Чехов известен нам не просто как писатель и драматург, но и как обличитель общественных пороков своего времени. Его рассказы 1880-х годов полны интереснейших портретов, далеко не всегда карикатурных. Типажи и характеры современных ему русских женщин, безотносительно к сословиям, Чехов выводит искренне, с не меньшей любовью, чем Тургенев, Пушкин или Некрасов. Женщины Чехова наивны, игривы, несчастны, обездолены, но никогда не ходульны. Хочу показать вам, уважаемый читатель, какими я увидел героинь Чехова, какие чувства они у меня вызвали и к каким соображениям подвели.
Обстоятельства, в которых мы застаем молоденькую хористку Пашу в рассказе «Хористка» более чем прискорбны. К ней в дом заявляется жена ее обожателя Колпакова и фактически вынуждает отдать драгоценности, подаренные другими поклонниками. Потом еще и Колпаков, подслушивавший за развернувшейся сценой, оскорбляет Пашу перед уходом. Паша, рыдая, припоминает, как за три года до этого ее «ни за что ни про что побил один купец». Неужели так трудно было ей предвидеть подобный исход, тем более после истории с купцом? Получать подарки от почитателей приятно, но не благоразумнее ли обратить свое внимание на неженатого и молодого? С ним было бы безопаснее и перспективнее.
Образ 26-летней наследницы миллионного бизнеса Анны Акимовны из «Бабьего царства» тоже по-своему показателен. Дело ее отца ей явно неинтересно. Видно, что отец никогда в свои дела ее не посвящал, да и не хотел. Думаю, будь у него сын, все было бы иначе. А так шум тяжелых механизмов и жар завода Анну Акимовну только пугает. Да если б сейчас кому-то из моих сверстников достался по наследству завод по производству металлопроката, можно было бы, как минимум, не дать ему загнуться и потягаться с конкурентами. Ну в конце концов, если так этот бизнес далек от вас, Анна Акимовна, неужто не смогли бы вы повыгоднее продать его? Героиня знает про распильно-откатные схемы директора завода Назарыча и адвоката Лысевича, но даже не пытается вмешаться. Вместо этого Анна Акимовна преспокойно играет в короли с тетушкой и разномастными богомолицами, с которыми только и разговоров, что о женихах. Мы видим ее в праздничный день, но он немногим краше всякого другого. И вырваться бы ей из этого «дня сурка» в бабьем царстве, пусть даже через женитьбу с рабочим Пименовым. Одно только «но»: она плоть от плоти этого «царства» и вряд ли решится когда-то его покинуть.
Варька, «девочка лет тринадцати» из рассказа «Спать хочется», оказалась фактически в рабстве. Она трудится на износ в семье, где заменяет всю домашнюю прислугу и няньку для младенца. Обстоятельства трагедии ее короткой жизни автор нам сообщает вкратце, но и этого достаточно, чтобы додумать остальное. Отец ее, Ефим Степанов, умирает в жутких мучениях незадолго после того, как врач направил его в больницу, потому что «поздно захватили... Надо бы раньше...». Варькина мать, Пелагея, семью одна прокормить не может и Варька вынуждена пойти в суровый неквалифицированный наем. Про охрану труда ее работодатели не слыхивали, и она вкалывает по хозяйству целыми днями, а ночами укачивает неугомонное дитя. При такой адской эксплуатации она не спит вовсе (кратковременное забытье — не в счет), а неимоверное желание выспаться сводит ее с ума. Вполне закономерно, что однажды она душит ребенка из через минуту сама «спит уже крепко, как мертвая». Скорее всего, поутру хозяева, поняв, что произошло, убьют ее сами, потому что без отца она никто и звать ее никак.
Судьба «Ведьмы», а вернее, дьячихи и просто русской красавицы Раисы Ниловны тоже чертовски горька. Из-за обычаев того времени, чтобы унаследовать приход, ей пришлось выйти за существо мужеского полу, которое через нее сделалось дьяконом этого прихода. Каков поп, таков и приход: последний упразднили, а новоявленный дьякон мог бы без труда добиться места получше, но не делает этого, потому что «ленив и боится людей». Раиса Ниловна рада заезжему молодому почтмейстеру, попавшему к ним в метель. От его порывистых объятий она не отстраняется. Еще бы: муж, который знай только обзывает ее ведьмой и вещает на полном серьезе, что это она, «чертиха», метель «наделала», надоел хуже горькой редьки. Если бы дьячиха могла сама законно тянуть приход, его бы, может быть, не упразднили. И церковь бы функционировала или эта, или в месте получше. Но налицо гендерная дискриминация: женщине в христианской церковной иерархии до сих пор нет места, кроме как замужем за священником...
Незавидна доля этих и других чеховских героинь. Они — зеркало своего времени, живые образы его. И вроде бы за 140 лет немало изменилось в вопросе равенства россиянок с россиянами, но все равно есть, куда двигаться. Нужно и выровнять зарплаты, и сделать доступными все профессии, и поделить поровну декретный отпуск, и репрезентовать образ женщины в массовой культуре, и прочее, и прочее. Предстоит еще за многое побороться, но мы на верном пути, Антон Палыч.
