Джан – это душа на тюркском; у бедняков ничего нет кроме души, то есть способности чувствовать и мучиться; поэтому народ, у которого ничего нет, то есть буквально ничего материального, назвали «Джан».
Повесть в классическом платоновском стиле; кто прочел «Котлован» и «Ювенильное море», думаю, со мной согласятся. Основная тема, общая для всех этих произведений, – построение счастливого будущего измученными своим, каким-то первобытно-общинным, бытием, людьми. В нашем случае – безродным племенем Джан, состоящим из остатков разных бесполезных людей, собранных в одну кучку, как веником, каким-то злым ветром. Сил у них в наличии нет никаких, разве только для поддержания жизни в своих изнуренных телах и душах; первые изнурены вечной бескормицей, вторые – бессмысленностью существования. Сплошная маята получается. «Человеку надо наполнять чем-нибудь свою душу, и если нет ничего, то сердце алчно жует собственную кровь». Так-то.
Местность обитания племени – впадина Сары-Камыш посереди пустыни – под стать населению: зеленый и бледный камыш, серо-коричневые ветхие шалаши на поляне с редкой подножной травой и небо наверху, наполненное солнечным светом, влажным паром болот, лессовой пылью высохших оазисов, взволнованное высоким неслышным ветром, – мутное, измученное небо, точно природа тоже была лишь горестной, безнадежной силой.
Партийный комитет направляет Назара Чагатаева, вернувшегося на родину выпускника московского ВУЗа, на поиски этого небольшого кочевого народа из разных национальностей, который блуждает и бедствует в районе Сары-Камыша, Усть-Урта и дельты Амударьи и уже давно не подает признаков жизни.
Чагатаев и сам дитя этого народа. Сначала его спасла мать, отправив в пустыню с чуреком за пазухой, а потом подобрала, вырастила и выучила Советская власть, которая «всегда собирает всех ненужных и забытых, подобно многодетной вдовице, которой ничего не сделает один лишний рот».
Чагатаев ставит пред собой задачу, не только найти свой народ, но и наполнить смыслом его жизнь, а, возможно, и радостью. На первом этапе построения счастливого будущего им планируется создать хотя бы минимально приемлемые условия для текущего состояния.
Добравшись до Хивы на перекладных, дальше Чагатаев отправился пешком и через шесть дней пути пришел на край песков и присел, чтобы собраться с мыслями. Перед ним лежала обширная, глубокая, темная низина. Края ее убегали в стороны и пропадали в пространстве, дно исчезало во мгле. Где-то там, в низине, бродил его народ.
Несколько дней потратил Чагатаев на блуждание по своей детской стране, чтобы найти людей. «Ночуя в пустых местах, доедая свою последнюю пищу, он, однако, не думал о своем благополучии. Он направлялся вглубь безлюдной впадины, по дну древнего моря, спеша и беспокоясь».
У подножия невысокого холма Чагатаев набрел на одинокого забытого старика. Он ночевал в землянке, вырытой в сухом спуске холма, и питался мелкими животными и корнями растений, находившимися в расщелинах плоскогорья. Древняя старость и убожество сделали его мало похожим на человека. Он прожил давно человеческий век, все чувства его удовлетворились, а ум изучил и запомнил местную природу с точностью исчерпанной истины. Его звали Суфьян; одет он был в старинную шинель русского солдата времен хивинской войны и в картуз, а обувался в обмотки из тряпок. Увидев Чагатаева, старик сразу узнал его и сморщился, вспоминая улыбку привета; лицо его было похоже на пустую кожу высохшей умершей змеи.
Из подобных персонажей и состоял народ Джан. Попробуйте-ка построить с таким народом счастливое будущее или, хотя бы мало-мальски приемлемое настоящее, на адовом дне Сары-Камыша.
Для полноты картины познакомлю читателя еще с одним народным человеком. В травяном шалаше жил слепец Молла Черкезов с дочерью Айдым, которая берегла его и кормила. Девочка угостила Чагатаева и Суфьяна чаем, приготовленным из высушенных и растертых корней камыша. Они посидели на циновке из камыша, попили чаю и попрощались.
– Есть у вас новости? – спросил Суфьян, прощаясь.
– Нет, жизнь идет одинаково, – ответил Черкезов, – Жена моя, милая Гюн, утонула в воде Амударьи и умерла.
– Отчего утонула твоя достойная Гюн?
– Не стала жить. Возьми у меня девочку Айдым и приведи мне молодую ослицу, буду с ней жить по ночам, чтобы не было мыслей и бессонницы.
– Я беден, – сказал Суфьян, – ослицы у меня нету. Ты обменяй дочь на старуху. Живи со старухой: тебе все равно. Ты слепой.
– Все равно, – согласился Молла Черкезов, – Но старухи скоро помирают, их не хватает человеку.
Вот такой занятный диалог.
У всех народных людей была одна и та же болезнь: все силы у них забирало терпение борьбы с постоянным мучением жизни, поэтому они и не имели никогда свободного от горя остатка сердца, чтобы чувствовать добро своего существования.
Описывать перипетии изнурительной борьбы с народом Джан за его же счастье бессмысленно – лучше, чем у Платонова, не получится. Отмечу лишь, что помимо объективных обстоятельств, препятствующих борьбе, были и субъективные. В лице, в например, уполномоченного райисполкома, Нур-Мухаммеда, прибывшего в Сары-Камыш за полгода до Чагатаева и задумавшего увести этот ничтожный, ослабевший народ в Афганистан и продать его в рабство, а самому прожить счастливо оставшуюся жизнь в собственной, обильной домашним добром юрте на берегу потока, где не надо быть членом профсоюза и кооперации. Малолетнюю красивую Айдым Нур-Мухаммед предполагал сделать своей наложницей.
Но, конечно, самой большой проблемой был сам народ Джан, который уже не хотел ничего кроме одного – забыть самого себя, чтобы не мешать ветру сделать свое дело: остудить и расточить постепенно тело народа в пространстве.
Однако и среди этого народа нашлись у Чагатаева молодые союзники и, если и не счастливое будущее, то вполне благополучное настоящее, не без материальной помощи Советской власти, было построено. Появилась даже возможность съездить к невесте, в Москву.
Подробности читайте у Платонова.
Уважаемый читатель! Если Вас заинтересовало это произведение, Вы можете найти его в бумажном (сборник) или электронном виде.
