Еще лет двадцать назад сама возможность вооруженного противостояния государств двух столь близких народов казалась бредом сумасшедшего.
Как и кто настроил их друг против друга, мне довелось наблюдать «в реальном времени», и что важно – не постоянно, когда острота восприятия теряется, а как бы короткими вспышками, как фото, раз в год на несколько недель на протяжении периода с 1987-ого по 2014-й год.
Причина проста – в Украине живет мой отец. Так получилось что он там, а мать в Москве. Соответственно, обе страны для меня родные. И еще момент – отца занесло в славный город Черкассы лихой судьбой, где было всё, начиная от детдома. В общем, практически каждый отпуск я проводил у отца. Сначала один, потом с семьей.
Динамику изменения отношения жителей Украины к жителям России можно разделить на несколько периодов.
Советское время.
Больше всего Черкассы тогда мне напоминали Тулу – вроде недалеко от центра, а всё же провинция. Впервые (вру, конечно, впервые в сознательном возрасте) я попал туда на следующее лето после Чернобыля. Впечатлений была масса.
Во-первых, Днепр. Водохранилище как море – берега теряются. Бесконечная дамба. Недавно в нее в порядке денацификации ударили ракетой, повредив железнодорожное полотно и зацепив будку рыбоохраны.
Во-вторых, природа. Вроде Центральная Россия не самый климатический ужас, но такое разнообразие растений и живности всякой я видел только в зоопарке. Бабочка, которая летает как колибри, лягушка с присосками на лапках, аисты, в утреннем тумане промышляющие жаб да ящериц… Что говорить – в Днепре руками поймал настоящую рыбу-иглу! Черт знает как ее туда занесло. О рыбах – рыбы море. От бычков до судака и щук. Там еще что интересно – параллельно Днепру проходит канал для отстоя военных катеров. Там совсем другие рыбы.
Растения. Абрикосы просто вдоль дорог. В центе города шелковица – рви, не хочу. Сын так под памятником Ленину на центральной площади и кормился.
Что растет в огородах – и не перечислить. Разве что бананов не видел.
Но о главном. О людях. Никаких признаков фобии по отношению к москвичам не было. Говорили почти исключительно на русском с добавлением отдельных украинских слов, в основном названий растений или животных. Украинский учил по футбольным репортажам – они почему-то шли исключительно украинскою. Ну и местные газеты некоторые тоже были на украинском языке.
Народ жил неплохо. А чего быть плохому? Хаванины море – в огороде, в Днепре, крольчатнике-курятнике. Дачи не чета среднероссийским – как правило в два этажа, каменные, с гаражом.
В конце 80-х был тот же дефицит что и во всём Союзе. Помню занесло в мясной отдел местного универсама, а там ноль ассортимента – одна здоровенная свиная голова лежит и улыбается (почему-то отрубленные головы всегда улыбаются)
Ну я так в шутку попенял продавщице на скудость ассортимента. Она, узнав что я из Москвы, задала загадку:
- У какого животного самая длинная шея?
- Ну у жирафа…
- Не правильно. У свиньи.
- ????
- Голова здесь, а туша в Москве.
Вот, пожалуй, это был единственный эпизод негатива в отношении Москвы и то я откровенно сам напросился.
В общем, всё как везде – коммунистические лозунги на зданиях, Ленин везде, советские названия улиц (тогда же узнал, что Энгельс пишется через Е, а вот Европа наоборот – через Э, только оборотное)
В общем, «Хай живе марксизм-ленинизм!» как гласил плакат на въезде в город.
Политические настроения были самые разные и в отличие от России, где даже во время угара Перестройки имелось лишь одно место для их проявления – «Гайд-Парк» возле Московских Новостей, в Украине даже в провинции можно было наблюдать если не политическую активность, то спрос на политические издания. Почему-то даже агитационная продукция там всегда продавалась – как в анекдоте про партизана-еврея, которому поручили распространить листовки в оккупированном городке.
Конкретно сепаратистские настроения начали проявляться только когда вслед за Россией, объявившей приоритет республиканского законодательства над союзным (да-да, вы до сих пор это празднуете 12 июня), Украина тоже встряла. Но месяцем позже – 16 июля 1990-ого года. Первую годовщину праздновали аккурат накануне московского августа 1991-ого
В этот день меня с будущей супругой занесло в самый Киев. Надо сказать, что я никогда не был пай-мальчиком – начинал вообще с самым радикальным крылом «Памяти» (кто в юности не радикал, у того нет сердца) и полугодом ранее просто чудом не попал по одному громкому делу. В общем, я в коричневой рубашке и со значком «Памяти» на груди торчу посреди площади Жовтневой революции (будущего Майдана Независимости) в День Независимости Украины и на голубом глазу объясняю столпившимся вокруг «бандеровцам», почему вот именно сейчас им эта независимость не нужна от слова «совсем».
И, как ни странно, я их практически убедил (ну за исключением трех-четырех самых упертых). Много интересного кстати узнал. Про то, как трактовал историю Украины дореволюционный учебник Иловайского (тогда это имя не ассоциировалось с недоброй славы окружением), про Валуевский и Эмский указ, про украинское видение причин голода начала 30-х (Голодомор) и т.д.
Но красочно расписанная мною перспектива умереть румынами их напугала куда больше и в конце мы достигли консенсуса, что пойдем дружной семьей народов валить власть продажной партократии.
А потом грянуло Беловежское соглашение, которое ни разу не было волей народов (за исключением может прибалтов) и на короткое время просто оглушило и русских, и украинцев.
Период с 24 августа 1991 года по зиму 2004-ого в Продолжении.
