Тихо. В большой и чужой квартире было тихо.
Где-то в дальней комнате негромко бормотал телевизор, и переговаривались совершенно чужие Фане люди. Не было Насти, не было Анфисы — они все превратились в воспоминания, сравнявшись с Никуней и собакой Бусей. Тьфу-тьфу-тьфу — сплюнула Фаня через левое плечо и осторожно вылезла из-под дивана.
Очень хотелось писать. Она осторожно пошла по квартире, пытаясь отыскать горшок. Здесь было очень много места и как-то непривычно чисто. Никакой шерсти или раскиданного наполнителя, да и мусорное ведро надежно спрятано в кухонный шкаф. Фаня поскоблилась лапой и поняла, что доводчик у шкафа хороший. Грустно.
Горшок отыскался в туалете. Тоже новенький и свеженький, аж противно. Фаня села и от всей души выразила свое разочарование. Страшно сказать, но ей было так плохо, что она испытывала жгучее желание заняться живописью прямо на чисто вымытом полу. Может, Коха была не так уж неправа, когда критиковала ее за фундаментализм? Может, есть моменты, когда даже незыблемые заповеди должны быть нарушены во имя искреннего самовыражения?
Но тут зажегся свет.
Дверь приоткрылась, и в щели показались два лица, которые почему-то улыбались. От их улыбок Фане стало особенно тошно, и она решила заодно и навалить. Получайте. И даже закапывать не стала.
В кухне горел свет. Человек в синем трико разложил на столе какие-то мешочки с травами, принюхивался к ним и о чем-то раздумывал. Фаня знала эти запахи по даче: вот чабрец, вот мята, вот бергамот. Она запрыгнула на стол и сунула нос в ближайший пакетик, набрала полные ноздри пыли:
АППЧХИ!!!
Человек в соплях, стол в соплях, стена в соплях…
- Саша, не пускай ее на стол! Лиза по столу не ходила.
- Но она не Лиза. Она Фаня. И она ходит по столу.
- Я не хочу пить чай с шерстью!
- Хорошо, - сказал человек. Погладил Фаню, хитро подмигнул ей и ущипнул пару шерстинок, чтобы кинуть их в заварник.
- Ты не обижайся, она Лизу любила очень. Дай ей время. А шерсть в чае — это же самое вкусное.
Фаня почему-то возгордилась.
Ночь прошла беспокойно. Мать русского авангарда то засыпала, то просыпалась и таращила в темноту бессонные глаза. В мучительной полудреме ей казалось, что мимо нее ходят все те, с кем сводила ее жизнь, живые и мертвые. Они пришли побыть с ней в последний раз, потому что утром, когда встанет солнце, у нее начнется новая, совершенно своя жизнь. Полностью, абсолютно своя.
Фаня вздрагивала, мычала сквозь зубы, даже, кажется, плакала. Она не хотела этой жизни.
- Это ничего, - вздыхала собака Буся, - никто из нас не хочет. Но мы с тобой. Всегда, даже если ты нас не видишь. Мы в твоем сердце.
- Лично я в атсрале, - прогундела Никуся.
- Гав, - прервала дискуссию Буся. Потом в комнату вошла Настя с Кохой на руках, потом что-то орала Анфиса, а потом все завертелось и стало темным. Фаня вздрогнула и проснулась. Наступило утро. Первое утро ее новой жизни.
В большой комнате было тепло и солнечно. Фанина хозяйка пыхтела на коврике, пытаясь свернуть из себя какую-то сложную фигуру. Зачем она это делала – непонятно, но делала плохо. Фаня видела, что вся композиция мешком валится куда-то на сторону. Никуда не годится!
Она подошла и схватила зубами за штанину, потянув хозяйкину ногу в сторону.
- Фаня…
А Фаня застыла, забыв отпустить штанину, ибо увидела в полированной створке шкафа свое отражение. Вместе с хозяйкой они выглядели единым целым, устремленным куда-то в будущее. Как бронепоезд. А на заднем фоне, в легком размытии, читались силуэты провожающих.
Они были с ней. Всегда. Этот перрон ехал вместе с поездом.
Фаня разжала зубы и вдохнула полной грудью, почувствовав, как распустился тяжелый узел где-то в горле.
Солнечно-то как сегодня.
ВЫ можете поддержать проект, купив мою книгу по ссылке. Или просто перечислить любую сумму в форме ниже:
