Это была Марта.
Дыхание перехватило: сначала от страха, затем от восторга.
Это, действительно, была Марта.
Я прекрасно помнил зеленые глаза с янтарно-желтым ободочком вокруг зрачка, черные ресницы, смуглое лицо и ямочки на щеках. Я никогда и ни с чем не спутал бы запах ее волос - насыщенно-травяной, пряный, дурманящий. Я знал наизусть запах ее кожи - она едва слышно пахла соленой карамелью.
Прошло много лет с нашей последней встречи, она изменилась, и сейчас вокруг ее глаз тонкими лучиками расходились морщинки, уголки губ слегка опустились, плечи ссутулились, а в темных волосах появилось множество серебряных нитей. И все же это была Марта.
К ее маленькому домику, расположенному на высоком скалистом обрыве, я вышел совсем случайно. Просто долго шел в неизвестном направлении, и пришел в эти края. Откуда я шел? Не помню (или не хочу вспоминать). Я пытался скрыться от самого себя, шел и шел, вперед, навстречу свободе, а пришел к той, которую сильно любил когда-то - к моей Марте...
Она встречала меня на улице - стояла у обрыва и смотрела, как высокие, шумные волны разбиваются о его гладкие, пологие края. Конечно, на самом деле, она меня не ждала, а просто любовалась морем. Интересно, о ком или о чем она думала в ту самую минуту?
Длинный темный подол ее платья колыхался на ветру, мощные порывы то и дело поднимали в воздух густые, темные волосы. Она повернула голову, и ее утонченный профиль резко обозначился на фоне светло-серого неба.
Да. Это была Марта.
Вид ее был так поэтичен, впрочем, как и всегда. Забыв о своей страшной усталости, я стоял, боясь пошевелиться, боясь спугнуть ее, и смотрел на всю эту картинку, пытаясь запомнить все в мельчайших подробностях.
— Марта! — окликнул я ее, когда она, опустив плечи, направилась к дому.
Она вздрогнула, обернулась и замерла.
— Артем? Это ты? — неуверенным голосом спросила она.
Потом, прищурив глаза, всматриваясь в мое лицо, она сделала пару шагов в мою сторону и резко остановилась.
— Кто вы? — в этот раз голос ее прозвучал резко и холодно.
— Ты не узнаешь меня, Марта? — спросил я, подходя все ближе и ближе к ней.
Она отрицательно покачала головой, и сердце мое пронзила боль. Я так скучал по ней! Мне так хотелось увидеть ее улыбку, прижать холодную ладонь к своему лицу... Я так нуждался в теплоте ее тела, меня жгло желание скорее дотронуться до нее, почувствовать под пальцами упругость и податливость нежной кожи, ощутить на лице кисловатый запах ее дыхания. Шаг за шагом, я приближался к Марте все ближе и ближе.
— Не подходите ко мне! Кто вы? Что вам нужно? — в ее пронзительном крике прозвучал страх, мне захотелось зажать уши, так неприятно и обидно было его слышать.
Она все еще не узнавала меня, и потому, боялась. Неудивительно! Столько лет прошло с нашей последней встречи. Вид у меня сейчас, конечно, был не из лучших - половину лица покрывала густая борода, глаза были красными и запавшими от недостатка сна и еды, а одежда была выпачкана в грязи.
— Не бойся меня, — спокойно и тихо, чтобы не напугать ее еще больше, сказал я, — это же я, Марта, я...
В ее выразительных зеленых глазах мелькнул ужас. Она снова закричала, резко развернулась и бросилась бежать. Я собрал остатки сил в кулак и побежал за ней. Она перепрыгивала через камни, как быстроногая лань, но я тоже хорошо бегаю, мне не составило труда догнать ее и повалить на землю.
— Марта, милая, неужели ты не узнаешь меня? Это же я, Марат, — шептал я ей на ухо, прижимая к земле своим весом и не давай ей возможности выбраться из моих крепких объятий.
Устав бороться со мной, она, наконец, затихла. Мы лежали какое-то время обнявшись, и я вдыхал до боли знакомый запах ее волос. А потом она, наконец, прошептала мне на ухо:
— Да, Марат, я узнала тебя. Наконец-то ты вернулся...
***
Больше всего она любила неподвижно сидеть на стуле перед распахнутым настежь окном. Когда шел дождь, мелкие капли попадали на подоконник, она смотрела на них, рисовала пальцами мокрые узоры по белой глянцевой поверхности, соединяя частички воды между собой.
