– Николай Максимович, сколько классических постановок и современных хореографий, как вы считаете, должно быть в репертуаре театра?
– Я считаю, что театр – это прежде всего организация, которая должна зарабатывать деньги, и исполнители прекрасно знают, что если в афише нет Шопена, Прокофьева, ну хотя бы Моцарта, то мероприятие обречено на провал. Все равно народ этого ждет больше, нежели все остальное. Как бы мы ни притворялись, что вот мы сейчас будем пропагандировать современную музыку, – нет. Я еще раз говорю: люди – основная масса публики не хочет мучиться на спектаклях.
Очень смешно мне сказал король Испании – я когда-то танцевал спектакль во время визита королевы Софии и Хуана Карлоса и потом был приглашен на прием. Они привезли выставку Гойи. По-моему, Гойя был в Пушкинском музее. И там был весь свет нашей страны (это было начало 90-х годов), но знали они только меня, потому что они только накануне видели меня на сцене.
Мне уделили больше всего внимания, позволили с собой общаться, и в какой-то момент Хуан Карлос мне говорит: «Вы знаете, вы мне так понравились. Я ни разу не заснул». Ну, я был маленький еще, я не стеснялся задавать вопросы, я говорю: «Неужели?». Он говорит «да». Ну переводчица постоянно переводила – есть такое замечательное испанское слово «раскадритус». Он все симфонические концерты, оказывается, и балет называл «раскадритус» – это какая-то испанская форма казни.
Вот с этого момента я вам хочу сказать, когда в зале происходит «раскадритус» – это ужасно! Для меня, если не красиво, неинтересно – это «раскадритус».
Потому баланс… ну, какой баланс? Сколько можно нюхать друг друга, ползать по полу и облизывать? В какой-то момент вам это надоедает.
Потом женщина в белой пачке, когда их очень много, всегда смотрится лучше и продается лучше. Поверьте мне как руководителю.
