Одной из своеобразных черт характера Луизы было отсутствие у нее меркантильности, или, как многие в то время могли бы подумать, отсутствие должной заботы о ее собственных интересах, интересах ее семьи и круга. Но круга у нее не было, и она не пыталась его создать. В этом она отличалась практически от всех других женщин в жизни Людовика.
Эта необычность, которая, возможно, возникла из-за ее потребности чувствовать, что ее мотивы любви к королю чисты и даже в некотором роде святы, поначалу не была оценена окружающими.
Фуке, управляющий финансами, уже находился под угрозой, поскольку Кольбер решительно представил королю многочисленные доказательства того, что он зарабатывает деньги за счет государства. Фуке, не подозревая о назревающих проблемах, думал, что нашел хитрый способ поддерживать отношения с королем, подкупив Луизу.
Луиза была возмущена, и король тоже, последний ошибочно полагал, что Фуке действительно пытался заняться любовью с девушкой, тогда как его целью было просто установить полезную линию связи со своим хозяином.
Ничто из этого не помогло будущему министра, который решил устроить пышный пир 17 августа в своем огромном дворце Во-ле-Виконт, построенном для него архитектором Ле Вау в конце 1650-х годов (Во-ле-Виконт до сих пор остается великолепным памятником высокому стилю так называемого Великого века и опасностям Икара, пытающегося взлететь выше Короля-Солнца).
Присутствовали король и королевская семья. Все это было направлено на то, чтобы отдать дань уважения молодому специалисту Фуке, с побочной демонстрацией богатства и роскоши великого человека. Но так ли мудро было демонстрировать богатство и великолепие сверх богатства государя? В эпоху, предшествовавшую строительству и официальному заселению Версальского дворца, Во-ле-Виконт был явно более роскошным, чем любая из собственных резиденций Людовика.
За неделю до пира Фуке сообщили, что королева Анна сделала следующее замечание по поводу его образа жизни, на которое управляющий финансами, возможно, должен был обратить больше внимания:
«Король хотел бы быть богатым и не ценит тех, кто богаче, чем он, потому что они могут браться за дела, которые он не может себе позволить; в любом случае он совершенно уверен, что огромное богатство таких людей украдено у него».
С безжалостностью (новым качеством в поведении короля) и скрытностью, которой его научили в детстве, Людовик присутствовал на большом пиру и выказывал все признаки удовольствия. Затем в сентябре Фуке арестовали, обвинили в коррупции и приговорили (в суровых условиях) к пожизненному заключению.
Правда, что это было только публичное зрелище падения Фуке. Были личные причины, связанные с огромным состоянием Мазарини и сомнительными методами его приобретения, которые Людовик (унаследовавший его) и Кольбер (ранее работавший у Фуке) стремились скрыть.
Тем не менее было символично, что король также, так сказать, конфисковал творческое воображение Фуке. Архитектор Ле Вау, художник Шарль Лебрен и несравненный садовый дизайнер Ленотр, — команда, которая построила Во-ле-Виконт для Фуке, — вскоре должна была создать Версаль для Людовика XIV.
Первого ноября, в благоприятный католический праздник Всех Святых, королева Мария Тереза «во время счастливого родоразрешения» дала жизнь сыну Людовика, дофину Франции, которому его отец дал новый титул «монсеньор». Во время двенадцатичасовых родов испанские актеры и музыканты танцевали балет под королевскими окнами с арфами, а также с гитарами и кастаньетами, чтобы напомнить Марии Терезе о ее родине.
Надеюсь, что эти испанские звуки развлекли бедную королеву, которая все кричала на своем родном языке: «Я не хочу рожать, я хочу умереть». Однако через несколько месяцев она забеременела снова.
Через пять дней после рождения дофина родила и мачеха Марии Терезы; рождение этих двух младенцев было похоже на рождение Людовика и Марии Терезы, если бы они были разнополыми, и брак был бы немедленно предусмотрен, как королева Анна предсказала в Фуэнтеррабии. Вместо этого Карлос стал новым наследником испанского престола (его старший брат Филипп Проспер умер), сместив на задний план в наследовании как свою сводную сестру Марию Терезу, так и родную сестру Маргариту Терезу. Но как надолго?
С младенчества врачам казалось очевидным, что инфанту Карлосу не суждено долго жить. Хотя это оказалось в целом ошибочным предсказанием, исследование докторами его слабого состояния, как умственного, так и физического, было более верным; в частности, его недоразвитость ставила под сомнение способность Карлоса иметь детей (современные научные и генетические знания позволяют нам увидеть, что отчаянные смешанные браки Габсбургов по государственным причинам не были рассчитаны на рождение здорового потомства (Карлос был сыном дяди и племянницы). Марии Терезе и Людовику, двоюродным братьям с обеих сторон, повезло со здоровым дофином, хотя их удача длилась недолго. В то время частые младенческие смерти детей великих людей более строго приписывались гневу Бога на соответствующих родителей).
Так что вопрос о будущем испанском престолонаследии все еще оставался открытым. Дофин, крупный и удивительно здоровый младенец, описанный восторженным стихотворцем Лоре как «живой шедевр», был ближайшим наследником мужского пола после болезненного Карлоса, исключая, конечно, то, что его мать отказалась от своих прав наследования.
Тем временем процветал тайный роман Людовика с Луизой де Лавальер. Теоретически он должен был оставаться в тайне из-за чувствительности двух королев, матери и жены, хотя при французском дворе ничего нельзя было скрыть. Но гораздо более опытный и коварный противник незаконных любовных связей Людовика теперь собирался вступить с ним в бой, бой, который продлится следующие двадцать с лишним лет, и ни одна из сторон не признает поражения и не одержит полной победы, хотя обе стороны победили. Это была католическая Церковь.
Власть церкви во Франции семнадцатого века над сознательностью ее сторонников, составлявших подавляющее большинство населения, была огромной, и ее не следовало недооценивать даже «абсолютному» королю. Преданная Мария Тереза с чувствительностью влюбленной женщины, вероятно, осознала, что происходит, раньше, чем думало большинство людей, несмотря на языковые трудности и ее вечную изоляцию.
Осенью 1662 года, накануне рождения второго ребенка, она сделала несколько публичных замечаний по-испански об «этой девушке, женщине, которую любит король», чтобы ее хотя бы некоторое время не водили за нос. Однако, не умея плести интриги, Мария Тереза ничего не могла поделать с ситуацией, кроме как поплакаться королеве Анне, тем более обещанный королем супружеский пыл не уменьшился.
Королева Анна, в целом более отважный организатор, как свидетель отъезда Марии Манчини, придерживалась другой точки зрения. В каком-то смысле она сама подтолкнула короля к Лавальер своей ужасной реакцией на чрезмерную дружбу с «сестрой» Генриеттой-Анной. Никто не знал лучше, чем этот величественный боец, что великие мужчины склонны иметь любовниц, даже если муж любит жену.
У испанских королей, включая ее брата Филиппа IV, были многочисленные приключения, как и у французов! Примечательно, что самым популярным королем во французской истории был дед Людовика Генрих IV, образец мужественности и бахвальства, который был ловеласом, каких свет ни видывал. Но королева Анна не была циничной, а искренне набожной. Что беспокоило ее, так это мысль о бессмертной душе Людовика, о состоянии греха, в которое он вверг себя. Здесь не было смирения, только бесконечная печаль.
Однако католическая церковь не была бессильной. И вера Людовика, в которой его так тщательно воспитывала его мать, может быть и проста, как иногда указывали эксперты, но искренна: и поскольку она проста, она не по этой причине неглубокая. Он понял, так как ему постоянно повторяли, что короли были поставлены Богом над своими народами, но по этой причине короли отвечали перед Богом.
К этим чувствам он относился совершенно по-иному, чем к церкви во Франции как к организации и ее связи с общим управлением Папы Римского. Его отношения с Луизой были прелюбодейными (то есть как женатый мужчина он прелюбодействовал, а она, конечно, нет).
Символическим полем этой эпической борьбы стал вопрос о причащении прелюбодея, поскольку король ежедневно публично посещал мессу — за всю свою жизнь он пропустил ежедневную мессу только два или три раза — и любое уклонение от причащения привлекало общественное внимание. Причина, на самом деле, была несложной для понимания посторонними.
Уже Фуке в своих неразумных подходах к Луизе заметил королевские «отступничества» в том, что касалось причастия, и сделал правильный вывод. Это был мини-скандал для тех, кто хотел это отметить.
Но перед королем Людовиком на рассвете 1662 года вырисовывалось ежегодное событие, ставшее центральным в драме его незаконных дел: событие, когда он выполнял свои пасхальные обязанности (празднование Пасхи). По правилам католической церкви, исповедующий католицизм должен был исповедоваться на Пасху, раньше или позже, после чего следовало причастие.
Это было крайне публичным событием для монарха, временем испытаний. Более того, для проведения великопостных проповедей приглашались знатные священники, не всегда столь сговорчивые в теме слабости, как частный духовник.
Решающим фактором на первом этапе дела Людовика и Луизы было то, что великопостные проповеди 1662 года должен был читать восходящий оратор и теолог Жак-Бенинь Боссюэ.
В возрасте тридцати пяти лет в 1662 году Боссюэ был последователем святого Винсента де Поля, отношением которого к бедным он очень восхищался и пропагандировал в серии проповедей: «Нет, нет, о, богачи нашего времени!» — однажды продекламировал он перед лицом их большой группы. «Не для вас одних Бог заставляет свое солнце восходить». Королева Анна (сама поклонница святого Винсента де Поля) с одобрением слушала проповедь Боссюэ в 1657 году, после чего он был назначен внеочередным проповедником короля.
В 1659 году он произнес в Париже проповедь «О выдающемся достоинстве бедных в церкви». В своей первой придворной проповеди он объявил великим людям, собравшимся перед ним, что «почести» не последуют за ними в следующую жизнь. Очевидно, что в эпоху, когда лесть была хлебом насущным в придворной жизни, этот человек не был льстецом.
Все это время, пока король занимался любовью, а обе королевы причитали, была одна особа, чье отношение к ее религии оставалось таким же буквальным, как и у двух благочестивых королевских женщин. Это была сама Луиза де Лавальер. Через несколько месяцев она с трудом переносила чувство собственной греховности, столь болезненно сочетавшееся с ее низменной преданностью королю.
Вдобавок ко всему, Луиза, которая не была придворным деятелем, оказалась невольно вовлеченной в интригу между Генриеттой-Анной и лихим графом де Гишем, подробности которой ей доверила фрейлина Франсуаза де Монтале. Луиза навлекла на себя временный гнев Людовика, который не мог поверить, что его милая маленькая любовница что-то скрывает от него. Все это действовало еще больше на трепещущую от угрызений совести девушку.
2 февраля Боссюэ начал свою серию великопостных проповедей в Лувре. С одной стороны, он восхвалял королеву Анну, сравнивая ее со святой Анной, матерью Девы Марии. С другой стороны, он вскоре начал обличать аморальное поведение короля под едва замаскированной фигурой библейского Давида, который в молодости был одержим беззаконной страстью к чужой жене.
Здесь не было очевидной связи с «другим» Давидом, одухотворенной фигурой, восхваляющей Господа на своей арфе, чей портрет, купленный в поместье Мазарини, висел в собственной комнате короля. Библейские образы были и оставались удобной уловкой для осуждения всемогущего правителя страны: не только Давид, но Соломон и Артаксеркс были царскими преступниками, которых можно было бы с пользой процитировать.
Для Луизы это оказалось слишком. 24 февраля она тайно покинула двор и сбежала из дворца в монастырь в Шайо.
наука история короли любовь литература искусство
- Продолжение следует, начало читайте здесь: «Золотой век Людовика XIV — Дар небес». Полностью историческое эссе можно читать в подборке с продолжением «Блистательный век Людовика XIV».
Самое интересное, разумеется, впереди. Так что не пропускайте продолжение... Буду благодарен за подписку и комментарии. Ниже ссылки на другие мои статьи:
