Почему мужчины так мало делают по дому? Почему женщины почти в одиночку занимаются воспитанием детей? Почему даже в семьях, где мужчины и женщины работают полный день и оба вроде бы согласны с честным распределением обязанностей, женский вклад все равно перевешивает мужской? Психолог и журналист Дарси Локман исследовала причины такого неравенства и предложила пути преодоления вредных стереотипов.
Право на гнев
Благотворительный фонд «Нужна помощь» выпускает в своём издательстве «Есть смысл» книги на важные для общества темы, чтобы изменить социальную действительность: о том, как точно не должно быть, и о том, как может быть иначе, если мы услышим друг друга и начнем действовать сообща. В книге «Право на гнев. Почему в XXI веке воспитание детей и домашние обязанности до сих пор лежат на женщинах» психолог и журналист Дарси Локман исследует причину повсеместного неравенства и предлагает выходы из сложившейся ситуации. С любезного разрешения издательства «Есть смысл» публикуем отрывок из книги.
Успешное мужское сопротивление
Психологическое давление
Социологи утверждают, что неспешный рост мужского участия в заботе о детях за последние десять лет не следует считать достижением эгалитаризма — напротив, это «показатель крайне успешного мужского сопротивления». Не спрашивайте, почему изменения протекают так медленно; лучше спросите, почему мужчины сопротивляются. «Если в двух словах, то потому, что это в интересах мужчин», — пишет социолог Скотт Колтрейн. Это сопротивление «усиливает гендерное разделение двух сфер — дома и работы, которое служит фундаментом для мужских идеалов и закрепляет гендерный уклад, подчеркивающий привилегию мужчин по сравнению с женщинами».
Сохранить это хрупкое жизненное устройство — корыстная задача, бдительное стремление привилегированных представителей населения.
Кристин из Иллинойса рассказывает: «Мой муж — активный, заинтересованный партнер. Он не из тех, кто никогда не меняет подгузники. Но его внимание ограниченно. Один случай запомнился мне особенно: я попросила его поставить детское кресло в мою машину, которую мы забрали после ремонта, и он ответил: “Хорошо, сделаю”. И я спокойно занялась другими делами. Когда наутро я собралась везти сына в школу, кресла там не было. Я сказала мужу: “Здорово, что ты хочешь помочь, но у меня дел по горло, и если я поручаю тебе что-то, а ты этого не делаешь, лучше мне делать все самой”. Мне часто приходится говорить: “Ты можешь взять на себя хоть что-то? Я с ног валюсь”. Но рассчитывать на то, что он действительно вспомнит и сделает, я не могу».
Иногда сигара — не просто сигара (Видоизмененный афоризм «Иногда сигара — это просто сигара», означающий отсутствие необходимости во всем искать скрытый смысл. Приписывается, видимо по ошибке, Зигмунду Фрейду - Прим. ред.), а забыть — не значит просто забыть. Включить «ограниченное внимание» — это заявить, что вы не собираетесь себя утруждать, что вам все равно. А когда задачу все-таки выполняет кто-то другой, виновный заявляет о своем праве на ошибку. Кому позволено что-то забыть? И на кого ложится ответственность за эту забывчивость?
По мере того как мои дети взрослели, в наших с мужем отношениях меня больше всего раздражала именно мужская забывчивость. Прошлым летом, полгода потратив на то, чтобы записать обеих девочек в летний лагерь, я вдруг обнаружила, что у меня нет медицинской карты Лив. До лагеря оставалось еще два месяца, и я попросила Джорджа взять это на себя. Он согласился. Прошел месяц. Я уточнила, как дела. У него еще руки не дошли. За неделю до дедлайна, когда надо было сдать медицинские карты, я спросила его снова. «Я как раз думал заняться этим, — изрек Джордж. — Схожу в поликлинику на выходных».
Но в такой короткий срок медицинские карты у нас не оформляют. Тот факт, что он не знал этого спустя десять лет после того, как стал отцом, сам по себе говорил о многом. Как часто я на своем опыте убеждалась, что его участие приносит больше проблем, чем пользы. Я тут же позвонила в поликлинику и попросила оформить медкарту. Мне сказали, что она будет готова через пять-семь дней.
Через семь дней, в день дедлайна, я забрала ее из поликлиники. «Медкарта у меня», — написала я Джорджу сообщение, хотя нельзя сказать, что он сильно переживал. Действительно, если бы я не упомянула о медкарте, он бы даже о ней не вспомнил. Я написала ему скорее для того, чтобы он признался в своей забывчивости, пообещал исправиться в следующий раз. Извинение тоже было бы приятно услышать. Вместо этого он написал: «Молодец, спасибо». Когда-то это со мной уже было.