Когда погода была хорошей, к ней на подоконник садились маленькие птички. Марта замирала, не шевелилась, и они, не чувствуя опасности, принимались весело щебетать, прыгая взад и вперед в поисках корма.
Я любил смотреть на нее со спины. Изгиб ее шеи, плавно переходящий в покатое плечо, выглядел так беззащитно, так ранимо, что мне хотелось стоять в дверном проеме вечно, чтобы оберегать спокойствие любимой.
Иногда она просила принести ей книги из гостиной или заварить ей медовый чай. Раньше, когда мы были молодыми, она всегда пила медовый чай с мятой. Сейчас в ее саду я не нашел ни одного кустика мяты, поэтому ограничился лишь медом.
— Ты перестала выращивать мяту? — спросил я как-то вечером.
— Да, ее аромат напоминал мне о тебе, Марат. Воспоминания - это боль... — ответила она очень тихо, закрыв глаза от волнения.
И тогда я понял, что она по-прежнему любит меня всей душой. Любит так, как тогда, когда нам было по двадцать с небольшим, и мы босыми ногами бегали по мокрому песку - она от меня, и я за ней.
Она делала вид, будто ей очень страшно, а я сбавлял темп, бежал не в полную силу, чтобы подольше насладиться этим пьянящим ощущением погони. Тот момент, когда я догонял ее и, сжав в объятиях, осторожно валил на песок, был кульминацией этой "игры".
Я слышал, как одинаково бились наши сердца под ребрами, чувствовал ее порывистое дыхание на своей шее, слышал плеск волн, лижущих наши ступни. Я не расслаблял объятий, зная, что сейчас она непременно попытается высвободиться, чтобы снова убежать от меня. Когда же это ей, в конце концов, надоедало, она запрокидывала голову и принималась хохотать.
А потом мы лежали на песке молча, смотрели на звездное небо, я пытался шутить, рассказывал ей грустные и нелепые истории из своей жизни, а она молчала... Потому что просто любила меня.
Марта была единственной, кто любил меня.
***
Я прожил у Марты уже около недели, когда она попросила меня об этом...
Честно говоря, я думал, что за то время, пока мы были в разлуке, она изменилась, забыла о своем давешнем увлечении. К чему лукавить, я искренне надеялся на это!
— Ты сделаешь это ради меня, Марат? — ласково спросила она, не поворачивая головы в мою сторону.
Я долго молчал, потом встал и начал ходить за ее спиной взад и вперед, нервно заламывая руки.
— Милая, я думал, что ты больше не фотографируешь!
На лице Марты играла легкая улыбка. Мне хотелось, чтобы она обернулась ко мне и рассмеялась своим звонким смехом, сказала бы, что пошутила, а я, такой глупый и доверчивый, поверил ей. Но она продолжала смотреть прямо перед собой.
— Я очень давно не занималась фотографией, но теперь ты здесь, и мне очень хочется снова взять в руки свою камеру. Мне кажется, что я уже ничего не смыслю в этом, но, говорят, что, научившись чему-то однажды, уже невозможно это забыть - руки мастера все помнят.
Я молча кивал ей в ответ. Я знал, что не смогу ей отказать, слишком сильны к ней мои чувства.
— Так ты сделаешь это ради меня? — спросила Марта.
— Да, — ответил я и повторил для пущей убедительности, — Да, сделаю.
***
Через несколько дней я завел ее старенький фольксваген и поехал в город. Мне не хотелось разлучаться с Мартой, но она с утра нехорошо себя чувствовала, поэтому я укутал ее в теплый плед и уложил на диван, включив какую-то старую американскую комедию. Услышав ее тихий смех, доносящийся из гостиной, я улыбнулся и вышел на улицу под моросящий дождь и прикрыл за собой дверь.
Всю дорогу до города шел дождь, дорога была скользкой, но я ехал медленно и аккуратно. Заехав в город, я остановил машину у первой попавшейся кафешки и вошел внутрь, приветственно кивнув бармену за стойкой. Он подозрительно посмотрел на меня, но тоже кивнул в ответ. Купив американо без сахара, я сел за столик к окну и начал потихоньку отпивать из маленькой чашки горячую черную жидкость.
