Граф Калиостро — одна из самых загадочных личностей в истории. О нем говорили на каждом углу: о том, что он лично знаком с великими колдунами прошлого, что он способен вступать в общение с духами, обращать неблагородные металлы в золото и будто бы нет таких тайн, которые не были бы открыты этому удивительному человеку.
Кем же на самом деле был граф Калиостро? Величайшим авантюристом или подлинным аристократом духа, обыкновенным мошенником и соблазнителем или адептом тайного ордена?
Блистательный роман Александра Дюма «Граф Калиостро, или Жозеф Бальзамо» дает ответ на эти вопросы, не только рассказывая историю графа Калиостро, но и рисуя широкую панораму жизни высшего света Франции накануне Великой революции.
Прочтите в нашем материале статью о жизни этого уникального человека.
Под именем графа Александра (Алессандро) Калиостро приобрел громкую славу Джузеппе Бальзамо, родившийся в 1743 году на Сицилии, в Палермо. Семья его была весьма среднего достатка, отец держал небольшую лавку. Фамилию Калиостро Джузеппе позаимствовал у своей тетки, а о графском титуле не раз говорил, что он принадлежит ему не по рождению, а по некоему мистическому праву, имея особое таинственное значение. «Как кожу гибкий змей, меняя имена», сын палермского торговца выступал и под множеством других псевдонимов, однако им тоже непременно предшествовал какой-нибудь звучный дворянский титул, к каковым он питал непреодолимое тяготение.
Плащ Кавалера Калиостро был покрыт пылью всех дорог Европы. Путешествие в Россию в 1779 году Бальзамо предпринял, как полагают, по совету знаменитого графа Сен-Жермена (посетившего Петербург в том самом 1762 году, когда в результате дворцового переворота на престол взошла Екатерина II), последователем которого он был во многих отношениях и которого почтительно именовал «сыном природы и отцом истины».
По пути в Россию Калиостро на довольно длительный срок задержался в Курляндии. Подробные сведения о пребывании там чародея содержатся в книге одной его поначалу страстной поклонницы, а потом столь же страстной разоблачительницы: «Описание пребывания в Митаве известного Калиостра на 1779 год и произведенных им там магических действий, собранное Шарлоттою-Елисаветою-Констанциею фон-дер-Рекке, урожденною графинею Медемскою».
Из этого «Описания» следует, что Калиостро магическими опытами сумел убедить митавских аристократов, будто он обладает властью «над бесплотным сонмищем» и способен вступать в общение с духами, а также умеет превращать неблагородные металлы в золото, совершать иные чудеса. Одним словом, «произвел о себе великое мнение» и неоднократно намекал на то, что, быть может, именно в Петербурге суждено ему осуществить предначертанное судьбой, представ во всем блеске и объяснив миру загадочность своего существования. Калиостро (или граф Феникс — таков был избранный им на сей раз псевдоним) возлагал чрезвычайно большие надежды на поездку в Россию. Снискав себе перед тем шумный успех во многих европейских столицах, он рассчитывал на благосклонное внимание к себе со стороны Екатерины II и петербургского высшего света. Помимо этого, он ожидал найти серьезную поддержку в кругах молодого русского масонства.
<...>
Трудно сейчас восстановить картину истинных связей графа Калиостро с братством «вольных каменщиков», но не вызывает сомнений, что он был его заметным членом (пожалуй, даже чересчур заметным, ибо уж очень афишировал эту сторону своей деятельности). Обряд масонского посвящения он прошел в 1776 году в Лондоне. Не довольствуясь участием в работе существующих лож, Калиостро как раз незадолго перед приездом в Россию выступил инициатором создания новой разновидности масонства — «египетского», — объявив себя его главой — Великим коптом (или кофтой). И он достаточно преуспел, кочуя из страны в страну и вовлекая в лоно «египетского» масонства все новые ряды «любомудров» — преимущественно состоятельных. У него появилось множество последователей, беспрекословно подчинявшихся Великому копту, свято веривших в сверхъестественные возможности учителя. Его бюсты и портреты украшали многие дома.
Прибыв в Петербург, Калиостро, однако, обнаружил, что слава его здесь не столь велика, как он предполагал. По обыкновению, он решил для начала попытаться воздействовать не столько на умы, сколько на воображение обитателей русской столицы. «Много у нас в Петербурге наделал шуму известный граф Феникс, или, как его называют, — Калиостро. У княгини Волконской вылечил больной жемчуг; у генерала Бибикова увеличил рубин в перстне на одиннадцать каратов и, кроме того, изничтожил внутри его пузырек воздуха; Костичу, игроку, показал в пуншевой чаше знаменитую талию, и Костич на другой же день выиграл свыше ста тысяч; камер-фрейлине Головиной вывел из медальона тень ее покойного мужа, и он с ней говорил и брал ее за руку, после чего бедная старушка совсем с ума стронулась... Словом, всех чудес не перечесть...» — так описывает А. Н. Толстой в известном рассказе некоторые типичные проделки Калиостро.
Вспоминаются строки Анны Ахматовой:
Это старый чудит Калиостро —
Сам изящнейший сатана…
Впрочем, тогда Калиостро был совсем не стар: тридцать шесть лет, хотя на вид ему давали больше из-за склонности к полноте. Ему было отпущено еще полтора десятка лет бурной жизни. А вот трюки его (да и весь тщательно продуманный антураж), судя по описаниям, действительно отличались редким изяществом и производили соответствующий эффект.
Возбудив у людей любопытство к тайнам магии и алхимии, Калиостро удалось добиться покровительства таких влиятельных особ, как могущественный фаворит императрицы Г. А. Потемкин и ее статс-секретарь И. П. Елагин, один из крупнейших в то время деятелей русского масонства. Популярности графа немало способствовала его красавица-жена Лоренца. Блистая на балах, она рассказывала удивительные вещи о своем муже, уверяла, что ему почти четыре тысячи лет. А дамам, восхищавшимся свежестью и моложавостью графини, она доверительно сообщала, что ей тоже уже порядочно лет и что старший сын ее служит капитаном в голландской армии. Молодостью же своей она обязана исключительно супругу, который изобрел верное средство против старения. Легко представить себе, какое впечатление производили подобные рассказы на любую женщину…
Однако вскоре, как человек наблюдательный и ловкий, Калиостро заметил, что вследствие скептических настроений среди петербургской знати роль мага и пророка является для него в данном случае невыгодной. Умелый ловец душ, он мог представать в разном обличье: «Больной искал в нем врача, каменщик — своего великого мастера, алхимик — своего Парацельса, старая дева — обновителя ее юности, космополит — истинного государственного мужа и учителя королей».
<...>
У одного из знатных екатерининских вельмож — князя Г. П. Гагарина — опасно заболел единственный десятимесячный сын. Лучшие петербургские врачи единодушно признали ребенка безнадежным. Кто-то посоветовал уже отчаявшимся было родителям обратиться к Калиостро. Его пригласили к князю, и Калиостро взялся вылечить ребенка при условии, что вплоть до окончательного выздоровления младенец будет предоставлен в его полное и безотчетное распоряжение и никто, включая отца и мать, не будет навещать его. Родители вынуждены были согласиться на эти нелегкие условия, и ребенка отвезли в дом на Дворцовой набережной, где обосновался Калиостро. В течение двух недель он неизменно отвечал на вопросы, что малютке делается день ото дня лучше, а затем объявил, что опасность миновала и князь может приехать взглянуть на сына. В общей сложности ребенок оставался у Калиостро более месяца, после чего он был совершенно здоровым возвращен родителям. Счастливый отец предложил графу в благодарность за исцеление сына громадную сумму — тысячу империалов золотом, — но тот наотрез отказался, заявив, что лечит безвозмездно, руководствуясь исключительно человеколюбием. Кстати, современники — даже недоброжелательно относившиеся к Калиостро — единодушно отмечали, что хотя он и пользовался подчас сомни- тельными методами для добывания денег, однако почти никогда не брал их со своих пациентов, а бедным даже оказывал помощь из собственных средств. Исцеляя даром больных, он предпочитал обманывать и обирать здоровых.
<...>
Между тем над головой Калиостро собирались тучи. По Петербургу поползли слухи, что спасенный им ребенок был попросту подменен. Испанский посол дон Нормандес будто бы заявил, что Калиостро вовсе не состоит полковником на службе у его государя, как осмеливается тот утверждать. В довершение всего Калиостро впал в страшную немилость у Северной Семирамиды (так нередко называли Екатерину II). Многие склонны объяснять это тем обстоятельством, что светлейший князь Потемкин воспылал нежными чувствами к очаровательной графине Лоренце (такую версию использовал Михаил Кузмин в романтическом повествовании «Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро», вышедшем в 1919 году).
Однако для высочайшего гнева имелись и более веские причины. К тому времени в настроениях Екатерины, увлекавшейся ранее идеями Вольтера и французских просветителей, происходит радикальный переворот, приведший впоследствии к расправе над А. Н. Радищевым и Н. И. Новиковым. Императрица начинает косо смотреть на всевозможные тайные общества и становившееся все более многочисленным русское масонство. Появление в этих условиях такой личности, как Калиостро — не просто врач и алхимик, но и загадочный политический деятель, неизвестно кем направляемый, — не могло понравиться ей.
