Несмотря на усилия ученых, изучающих тайны мозга, человеческое мышление по-прежнему лучше всего описывается при помощи метафор, поэтических образов и других выразительных средств, которыми мы пользуемся для отражения не вполне понятных явлений.
Олдос Хаксли, игнорирующий мнение Фрейда и писавший задолго до изобретения томографического сканирования мозга, назвал опыт «делом интуиции и здравого смысла, умением видеть и слышать важные вещи, распознавать критические моменты, понимать и сопоставлять события. Опыт — это не то, что происходит с человеком, а то, что человек делает с происходящим вокруг него».
Мы определенно должны играть в этом процессе активную роль. Нельзя просто сидеть сложа руки и ждать, когда же наконец придет мудрость. Возможность учиться на ошибках — самое меньшее, что мы можем извлечь из нашего жизненного опыта. Чтобы получить больше, нужно стремиться к большему и требовать большего. Ничто не приходит само по себе.
Интуиция — точка пересечения нашего опыта, знаний и воображения.
Вопреки распространенному мнению, мы на самом деле не можем проявлять интуитивную проницательность там, где у нас мало практических знаний. Даже самые смутные догадки основаны на чем-то осязаемом. Хорошее впечатление, которое производит новый коллега, может быть навеяно воспоминаниями о другом голосе, лице или имени. У каждого из нас есть представление о том, что такое интуиция, но очень непросто описать ее словами.
Работая над проектом «Мои великие предшественники», я не только стал больше уважать достижения чемпионов прошлого, но и проникся восхищением к тому, как шахматы могут выявлять лучшие способности человеческого разума. Трудно найти вид деятельности более критичный для наших интеллектуальных и физических способностей, чем профессиональные шахматные турниры. Память перегружена, быстрые расчеты требуют крайнего напряжения, исход партии зависит от каждого хода, и это продолжается час за часом, день за днем. Не лучшая обстановка для умственного и физического комфорта.
Приступив к анализу партий своих знаменитых предшественников, я заранее решил проявить определенную снисходительность — если не в комментариях, то хотя бы в своем отношении к их ошибкам.
Важной частью проекта был сбор всех аналитических комментариев, сделанных ранее к этим партиям — особенно принадлежащих перу самих участников и их современников. Главная цель этой книжной серии — показать эволюцию игры, поэтому комментарии современников во многих отношениях не менее ценны, чем сами шахматные партии, так как раскрывают менталитет шахматистов той эпохи.
Как ни парадоксально, но в своих комментариях к партиям лучшие шахматисты часто допускали ошибок больше, чем те, кто играл эти партии. И даже при комментировании собственных поединков они обычно выглядели гораздо менее убедительно, чем во время игры.
В матче на первенство мира между 57-летним чемпионом Вильгельмом Стейницем и 25-летним претендентом Эмануилом Ласкером (1894) решающей стала 1-я партия. Матч игрался в Нью-Йорке, затем в Филадельфии и Монреале. В первых шести партиях соперники разделили очки поровну, одержав по две победы при двух ничьих.
В 7-й партии Ласкер, игравший белыми фигурами, неудачно разыграл дебют, и Стейниц не замедлил использовать представившийся шанс: к 20-му ходу, когда дым сражения немного рассеялся, он имел две лишние пешки. Более века назад шахматы были отнюдь не такой строгой и научно выверенной игрой, как в наши дни, и Ласкер продолжал играть как ни в чем не бывало — хотя бы для того, чтобы утомить своего пожилого соперника перед следующей встречей. К тому же, будучи уже в те годы тонким шахматным психологом, он мог полагать, что его бравада встревожит догматичного ветерана и выведет его из равновесия.
Обычно дальнейший ход событий излагался следующим образом.
Находясь в тяжелом положении, Ласкер пожертвовал фигуру и устроил отчаянную атаку на короля черных. Испытывая сильное давление, но по-прежнему выигрывая, Стейниц совершил роковую ошибку и проиграл. Потрясение было таким сильным, что Стейниц проиграл и следующие четыре партии и расстался с чемпионским титулом. Таков общий тон большинства комментариев XIX века, и с тех пор эта версия неоднократно повторялась в различных исторических и аналитических работах.
Новая редакция выглядит несколько иначе. Стейниц, имея объективно выигрышную позицию, несколько раз проходил мимо сильнейших продолжений и позволил Ласкеру создать опасную атаку. Последующая смелая игра претендента с жертвой фигуры поставила перед черными много трудных проблем. Под непрерывным давлением Стейниц не мог точно защищаться и в конце концов проиграл. Причем последнюю ошибку совершил уже в проигрышной позиции.
Психологический удар — фиаско в ситуации, когда победа уже казалась близкой — потряс Стейница, и он не сумел восстановить душевное равновесие до конца матча. На самом деле пострадала не только его уверенность в себе — казалось, Стейницу изменили те принципы здравой и логичной игры, которые были ему так дороги. Он был уверен, что выигрывает, и играл в соответствии со своими убеждениями, но все же проиграл.
Как могли ведущие шахматисты того времени дать такую неверную оценку развитию событий в этой ключевой партии? И сам Ласкер в последующих примечаниях не ставил под сомнение официальную версию, хотя победное развитие партии было подсказано его интуицией! Но, оказывается, даже сто лет спустя и даже в моем анализе собственных партий в таком упущении нет ничего необычного.
Снова и снова в самые критические моменты своей карьеры шахматисты интуитивно находили лучшие ходы. Под давлением обстоятельств они были вынуждены смотреть глубже.
Когда на нас ничто не давит, наши инстинкты частично отключаются. Анализ партий прошлого в чем-то сродни попыткам зрячего человека выучить алфавит Брайля для слепых.
То, что мы считаем преимуществами (время, осведомленность и т. д.), может вызвать короткое замыкание главного фактора — интуиции.
Статья написана по книге «Шахматы как модель жизни», которую вы можете найти и прочитать в свободном доступе:)
Спасибо, что дочитали статью до конца. Будем рады вашей подписке и лайку!
