Непрошенные гости
Сошлись ко мне на чай,
Тут, хочешь иль не хочешь,
С улыбкою встречай.
Глаза у них померкли
И пальцы словно воск,
И нищенски играет
По швам жидовский лоск.
Забытые названья,
Небывшие слова...
От тёмных разговоров
Тупеет голова...
Художник утонувший
Топочет каблучком,
За ним гусарский мальчик
С простреленным виском...
А вы и не дождались,
О, мистер Дориан, —
Зачем же так свободно
Садитесь на диван?
Ну, память-экономка,
Воображенье-boy,
Не пропущу вам даром
Проделки я такой!
Это стихотворение Михаила Кузмина из сборника «Форель разбивает лёд» — лучшей работы за всю его творческую жизнь. Вроде, стихотворение как стихотворение, о каких-то там загадочных гостях. Но чтобы считать все подтексты, нужно немного знать историю создания стиха и кое-что из биографии самого Кузмина. Михаил Алексеевич как Джеймс Джойс любил пихать в творчество исключительно личное и интимное, понятное только ему и ещё паре человек. Это такое издевательство над будущими исследователями, привет из частного прошлого.
«Непрошенные гости» были написаны на основе сна Кузмина. В 1926 году ему приснилось, что к ним с Юркуном зашли в гости уже умершие знакомые. Среди пришедших был Николай Сапунов — художник, который незадолго до своей смерти входил вместе с Кузминым в группу актёров, которые решили делать собственный театр. Сапунов отвечал за декорации, Кузмин, судя по всему, за музыку. Товарищество актёров базировалось в Териоках, куда Кузмин и Сапунов периодически наезжали.
Вот и 14 июня 1912 года поехали в Териоки. После дел и ужина решили покататься на лодке. Кузмин и его соседка менялись местами, и лодка перевернулась. Все пассажиры посыпались в воду, барахтались, держались за перевёрнутую лодку. Как пишет Кузмин, «лодка кувыркалась раз 6». В результате незадачливых путешественников выловили матросы с мимо проходящей лодки, но вот Сапунов, который не умел плавать, утонул. Самое интересное, что ему предсказывали смерть от воды, и он действительно старался держаться подальше от водоёмов (поэтому, видимо, не умел плавать), но 14 июня почему согласился поехать. Тело нашли только через две недели у Кронштадта. Был Сапунову 31 год.
В стихотворении Сапунов — «художник утонувший».
«Гусарский мальчик с простреленным виском» — это Всеволод Князев — любовь Кузмина. Отношения у них были нервные и неровные. Князев — настоящая богема, которая хочет только пить, веселиться и периодически выдавать гениальные стихи. Его, кстати, действительно признавали способным и талантливым. С Кузминым они ругались, причём, как это обычно бывало у Михаила Алексеевича в жизни, часто из-за женщин. Князев имел романы с Глебовой-Судейкиной и Софьей Дымшиц — женой Алексея Толстого, а ещё увлекался Палладой Олимповной Старынкевич (Богдановой-Бельской) — светской львицей и поэтессой. Паллада, кстати, встречалась с Леонидом Каннегисером.
Князев, будучи на службе в полку, застрелился в 1913 году, причём неудачно. Он выжил, но через пять дней умер. Почему именно застрелился Князев, не совсем понятно. Явно не из-за Судейкиной и не из-за Кузмина, потому что с последним закончил отношения ещё в 1912 году. Да и не было там такой страстной любви, чтобы прям стреляться. У меня предположение, что Князев просто был, как бы это мягче сказать, беспокойной натурой. Было ему 22 года.
«Мистер Дориан» — это Юрий Юркун. Так его прозвал Кузмин за то, что тот не терял с возрастом свою юношескую привлекательность. В стихотворении строчки про него звучат взволнованно, будто автор беспокоится, что и он заодно с покойниками, пришедшими в гости.
Юркун переживёт Кузмина всего на два года, но, как бы это цинично не звучало, хорошо, что Михаил Алексеевич не застал смерть Юрочки. Можно, конечно, пофантазировать и предположить, что связи Кузмина помогли бы и в этот раз, но это вряд ли. Скорее, Михаил Алексеевич попал бы под репрессии вместе с Юркуном.