<...>
Нелегко дать ответ на вопрос, что же послужило действительным поводом для высылки Калиостро из России. Но факт остается фактом: грянул гром «с надменной высоты». Графу Калиостро и его супруге было предложено покинуть русскую столицу. В то время в России выходила единственная газета — «Санкт-Петербургские ведомости», — и по заведенному правилу каждый уезжающий за границу должен был трижды опубликовать там об этом объявление. Первое — два раза затем повторенное — объявление о том, что отбывает «г. граф Каллиострос, гишпанский полковник», появилось в номере от 1 октября за 1779 год, но сам отъезд состоялся лишь весной следующего года.
Уверяют, что граф, склонный к театральным эффектам, и тут преподнес сюрприз. Полиция будто бы донесла, что он выехал из всех петербургских застав одновременно и везде оставил соответствующую запись. Таким образом, неизвестно было, куда же направился Калиостро. Вскоре он объявился в Варшаве. Далее путь его лежал через Германию во Францию.
Существует предание, что однажды никому еще не известный корсиканский юноша встретился с невысоким плотным человеком, чье окруженное ореолом тfинственности имя гремело по всей Европе. Это был граф Калиостро. Прославленный чародей предсказал молодому корсиканцу, которого звали Наполеон Бонапарт и чьи самые смелые честолюбивые помыслы не шли тогда далее получения генеральских эполет, что он станет владыкой полумира.
«Ну что ж, — воскликнул, смеясь, Бонапарт, — обещаю вам тогда пост первого министра!»
«О нет, — с грустью ответил Калиостро, — к тому времени меня погубят враги».
И действительно, Калиостро, схваченный инквизицией в Риме, был приговорен в 1791 году как «ересеначальник» к смертной казни, которую после церемонии по каяния папа Пий VI великодушно заменил на пожизненное заключение без надежды на помилование. Окончил свои дни Великий копт в горной крепости Сан-Лео 26 августа 1795 года, почти за десять лет до того, как Наполеон возложил на себя корону императора французов. Его смерть, как и жизнь, тоже окружена легендами: согласно одной, он был убит по приказу в камере, а согласно другой, ему удалось бежать в сутане удушенного им исповедника. Когда во время итальянской кампании Бонапарта легионеры генерала Домбровского после долгой осады заняли в 1797 году Сан-Лео, то офицеры — как им было предписано — навели справки о знаменитом узнике. Но им лишь сообщили, что два года назад он был погребен «без отпевания и креста» вблизи своей мрачной тюрьмы, не первой на его веку: ведь он побывал и в Бастилии, скорое разрушение которой предсказал парижанам.
<...>
Мимо столь благодатного материала не мог, разумеется, пройти и Александр Дюма, обожавший извлекать изюм занимательности из пресного хлеба истории. Вслед за трилогией о мушкетерах и другой трилогией, которую составили «Королева Марго», «Графиня де Монсоро» и «Сорок пять», он выпускает еще один цикл романов, куда вошли «Жозеф Бальзамо (Записки врача)», «Ожерелье королевы», «Анж Питу», «Графиня де Шарни» и примыкающий к ним «Шевалье де Мезон-Руж». В этом цикле Дюма воссоздает закат французской монархии. Но, как обычно, история служит ему лишь гвоздем, на который он вешает свои картины. Нfрисованные кистью опытного мастера, картины крушения «старого порядка» получились весьма впечатляющими, хотя кисть его довольно свободно порхала по грубому холсту исторических фактов, а правда и вымысел смешивались на палитре самым причудливым образом.
«Для романиста великие исторические события — то же самое, что гигантские горы для путешественников. Он их разглядывает. Крутится вокруг них, приветствует их мимоходом, но не преодолевает... В сущности, история, которую мы рассказываем, эта скромная спутница, следующая окольным путем за величественной историей Франции, не найдет для себя ничего интересного ни в пышности Версаля времен Людовика XV, ни в описании костюмов двора, челяди или епископских облачений», — пишет Дюма с притворным смирением в «Жозефе Бальзамо». Уж кто-кто, а он-то умел увлечь за собой читателя в захватывающе интересное путешествие по прошлому, не боясь штурма никаких высот истории.
Источник: статья Святослава Бэлзы «Плащ кавалера Калиостро».
Если вам понравился материал, оцените его в комментариях или поставьте лайк. Еще больше интересного о книгах, литературе, культуре вы сможете узнать, подписавшись на наш канал.
