Девушка присела рядом.
Алексей обнял её, она положила голову на его плечо.
— Хорошо тут… Даже днём хорошо, свежо, спокойно. Я стала приходить сюда чаще. Матушка уехала в город по делам, а меня оставила на хозяйстве.
Голос Ирмы тёк как ручеёк, Алексей закрыл глаза. Ничего не говорил, слушал девушку. Всё думал, что если перебьёт её, то она перестанет так звучать песней в его голове.
Куда-то ушла тревога, волнение. Он смотрел на ровную речную гладь и слушал, слушал…
— Я знаю про твою беду, — продолжала Ирма. — Я могу помочь тебе справиться с плохими мыслями. Приходи сюда почаще, будем вот так вместе сидеть и молчать. Ты сегодня неразговорчивый, понимаю… Тебе не до меня вовсе. И я принимаю это. Я знаю, что ты женат. Но глаза у тебя не светятся жизнью. В них загорается счастье, только когда я рядом. И пока я могу, я буду с тобой. Но это ненадолго. Замуж меня выдадут вскоре. А что дальше будет, я не знаю…
Алексей вздрогнул, открыл глаза, уставился на Ирму.
— А я тебя никому не отдам.
Девушка засмеялась.
— Куда уж тебе бороться с этим, Алёша?! Не наша эта воля, родительская. А я не могу иначе. Но если у меня будет сын, я назову его Алёшей.
Алексей вскочил на ноги.
Навис над Ирмой. Схватил её за руку.
— Давай прямо сейчас убежим?
— Что ты, Алёша? Никуда я с тобой не побегу. Я тебя и знать не знаю почти. Что нам с тобой в том побеге светит?
— Вместе проживём, — упрашивал Алексей. — Искать меня никто не будет. А вот тебя будут. Но я придумаю что-нибудь. Матушка твоя в отъезде, пока воротится, а тебя и след простыл.
Ирма помотала головой:
— Нет, Алёша… Не уговаривай, не тревожь моё сердце, не рви его на куски.
— Ну и проваливай тогда отсюда! — выкрикнул Алексей. — Ходишь тут, юбкой своей песок подметаешь. Сгинь, и чтобы больше я не видел тебя.
Ирма опустила голову. Уставилась в песок.
Алексей продолжал смотреть на неё сверху.
— Пожалеешь же… — прошептала девушка. — Горько пожалеешь. Ты злость свою на мне не срывай. К кому придёшь завтра плакаться? Ко мне… А я готова забыть всё, что ты сейчас сказал.
— И не надо забывать, — выпалил Алексей. — Я своё слово сказал. Знала бы твоя мать, что ты тут мужика женатого склоняешь неизвестно к чему. Сказано тебе, иди домой! Иначе я за себя не ручаюсь.
Ирма встала на ноги, посмотрела пристально на Алексея и произнесла:
— А в чём ты не ручаешься, Алёша?
— А в том… А в том…
Алексей вдруг прижал к себе Ирму и поцеловал.
Её сердце стучало так громко, и даже этот стук был песней, но тревожной песней.
Когда долгий поцелуй закончился, Ирма прошептала:
— Не понимаю я тебя, Алёшка! Так целуешь, и гонишь, грубишь. Разве так можно?
— Да пошла ты…
Ирма даже не смутилась. Алексей отпустил её.
— Ты какая-то неправильная, — буркнул Алексей. — Я тебя уже чуть ли не палкой гоню, а ты стоишь и льешь тут своими устами о справедливости и правильности. Нет её, этой справедливости. Так что я не шучу! Поцелуй — это цветочки! Дальше и впрямь пожалеть можешь. Я не из железа сделан.
— А ничего у тебя не выйдет, — Ирма продолжала улыбаться — Я заговорённая. Дальше поцелуев ничего не получится. Или проверить хочешь?
Алексей перекрестился. Стал озираться по сторонам.
— Боже мой, — прошептал он. — Да ты точно не от мира этого!
Ирма расхохоталась, приподняла юбку, чтобы низ не касался песка, отвернулась от Алексея и пошла.