Я внимательно смотрел в окно на протяжении нескольких часов, сидя перед пустой кофейной чашкой. Но из-за дождя улица была пустынна, и я подумал, что сегодня мне придется вернуться к Марте без обещанного подарка.
Тут вдруг я заметил на противоположной стороне улицы девушку, и понял, что это именно то, что мне нужно. Рыжие волосы, яркий макияж, короткая джинсовая юбка и легкомысленная светлая кофточка с рукавами в форме фонарика. Она быстро шла по улице, прикрываясь от дождя прозрачным зонтиком, и говорила по телефону.
Я сунул под пустую чашку купюру и, провожаемый недовольным взглядом бармена, выбежал на улицу. Какое-то время я шел следом за девушкой. Футболка моя промокла от дождя и липла к телу, выставляя напоказ мою болезненную худобу. Но я уже давно перестал стесняться своего убогого тела, ведь Марта любила меня по-настоящему, ей была безразличная моя внешность.
Когда девушка свернула за угол, я прибавил шаг, и, когда мы вдвоем оказались в пустой подворотне, я перешел на бег и, догнав ее, кинул удавку ей на шею. Она даже закричать не успела. Лишь немного похрипела от возмущения, а потом обмякла, повисла на моих руках.
Я перекинул ее бездыханное тело через плечо, и, как ни в чем не бывало, пошел к машине. Мое лицо было так же спокойно и бесстрастно, как будто я нес не задушенную только что девушку, а мешок картошки.
— Эй, мужик, у тебя и твоей спутницы все в порядке? — спросили меня двое парней-прохожих, когда я поравнялся с ними на тротуаре.
— Да, парни, нет повода для волнения, — живо ответил я, — дочка малость перебрала на вечеринке. Вот, несу ее домой, пока кто-то другой не унес!
Парни ухмыльнулись, поверив моей дурацкой шутке и прошли мимо. Благополучно добравшись до своей машины, я положил девушку на заднее сиденье, сел за руль и завел мотор. Отъехав от города на несколько километров, я остановился на обочине и уронил голову на руль. Не в силах больше сдерживать своих эмоций, я разрыдался в голос.
Успокоившись, я вышел из машины, просморкался и вытер лицо краем футболки. Вытянув перед собой обе руки, я с минуту смотрел на то, как они подрагивают. Я ведь обещал себе, что больше никогда этого не сделаю. И вот опять все по-старому, как будто не было этих двадцати лет нашей разлуки. Марта заставляла меня делать это, я стал ее руками.
Открыв заднюю дверь, я посмотрел на тело девушки и сказал дрожащим голосом, как бы извиняясь перед убитой:
— Это не я... Это была Марта.
***
Марта очень обрадовалась, когда увидела обещанный мной сюрприз. Она сразу же почувствовала себя лучше и села на диване, молча рассматривая "гостью", лежащую перед ней на полу. Она всегда их так называла - "гостьи". Наверное, потому что долго они у нас не задерживались.
Весь следующий день мы с Мартой фотографировали "гостью": в гостиной, в спальне, в саду и даже на том самом живописном обрыве, на котором произошла наша встреча. Я переодевал девушку в разную одежду, меняя образы, выбранные Мартой. Она диктовала мне, как нужно положить ее на полу или усадить на диване, под каким углом должны быть согнуты руки, и как правильнее расположить ноги. Потом она долго ходила вокруг "гостьи" с камерой в руках, выбирая самые лучшие ракурсы.
Марта была талантливым фотографом. Она могла бы прославиться на весь мир, если бы... Если бы ее модели были живые. Но она фотографировала лишь мертвых, находя в них особую красоту. Она говорила, что ни одна живая девушка не смогла бы позировать так естественно и раскованно, как делают это мертвые. Мертвая модель никогда не будет спорить, капризничать или просить денег за свою работу.
Мертвое тело, по мнению Марты, было необычайно красивым в первые часы после смерти - белая кожа с узором синих венок, застывший взгляд, наполненный глубиной и тайным, никому не понятным, смыслом, расслабленное лицо без всякого намека на наигранность. Она могла подолгу сидеть рядом и рассматривать свою очередную модель и часто фотографировала ее полностью обнаженной, считая эти фотографии своими лучшими работами.
После съемки мы вместе поднимались на чердак и там, при свете красной лампы, проявляли снимки. Марта любила, когда я делал замечания тем или иным фотографиям. А когда я выражал свой восторг, ее взгляд темнел и загорался огнем. Похвала вдохновляла ее.
После того, как наша съемка с рыжеволосой "гостьей" подошла к концу, Марта потеряла к ней всякий интерес и устало легла на диван, закрыв глаза. Я взял тело девушки на руки и понес к обрыву. Подойдя к самому краю, я сбросил его вниз. В тот момент я почувствовал воодушевление. Я знал, что Марта сейчас успокоится на какое-то время. На пару недель или даже на месяц. А потом она, может, уже и не захочет больше фотографировать.
Каково же было мое удивление, когда на следующее утро, высвободившись из моих объятий, Марта прошептала мне на ухо:
— Привези мне новую "гостью". У меня страсть, как чешутся руки еще пофотографировать!
Я молча встал с кровати, умылся, позавтракал и без лишних вопросов поехал в город.
***
Марте нужна была новая "гостья" почти каждый день. Сначала она ласково просила оказать ей эту услугу, а потом начала капризно требовать.
— Не заставляй меня сомневаться в том, что ты любишь меня, Марат!
И я делал все, что она просила, привозил ей новых и новых девушек. Ловил их на темных улицах города, подкарауливал в парках и безлюдных переулках, порой выслеживал свою добычу по несколько дней к ряду без отдыха и сна - все для того, чтобы порадовать любимую новым сюрпризом.
Она всегда заранее гадала - какой окажется "гостья" на этот раз: полной или худенькой, блондинкой или брюнеткой. Когда я уезжал, Марта оставалась ждать меня дома, нетерпеливо поглядывая в окно.
Однажды случилось непредвиденное. То ли удавка не сработала, то ли девушка оказалась слишком сильной физически, но, когда я положил ее дома к ногам Марты, она вдруг открыла глаза и закашлялась, схватившись обеими руками за шею, на которой тонкой полоской алел след от веревки.
Вскочив на ноги, девушка схватила первое, что попалось ей под руки - массивный стул, и ударила им меня по голове. Несколько минут я провел в отключке, а очнувшись, увидел, что комната пуста. Я нашел их обеих в саду, Марта уже стояла над своей "гостьей" с камерой в руках.
— Мне пришлось сделать то, что я не люблю делать, — поморщилась Марта, и я увидел окровавленный нож, лежащий рядом в траве.
Марта сделала пару кадров и отдала мне камеру.
— Я пойду прилягу. У меня ничего не получается сегодня, эта паршивка сбила весь творческий настрой.
Я проводил Марту в дом и, уложив ее на диван, заботливо укрыл пледом. Вернувшись в сад, я присел на землю рядом с истекающей кровью "гостьей", обхватил голову руками и снова разрыдался. Я не хотел убивать. Но я делал это ради Марты. Ведь Марта была единственной женщиной, которая любила меня...
Можно сказать, что это не я убивал их всех. Это была Марта...
***
Меня никто никогда не любил, даже собственная мать. Любить меня, действительно, было достаточно сложно, ведь я родился отвратительным уродом, горбуном. Дома, в маленькой темной каморке матери, я почти не бывал, вырос на улице, питался на помойках, часто просил милостыню, чтобы не умереть с голоду.
В школу мать меня не определила, решив, что другие дети будут обижать горбуна. Иногда она приносила мне книги. Бог знает, где она их брала. Но, благодаря им, я сам выучился читать и писать. Мой мозг был постоянно открыт новым знаниям, особенно мне нравились литература и естественные науки.
Когда я вырос, то окончательно ушел от матери и поселился в одном из заброшенных домов на окраине города. В этих развалинах было пусто, темно и сыро, но меня эти неудобства ничуть не смущали. На ночь я расстилал на полу старый матрас и спал на нем до самого утра сном младенца. С утра грел на маленькой лампадке воду и заваривал вместо чая мяту и зверобой, растущие за домом.
Моя жизнь шла размеренно и даже спокойно, пока я не встретил Марту. Любовь поразила меня в самое сердце, едва лишь мой взгляд коснулся ее лица. В двадцать лет влюбляются все без исключения, даже отвратительные горбуны.
В тот день я отправился в город, чтобы порыться по помойкам и раздобыть там еды. Прекрасная, как лесная нимфа, девушка шла по широкому тротуару под руку с подругой мне навстречу, и ее звонкий смех серебристыми колокольчиками разносился по округе. Я видал молоденьких девушек и раньше, но эта была особенная. Темные волосы, зеленые глаза и длинные ресницы - это была ангельская красота.
