почти несмышленным в церковной жизни, но все-таки уже ходил в храм и немного ориентировался в этом пространстве. Взял православный церковный календарь, открыл вкладку с фотографиями иерархов Русской Православной Церкви. Там было два Ювеналия. Один из них, архиепископ Курский, показался отцу немного похожим на Спиридона.
И я рискнул. В календаре был адрес епархии – я написал письмо на имя архиепископа, в котором вкратце пересказал историю, поведанную мне отцом, в надежде на то, что владыка Ювеналий окажется тем человеком, которого я ищу. На ответ не особо рассчитывал, но не прошло и недели, как в почтовом ящике появился конверт. Владыка писал, что все годы он никогда не забывал ни моего отца, ни его маму Ирину, что всегда молился о нашей семье и будет молиться до конца своих дней. Попросил телефон отца и вскоре позвонил ему. Отец был несказанно рад, как-то успокоился, умиротворился. Изредка они созванивались и позже.
Александр Иванович Власов, регент храма Рождества Пресвятой Богородицы станицы Тацинской в Ростовской области.
