Я всегда считала себя женщиной сдержанной.
Может, оттого что мама у меня очень эмоциональная и восторженная. Две восторженных единицы на семью - это уже перебор.
А может - это моя защита от внешних потрясений.
Как бы там ни было, свои чувства я старалась держать при себе, не смущая ими окружающих. А уж чтобы расплакаться во время спектакля, где никто не умирает - такого я от себя не ожидала.
В Опере Гарнье возобновили "Русские сезоны", те, что привозил в Париж Дягилев. Случайно подвернулся билет, многого я не ждала - современные репризы часто разочаровывают. Да и постановка, рассчитанная на блестящую парижскую публику - с шикарными костюмами и декорациями, с гениальным Нижинским - сто лет спустя? Ну-ну.
Сюжет "Призрака Розы" незатейливый. Девушка видит прекрасный сон. Все.
Дуэт, хореография Фокина.
И тут на сцену вылетел он.
Пока он танцевал, я не могла отвести глаз. Потом, после спектакля, нашла в программке его имя - Матиас Эйманн, 20 лет, этуаль.
Он скользил по сцене, не касаясь пола, он парил, он распластывался в пространстве обезумевшей птицей, он воспламенял кислород вокруг.
Меня настигло чувство абсолютной гармонии. Счастья.
Это было так красиво, так стремительно и сильно, что никто не задумывался - как он это делает? Зал замер. Мы все были там, с ним, потому что каждый понимал - он отдает тебе все, без страха и сожаления.
Ни до, ни после, я не видела ничего подобного. Ни на бенефисах именитых танцоров, ни в записи. Была и великолепная техника, и легкость, и высокий прыжок, и грация, и безусловный талант, но вот этого безумного порыва - отдать все, вычерпать до дна горстями, а там хоть трава не расти - не встречала больше.
У французов есть выражение - "moment de grâce". Чудное мгновенье. Его-то мы и словили.
После этого спектакля танцор перенес две операции - многолетняя трещина в голени дала тяжелейший перелом. Огромные нагрузки не прошли даром. Пришлось очень долго восстанавливаться. Когда, три года спустя, Матиас Эйманн вновь вышел на сцену, он был легким, техничным и блистательным.
И осторожным.
Наверное, только в юности можно так бесстрашно растрачивать себя. Когда и тебе, и тем, кто на тебя смотрит, верится: смерти нет. И столько всего впереди - раздай, не жалко.
Безумству храбрых...
