Впервые в Тебердинский заповедник мы приехали для того, чтобы сфотографировать кавказского улара. Знаете, как сильно на жизненный путь человека влияет его окружение… Вот и у меня большое влияние на мою «творческую биографию» оказали два человека. Оба нынче уже не с нами… , но я помню об их ненавязчивых наставлениях. Об Андрее Ващенко ещё расскажу, а с Валерием Булавинцевым уже знакомил в своих предыдущих рассказах. Так вот во время наших встреч Валерий Иванович так страстно рассказывал, как он в одиночку забирался в горы Кавказа (он ездил в Кабардино-Балкарию), чтобы сфотографировать улара, так живописно озвучивал голос улара, что я сдался и забросив весенние заботы по съемкам птиц Подмосковья, решил поехать с ним на Кавказ. В тот год Валерий Иванович намеревался посетить другой уголок Кавказа –Тебердинский заповедник. По мере подготовки к поезде, к нам присоединился ещё один коллега – кинооператор Михаил Родионов. В этом составе мы и приехали к знакомым Валерия Ивановича в заповедник.
Скажу честно – то была авантюра, и я никому не посоветую, не договорившись с сотрудниками заповедника заранее о съемках, приезжать с серьёзной целью в такое место, как национальный парк или заповедник. Для справки – мы были полностью автономны: с запасом питания на всё время экспедиции, с горелками для приготовления еды без костра, с палатками и спальниками для того, чтобы поставить лагерь в любом месте. Но мы не знали местности, и никто из руководителей заповедника не был готов к нашему приезду. Называется приехали – «как снег на голову»… Для прохода на территорию заповедника требуется разрешение (пропуск) и этот момент, как правило, решается на самом высоком уровне. Директор или зам директора по научной работе вместе с начальном охраны заповедника решают о выдаче такого разрешения.
Не буду подробно описывать как заместители директора: по научной работе Текеев Джамал Кемалович и по охране окружающей среды Бок Алексей Николаевич, решали в кабинете, что с нами делать и как мы убеждали их помочь нам. Но на следующий день мы, получив разрешение на съёмки, и уже были у в гостях у орнитолога Олега Анатольевича Витовича. Он поделился с нами своими наблюдениями за птицами в горах, так как много лет обследовал эти места. Его книга - «Живет на Кавказе тетерев» рассказывает о жизни кавказского тетерева, и мы после первой экспедиции обязательно им займемся. Но все обитающие в горах птицы также встречались Олегу Анатольевичу не раз и не два. Поэтому это был вечер воспоминаний и советов. Вот его книга:
https://tgpbz.ru/wp-content/uploads/2021/12/Vitovich_Teterev.pdf
Мы поднялись в горы к уларам и первый сезон провели с очень скромными результатами: наснимали издалека поющих уларов и немного кавказских туров. Через год мы поехали туда же ещё раз, чтобы найти гнездо улара и снять поведение птиц у гнезда. В этот раз нам повезло больше, так мы многое знали и понимали, что делать. Просыпаясь в 2 часа ночи, мы поднимались вверх по склону и устанавливали переносные укрытия, в которых прятались, поджидая уларов. Днем спускались в лагерь, обедали и отсыпались. Лагерь на высоте 2300 м.в.у.м., а съемка примерно на 2800-3000 м. в.у.м. И так каждый день. Появились первые успехи, и мы с Валерием Ивановичем отсняли крупно уларов, а Михаил Родионов заснял на видео их поведение. Кстати, итогом работы Михаила стал фильм «Я видел улара», который можно посмотреть в интернете на канале «Культура». Будем считать, что мне повезло и, после долгих поисков, удалось найти гнездо улара, где самка насиживала кладку.
В литературе пишут, что эти птицы очень редко бросают своё гнездо, так как повторную кладку в тот же год они никогда не совершают. Но мы не стали проверять это суждение и решили наблюдать и снимать издалека, расположив лёгкую съёмочную палатку на расстоянии 30 метров от гнезда. Проблема была в том, что гнездо находилось в 3х часах ходьбы от стационарного лагеря, а наблюдать мы планировали весь световой день. На высоте 3000 м.в.у.м, где находилось гнездо улара не было источников воды и перебраться туда основным лагерем мы не хотели. Так как мы жили возле ручья в старой кошаре, то одна одноместная палатка (которая подходила для сна, её Михаил перекроил для съёмок) оказалась свободной. К кошаре лишь однажды приближался медведь, но там ночевать более уютно и просторно, чем в палатке. Михаил предложил устроить второй лагерь ближе к гнезду и поочередно ночевать в нём. Так и сделали.
С вечера человек, который собирался снимать забирался на высоту 3000 м и рано утром он мог уже снимать самку улара. Несколько раз мы поочередно ночевали там. Но в гнезде ничего интересного не происходило: самка лишь раз в сутки отлучалась кормиться на 1 час. Вокруг укрытия тоже почти не было событий. Лишь самец улара развлекал своими песнями.
В один из вечеров, когда наступила моя очередь спать наверху, я ожидал спуска Михаила и заметив его высоко на склоне, приготовился к подъёму. Вскоре я понял, что с напарником, что-то неладное. Спускаться по крутому склону легче и быстрее, чем подниматься, но он как будто не спешил – часто садился и отдыхал. Пришлось подняться налегке и помочь оператору спустить видеоаппаратуру. Там я узнал, что у Миши началась горная болезнь. Его три дня «колбасило» и ни о каких съёмках он больше не думал.
Очередная ночь в первый день лета на высоте 3000 м принесла обильный снегопад. Так бывало и раньше – вечером выпадет снег, но днём он весь тает от солнечного тепла. Ветер всю ночь трепыхал полы палатки, а мне снились кошмары. Как будто в палатку пытались пробраться улары и всё стучали в матерчатую дверь, пытались расстегнуть молнию… Утром я проснулся от других посторонних звуков. Было уже светло, ветер стих, но снаружи кто-то ходил. В узкую щель двери я пытался разглядеть виновника спокойствия.
Но один молодой козлик задержался. Он не понимал, что за «глаз» появился в камне и стал подходить ближе. Его поза выражала удивление, от напряжения с морды закапали слюни… Козлик встал на камень и неподвижно уставился на палатку. Его сородичи тревожно свистели, призывая за собой и видимо указывая на опасность. Но он не слушал, а стучал копытами и оставался на камне. Я снимал тура более десяти минут. Взрослые звери тоже не решались покинуть ложбину, где стояла наша палатка, чтобы не оставить соплеменника одного. Меня эта ситуация устраивала – рядом дикие туры, снимай хоть козленка, хоть взрослых туров…
Но всё же козлёнок успокоился, видимо удовлетворив своё любопытство. Он последовал за стадом наверх и я, проследив камерой за ними, прошедшими по гребню скалы, потерял туров из виду и остался в одиночестве. Самку на гнезде мы больше не беспокоили, и она продолжала насиживание. Выведение птенцов улара мы так и не отсняли, так как в ближайшие дни запланировали спуск в долину.