Дети росли, и то, что поначалу шокировало, вошло в привычку.
С девочками теперь намного проще, по крайней мере пока длится этот блаженный период между полной зависимостью и подростковым возрастом. («Золотые годы — когда оба ребенка в начальной школе, — сказала Николь из Портленда, чьи дети уже учатся в старшей. — Потом начинается средняя школа, и это ад кромешный, предупреждаю заранее».) Поведение моего мужа едва ли изменилось. Неосознанно он продолжает поддерживать гендерный уклад, ставящий мужчин в привилегированное положение, — будто он лучше меня — и продолжает отрицать, что это так.
Но, поскольку я на эту тему пишу, одно изменение все-таки не могу не отметить: когда я нехотя высказываю ему свое недовольство, он отвечает: «Напиши об этом в книге!» (Так это он для меня старается? Дает материал для книги!) Есть и еще одно изменение: теперь Джордж старается обдумать, что я сказала, если дать ему время. В тот день, когда мы поругались из-за медицинской карты, он пришел домой с цветами. Он подрезал стебли и поставил их в вазу на мой письменный стол.
«Тебе когда- нибудь приходило в твою мужскую голову, что у женщин тоже есть неотъемлемое право на жизнь, свободу и стремление к личному счастью?» — спрашивала в 1855 году в письме Элизабет Кейди Стэнтон своего двоюродного брата.
Вы справедливы к собственной жене?
Этот вопрос я задаю многим отцам — мужьям женщин, для которых веду сессии, а также разным моим респондентам в исследовании. Некоторые отвечают положительно, даже если их жены считают иначе. Одна мама могла бы многое рассказать о том, как ей тяжело добиться участия мужа в уходе за детьми. А муж сказал: «Когда дети были маленькие, мы оба работали меньше. Нам это пошло на пользу. Она чувствовала, что мы команда. Мы оба жертвовали чем-то, чтобы все получилось. Плохо было только то, что мы оба сильно уставали. Но я думаю, оно того стоило. Теперь мы оба знаем, что каждый из нас готов пожертвовать своими интересами ради блага семьи».
Думаю, вас не удивит, если я скажу, что беседовать с мужчинами о разделении домашнего труда тяжело. Они благосклонно соглашаются уделить мне время, но большинство отцов никогда об этом не задумываются, и мне не удается вызвать у них интерес к теме даже наводящими вопросами. Их жены сталкиваются с таким же безразличием.
Лора из Нью- Йорка недовольна разделением труда в своем браке с самого рождения малыша (сейчас ему уже четыре). Она рассказывает: «Я так много думала о том, в чем моя вина и как все исправить. Муж не задумался об этом ни разу, даже когда я сказала: “Мы на грани развода”. Он расстроился, даже расплакался и взывал к Богу, но никакой его работы над собой я не увидела. Он всегда ссылается на отсутствие осознанности». Для отцов, видимо, этот вопрос никогда не стоит так остро, чтобы не давать им покоя. Гендерный уклад их устраивает. И нечего кипятиться. Они могут сопротивляться, ничего не делая — в буквальном смысле.
«Никто не отказывается от привилегий добровольно, — говорит нейроученая Лиза Элиот. — Чтобы это сделать, нужно быть в высшей степени просветленным, свободным от предрассудков».
Гейб из Сан- Диего (38 лет), муж Динны, которая в начале брака мечтала о супружеской жизни как в фильмах 1950-х годов, с легким раздражением в голосе говорит о вечной напряженности и взвинченности жены. «Если дел много, я тоже составляю списки, но только на работе. Я держу наши планы в голове, а она все записывает. Она просыпается встревоженная уже с утра, и это меня сильно раздражает. Я, может, тоже размышляю о том, что нам предстоит сделать, но я не собираюсь из-за этого доводить себя до истерики».
Отцы не в восторге от чрезмерных усилий матерей, но их отсутствием они тоже недовольны. Социолог Аннет Ларо вспоминает, как наблюдала за поведением родителей для своей книги про зависимость семейного быта от национальной принадлежности и класса: «Я обнаружила, что некоторые отцы злятся, когда матери записывают детей на большое количество занятий. “Почему мы не можем просто посидеть дома и пообщаться?” Они могут рассердиться не на шутку. Но их также злит, если мама сваляет дурака и не запишет ребенка вовремя на футбол или баскетбол. И все скажут, что виновата мама».