Я остановился у стены, чтобы полюбоваться. Когда девушка проходила мимо, взгляд ее остановился на мне, и я заметил, как счастливая улыбка сменилась гримасой отвращения. Вместе с подругой они отшатнулись от меня на край тротуара, и быстро прошли мимо. Я ничуть не удивился этой реакции, правильнее сказать, я даже не думал, что, глядя на меня, у людей может быть иная реакция.
Я слышал, как подруга называет красавицу Мартой, я тогда сразу же забыл свое настоящее имя, и придумал себе новое - Марат. Это имя само собой составилось в голове из букв имени моей возлюбленной.
Несколько минут я, словно завороженный, смотрел вслед удаляющимся девушкам, а потом не удержался и пошел за ними. Незаметно проследив за подругами, я узнал, где живет Марта. С тех пор я стал караулить ее возле дома и все чаще и чаще попадался ей на глаза, как бы ненарочно.
Почти всегда я делал вид, что не вижу ее, боялся, что она испугается. Я многое узнал о ней тогда - что она ходит в библиотеку и предпочитает средневековые романы, что любимый цвет в одежде у нее карамельно-коричневый. Что она учится живописи - по желанию родителей, и искусству фотографии - по собственному желанию. Когда Марта была с подругами, она казалась самым жизнерадостным человеком в мире.
Но я видел и другую Марту. Часто она приходила на набережную, садилась на песок, доставала свой фотоаппарат и подолгу сидела так в одном положении, фотографируя морской пейзаж и чаек. В один из таких дней мы и познакомились...
Не знаю, как я решился, возможно, солнце слишком сильно напекло мою голову, а, возможно, ветер сменился и навеял перемены, но я вдруг вышел к девушке из своего укрытия, и она, испугавшись, соскочила с места и ринулась бежать прочь. Догнав ее, я повалил ее на землю, крепко сжал в объятиях, а когда она перестала сопротивляться, поняв, что это бесполезно, сказал:
— Здравствуй, Марта. Я Марат. Не бойся меня, пожалуйста. Я... Я просто хочу подружиться с тобой.
И, к моему удивлению, она согласилась. Оказывается, это было совсем не сложно - взять и предложить дружбу...
В тот же день Марта переселилась в мой заброшенный дом. Она рассказала мне, что уже давно хотела сбежать от родителей, которые не давали ей никакой свободы. Мы очень быстро привыкли друг к другу. Нам было хорошо вместе: я добывал еду и все необходимое, а она ждала меня дома, занималась своим любимым делом - фотографировала. Я не знаю, когда она полюбила меня. Наверное, в один из этих счастливых дней...
С той поры я был готов на все, ради Марты, носил ее на руках и, если бы она попросила меня достать для нее звезду с неба, я достал бы ее. И Марта попросила. Но ей нужна была вовсе не звезда, ей нужна была мертвая девушка...
Услышав ее просьбу, я сначала опешил. Но во взгляде ее было столько любви, что у меня голова закружилась от восторга. Меня, страшного, уродливого горбуна, любит одна из прекраснейших девушек! Да я бы принес ей тысячу мертвых девушек, так сильно я был благодарен ей за эту любовь.
Любовь - это главный жизненный двигатель. Ради любви человек может пойти на многие безумства. Это прекрасно и страшно одновременно.
Я убивал для Марты, ни капли не жалея своих жертв. Убивал, убивал, а потом нас с ней разлучили на долгие годы. За это время я многое переосмыслил и поклялся себе, что больше никогда никого не лишу жизни.
Но вот Марта снова рядом, и снова заставляет меня убивать...
***
— Через пару дней мне будут нужны сразу две девушки, — сказала Марта, сидя напротив меня за столом, — в моей голове сложилась очень интересная картинка. Хочу воплотить ее в съемке.
Мы ели овсянку на воде. Продукты в буфете заканчивались, и я думал о том, где бы раздобыть съестного.
Я кивнул, и вдруг услышал звук шагов за окном. Кто-то шел по дорожке к дому Марты. Шаг за шагом, звук раздавался все ближе и ближе. Я взглянул на нее, но лицо ее было бесстрастным, она как будто не слышала приближающихся шагов.
Я быстро встал со стула и подошел к окну. Слегка отодвинув занавеску, я выглянул в окно. К дому приближался мужчина. Лицо его выражало усталость, в руке он держал дорожную сумку.
— Марта, кто это? Ты ждешь кого-то? — спросил я.
Марта ничего не ответила, она загадочно смотрела в стену перед собой и молчала. Услышав звук хлопнувшей двери, она слегка вздрогнула и тихо сказала мне:
— Это, наверное, мой муж... Я не хочу его видеть.
Времени задавать вопросы не было. Я кивнул и спрятался за дверью, взяв в руки первое, что попалось под руку - скалку. Сразу же после этого дверь распахнулась и на пороге показался широкоплечий мужчина. Он поставил сумку на пол и сказал:
— Милая, я дома.
Марта по-прежнему сидела к нему спиной, она даже не шелохнулась, услышав голос мужа.
— Марта? — снова позвал мужчина, отмахнувшись от мухи, которая села ему на лоб, — милая, с тобой все в порядке? Почему ты не отвечала на мои звонки?
Он медленно подошел к Марте, дотронулся до ее плеча и замер на пару секунд. Потом резко, с грохотом развернул стул к себе, схватил Марту за плечи и стал изо всех сил трясти ее. Она закричала и стала звать меня на помощь, и тогда я, озверев, выскочил из своего укрытия и, замахнувшись скалкой, ударил мужчину по голове. Раздался глухой звук, он сразу же обмяк и упал на пол, а из открытой раны на пол потекла кровь.
Я устало вздохнул, взял мужчину за ноги и потащил из дома. Уже у выхода я услышал, как Марта сказала мне:
— Спасибо, Марат, ты, как всегда, понимаешь меня с полуслова...
Положив мужчину в сарае, я повесил на дверь замок, несколько раз проверив надежность своей "тюрьмы". Позднее мы с Мартой вместе решим, что с ним делать дальше. Потом я вернулся на кухню и обнял любимую за плечи. Ее била дрожь, из глаз текли крупные, прозрачные слезы. Я вытирал ее мокрое лицо своими ладонями и целовал, целовал ее щеки, лоб, губы...
— Я посажу мяту на заднем дворе, Марта. Слышишь? Ты снова будешь пить медовый чай с мятой и скоро забудешь о своих волнениях.
***
На следующее утро я вышел из дома и вдохнул прохладный воздух. После случившегося, Марта спала беспокойно, и я то и дело успокаивал ее, прижимал к своей груди, укачивал, словно ребенка. Ближе к утру она уснула, и я незаметно выскользнул из спальни.
На улице еще клубился туман, постепенно отползая от дома ко краю обрыва. Достав из кармана конверт, сложенный из прошлогодней газеты, я открыл его, высыпав на ладонь маленькие черные горошинки - семена. Обойдя дом, я остановился на заднем дворе. Здесь у Марты был разбит небольшой огородик. Я подошел к ровной грядке, выдернул из нее какой-то цветущий куст и разбросал семена по земле. Скоро здесь вырастет мята.
Вернувшись к дому, я кинул взгляд на дверь сарая и почувствовал, как меня бросило в пот. В двери была выломана доска - мой заключенный сбежал ночью. Чтобы убедиться в этом наверняка, я снял замок с петель, распахнул двери и, вооружившись вилами, заглянул внутрь. В сарае было темно, пусто, аромат густой пыли витал в воздухе.
Выронив из рук замок, я бросился бежать к дому. Громко стукнув входной дверью, я сразу ринулся в спальню.
— Марта! Поднимайся, нам пора уходить! — мой голос был громким и встревоженным, — скоро сюда придут, и тогда будет поздно...
Марта встрепенулась, но из постели не вылезла. Я вытащил из шкафа большой рюкзак и стал без разбора бросать в него вещи с полок - ее платья, джемперы, нижнее белье. Мне собирать было нечего, поэтому побежим налегке.
— Марта! Вставай, Марта!
Я подошел к ней, распахнул одеяло, и вдруг услышал звуки сирен полицейских машин где-то вдалеке. С каждой минутой они звучали все отчетливее и громче.
— Я вернусь за тобой, любимая! — шепнул я Марте на ухо и поцеловал ее в губы.
Она непонимающе смотрела на меня и улыбалась - она всегда улыбалась, когда видела меня. Улыбалась так, как будто никогда не замечала моего уродства. Мне было непросто уходить, но другого выбора не было. Я бросил рюкзак на пол и рванул к выходу.
Убегая в сторону леса, я обернулся, и мне показалось, что Марта смотрит из окна мне в след - так, по-крайней мере, мне хотелось думать.
... Они меня догнали в лесу. Их было несколько, у них было оружие, поэтому я остановился сам. Двое выкрутили мне руки и повалили на землю, пиная в бока, чтобы не сопротивлялся. Я и не думал сопротивляться, в глубине души я даже ждал этого момента. Я послушно лежал на земле и ждал, когда мне на запястья наденут наручники. Только после заветного, звонкого щелчка я почувствовал себя спокойно. Наконец-то...
Наконец-то они освободили меня от нее.
***
— Зачем вы их убивали? — спросил меня на допросе молоденький, светловолосый следователь.
— Она меня просила об этом.
— Кто она? — парень взял в рот кончик карандаша и грыз его, внимательно рассматривая меня.
— Марта. Она любила фотографировать мертвых людей.
— Где же сейчас находится эта самая Марта? — без единой эмоции в голосе спросил он.
— Я оставил ее в доме, когда убегал.
Я видел, что парень замялся - то ли смутился, то ли удивился. Записав что-то на листке бумаги, он поднял голову и взглянул мне в глаза.
— Женщина, которую нашли в доме, была мертва. Причем смерть ее наступила давно - около трех недель назад, — следователь помолчал, потом снова уткнулся в свою бумажку, — Убитую звали Инна Голубева.
— Этого не может быть, — спокойно ответил я и улыбнулся, — это была Марта.
Идиот! Неужели этот юнец всерьез думал, что я мог принять какую-то незнакомую, убитую женщину за Марту?
Я улыбнулся этой своей бредовой мысли и заметил в глазах молодого следователя страх...
***
"Сбежавший из тюрьмы серийный маньяк и убийца Клим Андреев, более известный по кличке Фотограф, был пойман несколько дней назад сотрудниками правоохранительных органов в одной из горных деревень.
С момента бегства маньяка прошло около трех недель, за это время он успел совершить более десятка убийств. С жертвами Андреев расправлялся жестоко и хладнокровно - нападал сзади и душил веревкой. Убитых девушек Клим привозил в дом, принадлежащий одной из местных жительниц, фотографировал, после чего сбрасывал тела в море.
На данный момент точное количество жертв Клима Андреева устанавливается. Напомним, что около двадцати лет назад мужчина был осужден на пожизненное заключение за подобную серию убийств.
По словам Андреева, он совершал убийства ради своей возлюбленной - Марты Антоненко. Надо упомянуть, что двадцать лет назад Марта Антоненко стала первой жертвой маньяка.
На данный момент преступник находится под стражей. Он был найден и обезврежен, благодаря мужу одной из жертв. Вернувшись из поездки, мужчина обнаружил в доме убитую жену. Известно, что Андреев продержал труп женщины в доме более двух недель.
История сбежавшего маньяка приобрела большой общественный резонанс, люди вышли на городскую площадь с требованием отдать убийцу под людской суд. Власти города гарантируют людям безопасность - на данный момент преступник не опасен и находится под стражей."
Аркадий Валуев, специально для газеты "Буревестник".
***
Мне сейчас хорошо и спокойно. Я смотрю на стену перед собой, и она превращается в огромный экран, на котором маленькими, оборванными фрагментами протекает вся моя жизнь. Если судьба не дает тебе счастья, дай себе это счастье сам - это выражение, услышанное где-то, вырванное из контекста, в точности описывает мою жизнь. Мне есть, что вспомнить, я прожил немало счастливых минут.
Сейчас мне тоже хорошо.
Мне очень хорошо.
Спокойно.
Лишь в глубине души таится смутное ощущение. Я старательно заглушаю его, пытаясь спокойно и умиротворенно смотреть в свой белый экран воспоминаний. Но я знаю, что пройдут дни, месяцы и даже годы, и оно вырастет до необъятных размеров, прорвется сквозь меня и вновь вылезет наружу.
Тогда я снова увижу ее.
Мою Марту.
***************************************
«СПАСИБО» автору можно перевести на карту (сбер) — 4274320063989449
Или через форму ЮМАНИ:
