Распрощались с 1989 годом, богатым на события и в моей службе, и в стране. В деятельности полка будто бы и ничего не изменились — личный состав продолжал поддерживать боеспособность и нести службу по охране воздушных рубежей. Правда, делать это становилось всё трудней и трудней — снабжение по всем статьям стало недостаточным или вовсе прекратилось. Да и жить в гарнизоне стало неуютно. Грузия бурлила, антирусские настроения усиливались, выходить в город стало опасно. На базар ходили теперь мужчины, женщин и детей без сопровождения за пределы городка не выпускали. Офицеров в городе пока не трогали, но в отношении женщин были случаи оскорблений со стороны молодёжи, при молчаливом наблюдении старшего поколения грузин.
Страна, которая ещё продолжала именоваться Советским Союзом, трещала по всем швам. Каждая республика считала, что отдельно она заживёт лучше. Всё громче и громче раздавались голоса в Прибалтике о выходе из Союза. Да и сама Россия хотела освободиться от груза окраин — такие настроения тоже набирали популярность среди населения, и как обида на желание окраин разорвать отношения, и как надежда, что без них станет посытнее жить. Под эти настроения появились и лидеры.
Признаться, в это время у меня не было никаких кумиров среди новоявленных лидеров. Ельцин, проехавший на городском транспорте и появившийся в московских магазинах, мне не показался из-за этого позёрства. Сахаров с трибуны съезда народных депутатов оскорбил солдат — участников афганской войны. Понимал, что Сахаров хотел сказать про руководителей страны, а брякнул про солдата, но такая косноязычность не к лицу академику. Солженицын с его идеями обустройства России опоздал, по моему мнению, на тридцать лет. Такие идеи слышал в детстве от мужиков в застольных разговорах, когда Брежнев подал какие-то надежды на изменение курса страны. Горбачёв пытался делать красивую мину при плохой игре — клялся, что Союз перестал быть империей зла. И добился своего — он и Буш заявили, что страны больше не являются противниками. А перед этим, между прочим, лётчик Пугачёв впервые произвёл посадку на крейсер «Тбилиси» (какая ирония для меня в этом названии была!) на Су-27К. Военная промышленность и армия продолжали до последнего бороться за обороноспособность страны. Страны, которая обнищала и уже не могла в прежних объёмах финансово подпитывать оборонку.
Почувствовав слабость старшего брата, захотели самостоятельности и страны Варшавского Договора. Первым пал — расстреляли - из старых лидеров Чаушеску, показав остальным руководителям старой социалистической гвардии их возможную участь на этом пути. И новый 1990 год начался с требования ЧССР вывести советские войска со своей территории. Следом подала свой голос на эту тему и Венгрия. А берлинская стена рухнула уже до этого, но прагматичные немцы не собирались торопить события с выводом наших войск и помалкивали.
КПСС ушла в глухую оборону, сдавая одну позицию за другой. И уже в феврале 1990 года Пленум ЦК КПСС проголосовал за отмену 6 статьи Конституции СССР. А в полку партийная жизнь шла своим обычным порядком, но никаких особых событий в парторганизации не было. Обсудили то, что сверху порекомендовали, одобрили, служим дальше. Я в это время никаких партийных должностей не занимал — мирно служил на должности командира звена и был своим статусом доволен.
Но в новом году мне подвалили общественную обязанность, о которой никогда и не мечтал. На очередных выборах состава суда чести младших офицеров всплыла и моя фамилия. Хотя, насколько я понимаю, в планах командования моей кандидатуры не было. Но она прозвучала из зала и была включена в список для голосования. Мне лишняя обуза была ни к чему, но было это для меня неожиданно - не успел придумать серьёзного повода для самоотвода. Понадеялся ещё, что пройдёт состав, предложенный командованием, но, в результате, оказался единственным старшим офицером в составе суда. И младшие офицеры с удовольствием взвалили на меня обязанности председателя суда, мол, тебе там с командиром полка ловчее будет взаимодействовать. Деваться некуда — сослуживцы оказали доверие — надо работать. Время только уж беспокойное наступило — лихорадит дисциплину личного состава обстановка в стране. Всё больше охотников расстаться с любимой армией, особенно, среди молодых офицеров, которые ещё не успели обрасти детьми и имуществом. А закона о свободном выходе со службы ещё не придумали.
Летать начали в январе 12 числа. После проверки полка на авиабазе Мары перерывы по видам полётов у меня подходили к концу, теперь надо поддерживать навыки в редких заправках и продлевать сроки. Боевое дежурство никто не отменял, а НАТОвские базы в Турции не собирались ликвидировать, несмотря на заявление Буша и Горбачёва о том, что мы теперь — не противники.
Лётная смена была день-ночь, отметился днём на одиночном воздушном бое с истребителем и открутил комплекс сложного пилотажа. Ночью слетал на перехват в облаках на малой высоте. Продлил сроки боевого применения. Заодно выполнил две посадки на боевом при минимуме погоды — тоже новый срок пошёл. Уже — хорошо! Ещё на этой смене мне досталось три заправки в задней кабине: одна — на разведку погоды с командиром полка, а две — инструкторские со своими лётчиками.