Джереми (37 лет) из пригорода Иллинойса накануне нашей с ним беседы встречался с друзьями и в разговоре с ними затронул эту тему. Потом он мне рассказал, что никакого резонанса не последовало. «Эта тема не вызвала бурных обсуждений», — сказал Джереми вежливо, хотя один из его друзей все же высказал следующее соображение: «Если бы это зависело от меня, моя семья просто сидела бы дома». Такой уж он человек, сказал Джереми: никогда ничего не планировал, даже в старшей школе и колледже. Он сопротивляется, ничего не делая. 2
Откладывая много месяцев, я наконец решила взять интервью у Джорджа.
«Слушай, тебе надо как-нибудь ответить на мои вопросы», — говорила я раньше в самые неподходящие моменты. В начале работы над книгой наша жизнь казалась мне мрачной и тоскливой, но в последнее время ситуация значительно улучшилась. (То есть с детьми стало легче. Как вы помните, исследования показывают, что матери детей младше четырех лет наиболее остро переживают несправедливое к себе отношение. Я задумала этот проект, когда Тесс было три. А когда закончила, ей было без месяца шесть.)
Мне не хотелось вновь окунаться в наши старые с Джорджем проблемы, даже ради короткой и чисто теоретической научной дискуссии. Но поскольку я сама много размышляла о наших паттернах поведения — «писала в поисках ответов», по словам феминистки и писательницы Роксаны Гей, — я спросила Джорджа для книги, что он обо всем этом думает. «Могу сказать, что у меня голова перегружена. Я работаю пять дней в неделю. У нас в жизни много чего происходит. А потом появились два новых человека, которыми надо заниматься, о которых надо думать. Если раньше я думал только о себе и о тебе, то теперь в моей голове целая толпа людей».
Мне показалось, что он защищается, и, как часто бывает, нотки враждебности в его голосе заставили меня закрыться. Все, что он говорил, было правдой. Ведь я столкнулась с теми же проблемами, что и он, но не прятала голову в песок. Другая женщина, возможно, не стала бы молчать и высказала бы ему это. Но я не решилась, что тоже для меня характерно, — иначе начнется ссора, чего мне совсем не хочется. Такая неспособность бескомпромиссно следовать принципам сородительства часто мешала мне все годы. Это требует больших усилий, и, видимо, мне просто не хватало силы духа.
Джордж продолжил: «Принимал ли я как должное то, что ты все делаешь? Да, наверное, принимал. Но мне не нравилось, что ты все делаешь сама, а потом критикуешь меня за то, что я ничего не делаю. Я бы предпочел, чтобы ты не делала все сама, а поручила это мне». Я напомнила ему, что он часто забывает то, о чем я его прошу, и что просить его о чем-либо — это еще одна обязанность в моем бесконечном списке дел. «Наверное, мужчины действительно принимают женщин как должное. Возможно, мужчины более ответственно подходят к тому, что нужно им самим. В этом есть доля правды», — соизволил он согласиться.
А вот что я бы предпочла услышать от своего мужа — откровенно и без капли стыда: «Я — сексист». Так была озаглавлена статья The New York Times, написанная профессором факультета философии Университета Эмори Джорджем Янси, который в конце 2018 года призвал мужчин взять с него пример и «во имя истины и гражданского долга публично признаться: я — сексист», взять на себя ответственность за женоненавистничество и патриархат. Сексизм Янси «оскалил свои уродливые зубы» в его собственном браке. Он пишет: «Меня должны благодарить, если я убираю дома, готовлю, жертвую своим временем. Это глубоко укоренившиеся и тревожные ожидания, сформировавшиеся под влиянием мужских привилегий…»
Я чуть не расплакалась от благодарности за его признание.
Когда мужчины отрицают свой сексизм, они применяют газлайтинг (форма психологического насилия, главная задача которого — заставить человека сомневаться в адекватности своего восприятия окружающей действительности. От англ. названия пьесы и фильма «Газовый свет» с соответствующим сюжетом. - Прим. ред.) , оказывают на своих партнерш психологическое давление, усугубляя и без того болезненную проблему и настаивая, что ее явные и очевидные причины — всего лишь вымысел истеричной психики.
