В её биографии нет грязи, пошлости и скандалов. Зато есть семь золотых медалей чемпионата России и олимпийское золото.
В гостях у «Жизни» - звезда танцев на льду Екатерина Боброва.
Продолжение интервью. Часть 2
– У Вас своя школа. Кого Вы тренируете? Какие цены?
– Относительно других школ, я считаю, у нас недорого. Кроме того, у нас есть программа лояльности для родителей, кто привёл двух детей, например. И если мама с папой тоже хотят кататься, они занимаются со скидкой 50%. У нас есть дети, которые только-только вышли на лед, как мой сын, которые ещё держатся за бортики. Есть дети, которые уже катаются, делают мало-мальски начальные движения – пистолетики, ласточки, саночки и прочее. Есть дети, которые уже прыгают одинарные и пытаются вращаться. Есть дети, которые прыгают серьёзные прыжки. Но мы не готовим детей к Олимпиаде. Есть определённое разграничение тренеров: те, которые ставят на лед, те, которые хорошо воспитывают детей на юниорском уровне, и те, которые уже доводят спортсменов до лоска, как Александр Жулин, Этери Тутберидзе, Татьяна Тарасова и ещё много-много примеров, кто не берёт детей с 4 лет. Я – тот самый первый тренер, который ставит на коньки. Для меня важно подготовить фундамент морально и физически правильный и передать тем тренерам, кто будет доводить уже до золотых вершин. Бывает, когда тренеры маленьких детей имеют амбиции сразу довести ребёнка до Олимпиады. Но каким бы хорошим тренером ты ни был, на другом этапе развития спортсмена чуть-чуть другое нужно. Когда тренер этого не понимает, начинаются переходы и обиды: «Я вас вырастил, я вас довёл, а вы уходите». Очень больно за этим наблюдать. Я чётко знаю свою нишу. У нас четыре подгруппы, большой коллектив тренеров, потому что мне очень важно, чтобы каждый занимался своим делом. Конечно, я за всем наблюдаю. Если что, подъезжаю к определённой группе, сама что-то правлю, но, в основном, сейчас я работаю со взрослыми любителями: мамы, папы. У меня есть опыт благодаря «Ледниковому периоду».
– Своего сына Вы уже поставили на лёд. Сколько ему было, когда она надел коньки впервые?
– 2 года 8 месяцев.
– Это было Вашим желанием?
– Нет, он сам захотел. Когда я каталась в «Ледниковом периоде», он постоянно на съёмки приходил. И как-то раз у нас озеро рядом с домом застыло, и мы с Андреем его расчистили, покатались, сняли видео. «Что вы делаете? Я тоже с вами хочу», – заявил сын. Сейчас Саша уже вращается на двух ногах, цапельки делает. Понимаете, он постоянно в мире фигурного катания, а по-другому и быть не может. Мама с папой уехали на работу. А куда? На каток. Всё у нас с катком связано. В общем, бабушка с дедушкой подарили ему на Новый год маленькие коньки, и 1 января мы его поставили на лёд, потому что он очень хотел. Сейчас, когда мы уезжаем на работу, начинается истерика: «Я хочу с вами, я тоже хочу кататься, почему вы меня не берете?»
– Он уже катается в группе?
– Да, мы начали его брать на вечерний лёд. То есть пришли к нашему тренеру и сказали – забирайте. Тренер у нас – прекрасная молодая девушка, очень хорошо ладит с маленькими детьми, знает к ним подход. Мы очень рады, что она у нас появилась. На первой Сашиной тренировке был случай. Она подъехала посреди тренировки к мужу и спросила: «Андрей, почему он на весь лёд кричит: «Папа, папа»?» «Ну, потому что это мой сын! – ответил он. – Мы специально тебе этого не говорили, чтобы ты не думала, что как-то по-особенному надо его тренировать».
– Сами тренировать сына не захотели?
– Мы не будем тренировать нашего сына. Это железно. Тренер будет кто-то другой. Мы можем только консультировать, помогать ему дома. Но пока есть одна проблема: когда мы сами работаем, Саша нас видит и, конечно, отвлекается, но пока на другой каток мы не готовы его отдавать – маленький ещё.
– Хотите сделать из него фигуриста?
– Как он захочет. Это очень важно. Он сейчас, например, ещё в бассейне занимается, и это ему очень нравится. Если он поймёт, что хочет заниматься чем-то другим, мы его в любом случае поддержим. Цели, чтобы он обязательно поехал на Олимпиаду, нет. Всё будет зависеть от его желания. Мне кажется, процентов 30 или даже 40 успеха зависит от того, хочет ли сам ребёнок. Потому что насильно ты никого не заставишь стать олимпийским чемпионом.
– Вы олимпийской чемпионкой стали, и произошло это в Сочи в 2014 году. Это было грандиозное событие. Во-первых, соревнование дома. Во-вторых, золото в командном зачёте. Какая там царила атмосфера тогда?
– Я вспоминаю Игры в Сочи как яркое, масштабное событие. Потому что, во-первых, это была для нас вторая Олимпиада. Первая в Ванкувере прошла в какой-то дымке: мы были ещё молодые, зелёные. В общем, всё было немножко смазано. Ну и мы приехали за местом в середине двадцатки. В Сочи же мы ехали за медалями, но как-то совершенно не думалось про командный турнир. Мы не знали, что это такое, так как это было в первый раз. В общем, к нам пришли и сказали: «Вы катаете короткую программу». Было немножко нервно… Да, у нас за спиной были чемпионаты Европы, чемпионаты мира, Олимпийские игры, но, когда ты выходишь на домашние Олимпийские игры – это другое… Понимаете, атмосферу накалённости и настроение болельщиков можно было пощупать руками. Зрители болели так сильно! У нас в раздевалках стены ходуном ходили. Кому-то это придавало энергии, кого-то это в домик загоняло, но было весело.
– Каково было Вам?
– Было очень непросто. Но знаете, для меня был один очень важный момент: когда встаёшь в первую позу танца, нужно сосредоточиться на 15-20 первых секундах, потому что потом ты уже автоматом делаешь то, что катал уже 20 тысяч раз. Всё хорошо у нас получилось в ритм-танце в командном турнире, но, конечно, вот эти нервы ни с чем не сравнить. Когда прошла эйфория по золотой медали в команде, мы запихнули медали в шкаф и пошли готовиться к личному турниру. Однако уже после короткой программы нам стало всё понятно…
– Что именно?
– Мы поняли, на что мы можем рассчитывать, и это было, конечно, не то, чего мы ожидали и чего мы хотели. Это было очень обидно! Да, мы понимали, что лёд скользкий и что могло произойти всё что угодно, но в день произвольной программы наши основные соперники откатались очень хорошо, и мы поняли, что, как бы мы ни откатались, нам медаль не светит. Я не слушала оценки, но я видела реакцию ребят на льду, просто невозможно было отвернуться. Когда ты слышишь, как орут и ревут трибуны, как весь зал встаёт, ты прекрасно понимаешь, что это был идеальный прокат. Ни сальто, ни четверной не помогут. Ты просто можешь спокойно откатать свою программу и занять то место, на которое тебя определили. То есть ты пахал столько лет, а получилось так, как получилось… И вроде ты ни в чём не виноват, ладно если бы мы упали. А тут ты понимаешь, что сделал всё, а тебя просто туда не поставили. По каким-то определённым причинам. А тебе всё равно идти и катать четыре минуты ради пятого места. Не третьего, на которое ты рассчитывал, а ради пятого.
– И как идти?
– Я заплакала перед выходом. Тренеры тоже были в шоке и не знали, как нас подбодрить. Все всё понимали. А что нам сказать? Ребят, идите и катайтесь за своё пятое место? Нам бы вряд ли это помогло. Помню, в этот момент помог именно Дима. Он, конечно, тоже всё понимал, но он собрался, понял, что всем нужно помогать. Не ему кто-то должен помогать, а он всем должен помогать. Он взял меня за руку и сжал её. Обычно, когда оценки выставляются, мы уже выходим раскатываться на лёд, сначала по одному, потом подъезжаем к тренеру, он говорит какие-то слова наставления, и только потом мы берёмся за руки и ждём, когда объявят. В тот момент, когда я вышла, Дима меня сразу взял в охапку, не давал одной отъехать, потому что прекрасно понимал, что я могла загнаться. Мне хотелось уйти со льда, правда. Это был очень сложный эмоционально момент. А для чего мне кататься? В общем, мы даже не подъезжали к тренеру. Для чего? Нас вызвали, мы встали в первую позу, а программа у нас была неординарная. И я услышала, как народ, который не видел нашу программу ранее, засмеялся. Это было как ножом по сердцу. В тот момент я сказала: «Вот так? Значит, мы вам сейчас покажем». Мы откатали очень чисто, а в конце я не сдержалась и зарыдала, потому что невозможно было уже держать в себе эмоции. И весь зал встал, потому что все всё поняли, поняли программу и нашу боль.
– Екатерина, объясните мне, пожалуйста, как вот так может быть заранее понятно?
– Это фигурное катание. Есть очень много подводных камней, которые обычные зрители не знают. Давайте назовём это так – закулисная игра. Она тоже существует. Тем не менее я понимаю, что на тот момент было всё достаточно справедливо. Те пары, которые заняли свои места, они их заслуживали. И нужно жить дальше, работать. Да, обидно, но значит, что так должно было быть. Вполне возможно, если бы мы взяли личную медаль и золото в команде, может быть, не стали бы кататься дальше. И закончили бы. Кто знает? Но то, что не было личной медали, всегда нас подталкивало идти дальше.
– В этом году все следили за Олимпийскими играми в Пекине. Вы, естественно, тоже. Однако одно дело, когда Игры смотрит простой обыватель, совсем другое, когда спортсмен. Расскажите, как смотрели Игры Вы?
– Как профессионал. Конечно, то, что творилось на этих Играх, особенно в фигурном катании, никого не оставило равнодушным. Весь мир за этим наблюдал, потому что это было из ряда вон. Это можно, наверное, сравнить только с 2002 годом, когда в парном катании дали вторую золотую олимпийскую медаль. Но я всё равно следила за этим как бы со стороны. Если есть какая-то проблема, у меня всегда железное правило: я должна рассмотреть ситуацию со всех сторон, то есть собрать разные мнения. А не то что у меня есть свой вариант, а все остальные неправы. Все сначала начали писать: «WADA подставили нас», «Они специально ждали именно этого момента» и так далее и тому подобное. Некоторые иностранные спортсмены комментировали, мол, все правильно: она грязная спортсменка и так далее. Не разобравшись ни в чём! Я всегда говорила: «Друзья, давайте опираться на официальные данные», которых на тот момент было очень мало. И на данный момент обсуждать, в принципе, нечего, потому что ещё идут разбирательства. Давайте, когда уже официально случится, мы поймём что, почему, как и будем рассуждать.
– То, что пережила Камила Валиева, это…
– Я вообще никому в жизни такого не пожелаю. Девочке 15 лет, она пахарь, тренируется, не жалея себя. И баллы говорили сами за себя – с ней практически невозможно бороться, когда она в отличной форме. Ей заранее вешали золотую медаль, потому что никто не мог вообще подумать, что может произойти такое.
– Но короткую программу, несмотря ни на что, она откатала хорошо.
– Да, откатала, со своими ошибками, конечно… Но девочку добили. А ей 15 лет! Понимаете? На Играх в Сочи я выходила на произвольную программу кататься за пятое место со слезами на глазах, а мне было 24 года. Она же понимала, что теряет своё золото, возможно, это был её единственный шанс вообще, потому что у нас сейчас очень быстро сменяются девочки. Ты сейчас выиграла, ты сейчас молодец, на коне, но за тобой 13-14-летние девочки, которые выходят и катаются. А ты растёшь, тебе уже сложнее прыгать четверные. Я от всего сердца желаю Камиле всего самого наилучшего: здоровья, а также, чтобы она морально пережила всю эту историю, чтобы смогла собраться и идти за своим золотом. Это возможно! Но опять же, что у нас в мире происходит: ты не знаешь, что будет завтра, ты не знаешь, будет ли у тебя шанс на следующей Олимпиаде. На этой Олимпиаде у неё этот шанс отобрали… Хочу добавить один важный момент. Я искренне поздравляю Аню Щербакову! Она – олимпийская чемпионка. К сожалению, из-за всей этой истории мы забываем о её победе, а это очень обидно. Она олимпийская чемпионка, она справилась, она доказала, что лучшая, и мы должны с фанфарами её встречать, орать на каждом углу, что у нас новая олимпийская чемпионка…
– Самое интересное, когда стало известно, что Щербакова – олимпийская чемпионка, бешеной радости у Ани не было…
– А я сейчас объясню. Когда ты идёшь к этому, ты вкладываешь все силы. Обычному человеку, наверное, не понять, о чём я сейчас говорю. Но представьте себе, что у тебя есть определённое расписание, шаг в сторону – расстрел. Ты выжимаешь полностью свои физические возможности, ты питаешься по определённому расписанию, ты не ешь то, что хочешь, а ешь только то, что тебе разрешено. Ты не ходишь в клубы, не общаешься с друзьями – нет. При этом, напоминаю, тебе 15-17 лет. Ты сидишь на сборах, есть только твоя кровать, а общение с родителями по телефону. В общем, сплошные ограничения. Потом ты едешь на Олимпиаду и пытаешься завоевать место. Это сложно морально и физически. И вот когда ты доходишь до финала и когда тебе вешают эту медаль на шею, единственное, что ты сейчас можешь сделать – выдохнуть. И ты ничего не хочешь, у тебя нет сил радоваться. Мечтаешь лишь о том, чтобы доплестись до кровати и поспать 15 часов напролёт, потому что у тебя не было никогда такой возможности. А потом пойти в «Макдак» и съесть 2-3 бургера или сколько в тебя влезет. Потому что можно! Я по себе это прекрасно знаю… После побед ты опустошён, ты ничего не можешь чувствовать, у тебя нет сил нестись и орать, что я чемпион или ещё что-то. Потом, в дальнейшем, к тебе приходит это сознание, но, когда это произошло – нет.
– В 2017 году Вы тоже пережили скандал с допингом. Как Вы его смогли пережить? Кто Вам помог, кто поддержал?
– Я бы не сравнивала эту ситуацию с Камилой, это совершенно другая история. Это произошло не на соревнованиях, не на Олимпийских играх. Мы спокойно тренировались уже после чемпионата Европы, и пришла эта новость. Мне позвонили из Федерации и дрожащим голосом сообщили. Все, конечно, были в шоке, потому что, на кого угодно можно было подумать, но не на меня. Все знали, насколько я ответственный человек и насколько это просто несовместимо – допинг и Катя Боброва. Все, естественно, сразу подумали, что это какая-то ошибка. Было вскрытие пробы В и так далее. Когда это подтвердилось, все были в шоке. И я понимала, что у меня нет доказательств того, что я этого не делала. В общем, началось разбирательство, каким образом мельдоний мог попасть в организм. При этом мне сказали, что «допинг есть – два года сидите». Тут я поняла, что мы тогда не попадаем на Олимпийские игры. И резко слёзы, муж, папа, сестра, мама, тренер. Мы всё обсудили и поняли, что сейчас главная цель – оправдать имя. Со мной работали лучшие адвокаты из Швейцарии, мы прорабатывали все возможные варианты – подмешали, подсыпали, доктора, ещё что-то. Но так случилось, что из-за этого препарата в это время многие спортсмены попались, и WADA подумала, что значит что-то тут нечисто. Ну, не могли же одновременно все дураками оказаться. То есть препарат назначили допингом, а его продолжали принимать? Очень странно! В итоге выяснилось, что действительно мельдоний был не до конца исследован. И когда его начали исследовать, поняли, что он чуть ли не до двух лет может оставаться в организме спортсмена в микродозах. И поняли, что те микродозы, которые у нас были, явление остаточное. Так нас оправдали…
– Сколько времени на это ушло?