Следующая лётная смена была 26 января. Полигон. Чтоб его!.. Досталось две заправки по три захода. Бомбу в первом вылете бросил на двояк, из пушки пальнул на троечку. Во второй заправке на полигон бомбы мне не досталось, сделал фотобомбометание и два захода с пушкой. Результат стрельбы тоже - «троечный». И это мне повезло! С реальным применением вооружения по земле летал ещё до проверки на авиабазе Мары. И весь прошлый год изредка отмечался полётами на полигон на предельных сроках перерыва на атаки наземной цели. Грустный результат работы на полигоне, но — закономерный. Одно утешение — я, всё-таки, истребитель, а не бомбёр.
Не-не, что-то не утешает это меня…
За январь налетал 4 часа 26 мин на 8 полётов. Хоть сроки продлил!
Пришла пора отметиться в отпуске. Обстановка не отпускная, а куда деваться?
Февраль в Сенаках — комфортный месяц для меня. Что-то, вроде, тёплого апреля у меня на родине. Пропадал в гараже, осваивая пайку меди, продувая воздух через пламя свечи с помощью трубки. Старинные ремесленные технологии изучал по журналу «Юный техник», подшивки которого сделал ещё на Дальнем Востоке. Пришлось помучиться с величиной отверстия в трубке и с источником пламени, пока голубое жало пламени стало превращать отрезки медной проволоки в шарики. Потом перешёл на бутылочное стекло — оплавлял мелкие острые осколки в цветные прозрачные окатыши. Занятное зрелище, доложу я вам! За две недели так щёки увеличил из-за постоянного продувания воздуха через малюсенькое отверстие, что стал опасаться отделения ушей от черепа. Пришлось сбавить обороты.
Много читал из своей библиотеки и новое. Появилась в гарнизоне книга Солженицына про Ивана Денисовича, посчитал нужным прочитать — слишком много разговоров было про неё. Нашёл, прочитал. Не понравилась. Тема, конечно, необычная, запретная, но от содержания веяло какой-то серой безнадёгой. Не моё. Но слово в разговоре про эту книгу уже могу вставить. А книжным событием в это время для меня стало приобретение двухтомника Л.П. Сабанеева про жизнь и ловлю пресноводных рыб России. Давно мечтал об этой книге и она мне попалась в магазине Военторга. Не лучшее время, чтобы тратить деньги на книги, но я же о ней мечтал! Я окунулся в дореволюционный мир снастей и способов ужения рыбы. Пир для души! Это вам — не Иван Денисович.
Ходил за продуктами на городской рынок в выходные дни с компанией других офицеров. В нашем-то Военторге и в лучшие времена со снабжением было не ахти, а теперь-то и вовсе… На городском рынке тоже ощущались новые реалии — диапазон цен стал на любой вкус. Раньше предлагали только качественные продукты, а теперь — всякие. А может быть я раньше этого не замечал? Жена сама справлялась с базарными хлопотами.
Обратил внимание, что знакомый офицер покупал старую сморщенную картошку с проростками. Но и стоила она в три раза дешевле от крупной и чистой. Меня цена этой картошки тоже привлекла, но, поразмыслив немного, решил, что если её очистить, то в отходы уйдёт большая часть, а оставшаяся и окажется по цене красивой картошки. У меня-то опыт обращения с этим овощем имеется — в деревне вырос. Ладно бы, очистки куда-нибудь можно было пристроить, скормить кому-то, тогда есть резон покупать такую.
Сухой закон в грузинских магазинах и раньше не соблюдался, а теперь и вовсе на него наплевали. Открывались в городе вокруг гарнизона какие-то домашние точки по продаже чачи и домашнего вина. Стоило выйти за КПП и к тебе обязательно подойдут с предложением купить спиртного по приемлемой цене. Даже по подъездам в городке одно время ходили, предлагали вино. Однажды меня тоже уболтали. Покушал и купил три литра красного вина. Но вино у меня испортилось - не перелил в бутылки, оставил в банке. Уже через неделю у него появился уксусный вкус. Пришлось вылить. Взял за правило брать столько домашнего вина, сколько можно выпить за один присест с компанией.
Пока был в отпуске, больше времени проводил у телевизора. Новости не радовали, но и не пугали особо. Где-то в столицах бурлила политическая жизнь, но это было далеко и нас не доставало. У нас самих житейские проблемы начинали затмевать проблемы страны: как уберечь семью в обстановке национальных противоречий — вон что в Баку сотворили, как найти пропитание для семьи? Может отправить жену с дочкой к родителям? Так сейчас везде бардак. Конечно, в деревне со своим хозяйством и огородом родители посытнее живут. Но непохоже, что эти беспорядки в стране — временное явление, их нигде не переждать. Надо держаться вместе.