Янси сумел вот так легко и просто, без тени смущения признаться в своей мужской привилегированности, но на это способен далеко не каждый мужчина. Одна из мам, с которыми я беседовала, рассказала, что дала статью Янси своему мужу. «Я искренне надеялась, что размышления автора помогут до него достучаться и заставят увидеть в наших отношениях серьезные проблемы, которые давно меня мучают», — объяснила она. Вместо этого она столкнулась с возмущением. Ее муж заявил, что они живут как равные и что патриархат никак не влияет на их разделение труда и заботу о двух маленьких детях. «Все закончилось самой страшной ссорой в нашей жизни», — сказала она.
Я затронула тему сексизма в интервью с отцами. Но существование проблемы допустил только Лоуэлл (34 года) из Вермонта, муж Миранды: «Мои друзья- мужчины до сих пор считают, что их жизнь не должна меняться после рождения детей. Мне это тоже свойственно. Моя мама работала. У нее был свой детский сад. Она до сих пор готовит для папы. А он, кажется, ни разу этого не делал. Думаю, я не такой тяжелый случай. Но подсознательно, если говорить о том, что мотивирует меня встать и сделать что-то, даже если меня не просят… Знаете, всегда найдутся отговорки».
Отговорки
Благодаря многовековым успехам мужского сопротивления сегодняшнему мужчине достаточно придумать отговорку, чтобы не делать скучную работу. И не только дома, в отношениях, основанных на любви, но и на работе, где любви не так много. В 2018 году в Harvard Business Review появился любопытный заголовок: «Почему женщины добровольно берутся за работу, которая не приносит повышения?» А вот и ответ, согласно исследованиям: потому что кто-то должен делать и эту работу, а все мужчины от нее увиливают, по крайней мере если рядом есть женщина.
В ходе лабораторных исследований экономисты Линда Бэбкок, Мария Рекальд и Лизе Вестерлунд вместе с бихевиористом Лори Вейнгарт обнаружили, что женщины на 50% чаще, чем мужчины, добровольно берутся за работу, которую никто другой не хочет выполнять. Кроме того, женщин чаще просят выполнять эту работу (независимо от гендера того, кто просит), и они чаще соглашаются. В интервью на национальном радио NPR Вестерлунд пояснила: «В этом вопросе важную роль играет убежденность или ожидание, что женщины возьмут ответственность на себя… А причина, по которой женщины это делают, по крайней мере в нашем исследовании, оказалась в том, что все от них этого и ждут.
Мужчина заходит в комнату, видит женщину и прекрасно знает правила игры: он знает, что женщина сама вызовется помочь.
Женщина оглядывается, видит мужчину, но она тоже знает правила игры. Все знают, что именно женщина поднимет руку». Исследование показало, что если группа состоит только из мужчин, то мужчины вызываются сделать работу так же часто, как женщины. Только в смешанных группах мужчины отказываются от этой ответственности. Многие матери, с которыми я беседовала, подчеркивают, что их мужья вполне способны взять инициативу в свои руки, когда их самих нет дома. В общем, именно женщинам поручают задачи, за которые никто не поблагодарит, и это не ситуационное явление, а универсальное.
Говорит Марла, социальная работница из Чикаго: «Переехав к Брайану, буквально в ту секунду, как я распаковала свои вещи, я превратилась в человека, который несет ответственность за все. “Марла, где у нас лежат…?” Однажды я была на кухне, и он спросил: “Где арахисовая паста?” Там же, где она стояла у тебя последние четыре года! Что-то переключается в мужской голове, если рядом женщина. “Я больше не несу ни за что ответственности”».
Мы знаем это интуитивно. Летом 2018 года, после двух вечеринок, где дети красили футболки краской (одна была в конце учебного года, а другая в середине летнего лагеря), меня рассмешило до слез сообщение в Twitter: «Среда, три часа дня, имейл от детского лагеря: “Завтра утром всем принести белые детские футболки, будем варить” — что они там варят, интересно??» Когда я перестала хохотать и пригляделась к фотографии автора, я увидела, что сообщение написал мужчина. Меня это ошарашило. Конечно, Джордж заехал в Kmart за шестью белыми детскими футболками размера XS, когда я попросила его, но разве может отец 1) прочитать электронное письмо из школы, 2) озадачиться его содержанием (по собственной воле) и 3) иметь достаточный опыт прочтения подобных писем, чтобы оценить их трагикомический эффект?
Уму непостижимо! Я набрала этого человека в Google — вдруг он отец-одиночка? И, поскольку он был довольно известной личностью, найти про него информацию не составило труда. Да, он оказался отцом- одиночкой. Раз рядом не было женщины, которая делает все вместо него, ему приходилось брать всю работу на себя.
Гендерная динамика определяет правила игры, как говорит Вестерлунд. Матери сокрушаются из-за несправедливости, а мужья затаились и умело пользуются отговорками. Антрополог Сара Хрди поясняет: «Поскольку женщин с детства приучают к подчиненной роли, они склонны смотреть на мир с разных точек зрения, мужской и женской, доминирующей и второстепенной. Однако для тех, кто привык к льготам патриархата, взглянуть на мир с точки зрения женщин, занимающих подчиненное положение, не так выгодно… И лишь немногие мужчины — без настоятельных просьб и понуканий — хотят это сделать».
Это подтверждают исследования в области экономики.
«Гендерный эффект» в поведении мужчин и женщин доказывает известный лабораторный эксперимент под названием «Игра в диктатора». Одного из участников эксперимента назначают «диктатором», который будет распределять ресурсы — зачастую финансовое вознаграждение — между собой и другим невидимым игроком, который либо полностью лишен права голоса, либо обладает им в незначительной степени. Женщины во всем мире распределяли деньги более справедливо, чем мужчины, учитывая интересы второго (менее авторитетного) игрока. От Восточной Азии до Соединенных Штатов женщины чаще делят выгоду поровну, а мужчины забирают себе больше. Мужчины не задумываются о другом человеке, или по крайней мере эта озабоченность не проявляется в их поступках.
Думать о чувствах и интересах другого — значит проявлять эмпатию. Наверняка вы слышали, что женщины — прирожденные эмпаты, а мужчины нет. Вы слышали об этом, потому что так говорили старые исследования по психологии, а когда данные исследований совпадают с сексистскими стереотипами, они получают огромное количество внимания СМИ и навсегда отпечатываются в нашем сознании.
Действительно, в ходе многочисленных экспериментов, когда мужчинам и женщинам заранее говорили, что они участвуют в заданиях по оценке эмпатии, мужчины показывали более низкие результаты, чем женщины. Но! Проведите тот же эксперимент и измените условия — не говорите, что вы оцениваете эмпатию (которая якобы присуща только женщинам), назовите это иначе. И окажется, что мужчины ничем не уступают женщинам. Или можно назвать это эмпатией, но предложить вознаграждение за наилучший результат. И опять-таки мужчины ничем не уступят женщинам.
Вот вам и принцип врожденных способностей и убежденность в том, что женщины созданы для того, чтобы заботиться о других!
Поскольку женщины чаще проявляют эмпатию, гендерные исследования показывают, что и конфликты мы решаем не так, как мужчины. Женщины чаще выбирают такие методы решения разногласий, как сотрудничество и взаимодействие. Мужчины всегда соперничают. В книге 2014 года «Молчаливый пол: вопрос гендерных различий в государственных и частных учреждениях», посвященной типичному поведению мужчин и женщин на работе, политологи Кристофер Карпович и Тали Мендельберг утверждают, что эта разница тоже вызвана культурными нормами.
Антропологи сравнили соперничество в культуре масаи и кхаси, двух обществ охотников и собирателей, которые отличаются по статусу женщин и их роли. Как и почти весь мир, культура масаи патрилинейная (форма семьи, в которой счет родства, определение линии происхождения и порядок наследования статуса ведется по отцовской линии. В такой культуре обычно доминируют мужчины, сыновья занимают более привилегированное положение, чем дочери, которые чаще не имеют права на наследование имущества отцов. - Прим. ред.); кхаси матрилинейная. В обществе, где доминируют женщины, именно они чаще соперничают друг с другом. Они чаще буквально вступают в соперничество.
Об обществах, где доминируют мужчины, Карпович и Мендельберг пишут: «Женщин учат сотрудничеству и взаимозависимости, поэтому им не нравятся ситуации, где намечается конфликт или соперничество или просто отсутствует сотрудничество. Попадая в подобные ситуации, женщины склонны отстраняться, чтобы не участвовать в конфликте. Общим знаменателем для подобных предпочтений может быть неприятие ситуаций, где между участниками отсутствуют крепкие социальные узы».
Если женщины из патриархального общества стремятся к сохранению социальных связей, а мужчины из патриархального общества стремятся к победе, их пути никогда не пересекутся. Женщины будут стараться сотрудничать, а мужчины пальцем о палец не ударят. Успешное мужское сопротивление правит миром.