– Всё случилось достаточно быстро. Понадобилось где-то 2-3 месяца, но при этом мы уже пропустили чемпионат мира.
– Вас все поддержали?
– Да, конечно. И родители, и муж, и сестра, и тренер, и партнёр. Все знали, что я этого не делала. Федерация, зная, что я этого не делала, наняла хорошего адвоката, чтобы доказать мою невиновность. И потом, я понимала, ну какой мельдоний мне поможет хорошо кататься? В фигурном катании не существует такого допинга. Либо ты умеешь прыгать, хорошо кататься, либо нет. Вот если я вам сейчас дам какие-то стероиды или допинг, мельдоний, вряд ли вы пойдёте и выиграете Олимпиаду. Понятное дело, было тяжело, первые два дня я ходила как зомби. Рыдала и пыталась понять, что с этим делать, а потом приняла решение закончить с фигурным катанием. Олимпиада не грозит, значит, закончено со спортом, и, чтобы сейчас об этом не думать, нужно резко что-то начинать делать. Я пошла куда-то учиться, ещё что-то делать. Когда же нас оправдали, я уже поняла, что не хочу возвращаться в спорт. Да и сил уже не было, чтобы что-то кому-то доказывать. Но мои мужчины – партнёр и тренер – знали ко мне подход.
- Дима сказал: «Я такую бомбическую музыку нашёл, прямо «вау», никогда такого не делали, не катали». А Саша Жулин сказал: «Давай ты выйдешь на одну тренировку, мы начнём постановку, и ты потом решишь. Если ты скажешь, что всё, тошнит от этого фигурного катания, ты реально не можешь собраться, заставлять не будем». Я пришла, сняла лениво чехлы, начала раскатываться, поставили музыку, начали постановку. Сначала всё делала через не хочу, а потом дело пошло. Дима с Сашей видели мою реакцию и радовались. «Давайте вот эту поддержку, а давайте вот этот шаг попробуем», – начала я фонтанировать идеями. То есть я включилась в рабочий процесс и осознала, что это моя жизнь, я не могу так просто от этого отказаться. Потом я поняла, для чего в жизни мне было это дано. Всё ведь не просто так. Полтора года до Олимпиады мы совершенно по-другому с Димой катались. И на старт Игр совершенно по-другому выходили, потому что понимали, что всего этого могло бы не быть. Понимаете, мы выходили на старт не только потому, что хотели завоевать определённую медаль, а потому что делали это в кайф. В такие моменты ты радуешься, что у тебя есть возможность в костюмах, накрашенной, с этой музыкой, с этим партнёром, с этим тренером выходить и показывать то, чего ты добился. Это была колоссальная разница, если сравнивать с 2014 годом. Не было уже такого, что я не хочу выходить ради этого пятого места. Я выходила со знанием того, что мы сейчас будем катать классную программу, причём откатаем на максимуме. Конечно, мы также рассчитывали на попадание в тройку призеров. После четырёх лет с этими спотыканиями (травма, пропуск соревнования, допинг-скандал) это сделать было очень сложно, но я уже совершенно по-другому стала морально выходить на лёд. Третья Олимпиада! Классно!
Продолжение следует...
Из третьей (заключительной) части интервью с фигуристкой вы узнаете о том, как она познакомилась с мужем, почему не жалеет, что завершила спортивную карьеру и в каком направлении хочет развиваться дальше.
Автор: Юлия Ягафарова (@bianzel)
