Обсуждали с коллегами случаи в практике, благодаря которым мы ходили к прокурору (или же проверки приходили к нам) — и вспомнилось, что и это тоже есть у меня.
Год! Целый год хождений и написания различных бумажек разной степени важности.
Итак, классический амбулаторный прием в большом федеральном центре. Приходит мама с двумя детьми. Жалобы на младшего (месяцев 8 или 9) — раздражителен, слаб, плачет. Подозревает рахит, витамин Д не давала, так как на него тоже может быть раздрадительность и плаксивость.
Ну рахит так рахит, исключить не сложно, собираю анамнез, смотрю хорошенького бутуза.
Слегка бледноват, но это может быть просто особенность типа кожи; во рту гордо торчат два зуба; большой родничок нормального размера, на ощупь края ровные. Не похож на рахит, но тут проще сдать кровь на витамин Д и убедиться в своих предположениях, чем вести беспочвенные беседы.
Первый звоночек прозвенел минут через 5 после начала осмотра.
- Доктор, а вы можете посмотреть лобные бугры?
Конечно, могу, их и смотреть особо не надо, и так видно: нормальные лобные бугры.
- Вчера лобные бугры так выросли, были такие большие! А утром опять уменьшились, хотя если вот так вот, боком посмотреть, то еще видно.
Стоп, приехали. С этого момента начинаю вести себя осторожнее.
Дело в том, что лобные бугры — это кость. При рахите она правда может размягчаться, а потом заполняться кальцием «неправильно», из-за чего формируются бугры. Это дело не одного дня! И уж тем более, не могут они вечером возникнуть, а утром уйти. Кажется, на приёме некое расстройство личности с делегированным синдромом Мюнхгаузена. У мамы, разумеется. Ребенок, скорее всего, абсолютно здоров.
Ну ладно. Работаю дальше. Заполнение документации, распечатывание бланков на анализы, пытаюсь перейти на личное — не устает ли мама, как высыпается. Методы доктора Хауса в жизни работают редко: если с ходу маме бросить, что она психопат, то уйдет, не вернется и никому от этого лучше не станет. Прощается, уходит. Помечаю её запись в электронной медицинской карте фиолетовым цветом, в нашей структуре это значит «нервные родители».
Ох, если бы я знала, что случится дальше, то лучше бы применить методику доктора Хауса, чтоб больше её не видеть.
Через несколько дней приходит снова, уже со старшим: тоже подозревает рахит, тоже хочет обследовать. Заодно показывает и младшего, лобные бугры ведут себя крайне непокорно: то растут, то уменьшаются. Доктор, вы не видите? Странно…А вы точно доктор?
Потом через пару дней приходят анализы. Абсолютно нормальные, как и ожидалось.
Что началось! Крики, обвинения в непрофессионализме, дети болеют, никто не видит… Стандартно, как и полагается при делегированном синдроме Мюнхгаузена. Истерика не помешала мне поставить в диагнозе Z03.8, что значит здоров и написать рекомендацию психиатра маме.
Самое веселье началось потом.
Мама вышла из больницы, пошла в соседнее отделение полиции и написала заявление «о неоказании медицинской помощи и об оставлении несовершеннолетнего в опасности». Через час примчалась милиция разбираться.
Надо немного прояснить. Неоказание медицинской помощи — это когда пациент собирается умереть, а ты умышленно проходишь мимо пить чай, и вообще, у тебя перерыв. Здесь жизни ребенка ничего не угорожало кроме мамы, однако заявление написано, надо разбираться.
Хорошо что у нас есть камеры, по которым видно, как мама с детьми покидают помещение и удаляются в сторону полиции.
Потому были заявления в прокуратуру.
Многочисленное написание объяснительных. Хождение на беседы. Кслову сказать, всё было мирно и с пониманием со стороны прокурора, просто весьма утомительно и отнимало массу времени.
Потом узнали про её конфликт с мужем: хотели развестись, но решили спасти брак путем рождения второго ребенка. Муж, кстати, оказался вполне адекватным, он приходил чуть позже, забрать анализы детей, мама в ярости ничего не взяла. Донесла информацию про психиатра, покивал головой и ушел.
Потом регистраторы рассказали, как эта мама в холле больницы пинала ногами старшего ребенка, пока младший орал на руках.
Мы взяли видеозапись и написали встречное заявление и до кучи сообщилидетскому омбудсмену.
Дальше ничего не произошло.
Год хождения по различным инстанциям ни к чему не привел.
Детям не настолько плохо, чтоб забирать их из семьи, принудительной психиатрической экспертизы в таких случаях не предусмотрено. Внутренние конфликты остаются на усмотрение семьи.
К нам они больше не возвращались, приходили к коллегам в другие больницы, каждый раз оставляя после себя шлейф из жалоб и судебных делю
Последние года три ничего о них не слышно. Может, развелись и стали жить долго и счастливо. По крайней мере, хочется в в это верить.