Алексей её не окликнул.
Но опять залюбовался стройной фигурой Ирмы, её грацией.
Она не оглядывалась.
Алексей ещё побыл у реки и побрёл домой.
Баба Дуся сжигала во дворе вещи своей дочки.
— Иди к своей безрукой, — прикрикнула на внука бабка, — пальцы обварила. Ну не девка, а неумеха. И как она ещё вязала да вышивала? Руки-крюки, одни от них муки. Ничегошеньки не умеет. Вот дитя родит, заберу сразу себе от греха подальше. А то вы оба с ней того… Ещё смeрти детской мне тут не хватало.
Алексей нехотя пошёл домой.
Марфа сидела в комнате на табуретке возле окна. Смотрела в одну точку. Руки были забинтованы.
Алексей присел рядом, взял забинтованные руки жены в свои.
— Жаловаться не хочу, — прошептала Марфа. — Но она сама мне на руки кипятка налила.
— Собирайся, — спокойно сказал Алексей. — Хотя куда тебе до сборов? Я сам…
— Куда? — прошептала Марфа.
— В город поедем. Там разберёмся.
— Не отпустит она нас, — запаниковала Марфа.
— Куда уж там! — воскликнул Алексей. — Это ты можешь под дудку её плясать! А я семью свою сберечь хочу.
— Не поеду я, — Марфа задрожала, бросилась мужу в ноги. — Не хочу никуда ехать. Заживут пальцы, залечатся.
— Поднимись, — скомандовал Алексей, — если хочешь, останемся. Но больше не жалуйся никогда! Слышишь?! Никогда!
Алексей лёг на кровать. Сон тотчас сморил его.
Проснулся рано утром, только начало светать.
Хотел было пойти к реке, встретить опять Ирму. Но вспомнив всё, что наговорил ей вчера, дал себе слово больше в то место не ходить.
Вышел из комнаты.
— Марфа! — тихо позвал он.
Жены нигде не было. Из комнаты бабы Дуси доносился храп.
Алексей вышел на улицу.
Дымилась и тлела одежда матери.
Алексей поворошил палкой, принёс из сарая дров, подбросил. Потом принёс ещё.
Пламя занялось быстро.
Алексей был так заворожён языками пламени, что не заметил, как огонь перекинулся на сарай и курятник.
Всё было охвачено огнём. Вдруг Алексей заметил, как из сарая выбежали двое и с криками бросились к калитке. Алексей побежал за ними.
— Горим, — кричала женщина на всю улицу.
Это была Марфа. А её спутником был Фрол.
Алексей узнал его, когда тот обернулся.
Как догнал жену и схватил за ворот Фрола, Алексей не помнил. Он помнил лишь, как бил его.
А потом жители, выбежавшие на крики, разняли дерущихся.
Во дворе выгорели все постройки кроме дома.
Баба Дуся спала так крепко, что не слышала даже криков соседей. Когда проснулась и вышла из дома, ужаснулась.
Разбушевавшегося Алексея под руки вели двое рослых мужиков.
За ними бежала Марфа и причитала:
— Алёшенька, прости… Ты же сам предлагал его найти. Ты же сам дал мне на это разрешение. Ты же всё сам…
Но Алексей молчал.
Мужики подтолкнули его в объятия бабки, один из них сказал:
— Забирай своего, баба Дуся, да на цепь посади. Бешеный он у тебя.
— Бешеный, бешеный, — закивала баба Дуся. — Какой спрос с блаженного? Правильно! Никакого. Идите с Богом. На цепь, так на цепь… Устрою, придёте посмотрите. А как иначе человека приструнить? Бесов надобно выгонять!
Когда мужики ушли, бабка набросилась на внука:
— Ты чего тут устроил, дурень? Ты чего тут сотворил в моём доме? Совсем с ума выжил?
Баба Дуся била внука палкой по плечам, по спине. Алексей не двигался. Смотрел в одну точку.
А потом вдруг выхватил палку у бабки и замахнулся на неё.
