Василий Павлович осмотрел результаты своей работы:
— Ну, сойдет. Бог даст, помру до зимы.
Он отложил молоток и двинулся к дивану, который приволок из дома. Честно говоря, дивану пора было на тот свет, как и дому, но спать-то нужно было на чем-то. Тут у него в сарае было очень даже прилично. За два месяца, после того как ураганом в доме порушило крышу, он тут неплохо обжился. Притащил диван, стол, потом провел свет при помощи проводов, которые внутри дома обрезал. Там-то они больше не нужны. Даже сломанный шкаф тут поставил, не весь, конечно, а только то, что уцелело. Сам-то чудом жив остался, стропила рухнули в нескольких сантиметрах от места, где он спал.
Василий Павлович не всегда жил в этой маленькой, Богом забытой деревушке. Если отмотать примерно двадцать лет жизни назад, то все было совсем по-другому.
***
Жил он в городе, квартира у него была большая, хорошая. Жена красавица, даже в почтенном возрасте, характером, правда, не удалась, но за годы совместной жизни он привык. Сын, дочка, в общем, все, как у людей. Никогда бы и подумать не мог, что конец своей жизни встретит именно так.
Все началось после смерти жены. Валя держала дом в ежовых рукавицах. Ее слушались все: и дети, хотя уже давно не жили с ними, и их вторые половинки, и, конечно, сам Василий.
Когда Валя умерла, он даже немного вздохнул с облегчением. Не то чтобы обрадовался, но дышать легче стало. Видимо, и дети почувствовали свободу. Через два года они предложили отцу переехать за город.
Начал, как всегда Юра, он был первым во всех начинаниях:
— Пап, ну что тебе сидеть в городе? В твоем возрасте нужен свежий воздух, физический труд на воздухе.
— Это ты к чему клонишь?
Тут продолжила Светлана, дочь:
— Все пенсионеры уезжают жить за город, чтобы внукам было куда приехать, чтоб самим здоровья прибавить.
— Это хорошо, конечно. И я бы не против, только где я возьму такой загородный дом?
— Так мы купим. Пусть не очень большой, но приличный.
— А квартира?
— А квартиру сдавать будем. Деньги никогда не лишние.
Василий задумался.
— Так в деревне, если заболею, как я буду-то?
— Да вернешься, проблем-то нет.
Если бы он только знал, что его ждет, никогда бы не согласился подписать ту бумажку, которую ему подсунул Юрий. Сын сказал, что это разрешение сдавать квартиру.
Дом Василия удивил. И маленький, и какой-то уж больно ветхий. Но Юра, который его привез, сказал:
— Ты на это не смотри. Мы приезжать на выходные будем, все починим, восстановим.
— Ну, тогда хорошо. Место-то тут красивое...
Юра помог в дом чемоданы занести, сослался на занятость и сразу уехал.
Больше сына он и не видел. Да и дочку тоже. Сначала ждал, потом стал понимать, что к чему. А когда попросил внучку соседки, которая иногда бабушке продукты и лекарства привозила, чтобы она к нему домой сходила в городе, то и совсем жить расхотелось. Сказала внучка, что квартира год уже как продана.
Он тогда к себе вернулся, лег на диван и заплакал. Если бы не соседка, Василиса, то и не встал бы. Ей и самой уже за семьдесят было, но выходила его. И поесть варила, и прибиралась, и новости деревенские рассказывала. Встал, снова копошиться начал. Понял, что не нужен больше никому, чего дергаться.
Внучка Василисы предлагала в суд на детей подать, но он отказался.
— Не буду я ничего. И видеть их не хочу, да и поделом мне. Это расплата мне пришла за то, что когда-то сделал. Пусть все так и останется.
Никому и никогда он не рассказывал своей истории, а вот Василисе рассказал. Долго молчала она, потом сказала:
— Чего уж... Столько лет прошло, быльем все поросло. Что ж теперь, ты до смерти себя казнить будешь?
Василий только рукой махнул.
За годы в деревне он стал окончательно белым. Когда приехал, еще где-то и проглядывали темные волоски на голове, а теперь, как он сам говорил Василисе:
— Ну чисто лунь!
Василиса смеялась, спрашивала, как выглядит лунь, и Василий смеялся с ней вместе. Он восхищался этой женщиной. Сорок лет назад похоронила она мужа и двоих сыночков, которые перевернулись на лодке. А потом взяла из детского дома двух девочек. Воспитала, как родных — наверное, в те времена легче с этим было — и теперь они ее не забывали. Пережив столько всего, она хохотала, как девчонка, всем неуклюжим шуткам Василия, и хлопала руками по своим пышным юбкам. Все юбки у нее были как цыганские — широкие, цветастые, длинные.
***
Два месяца назад над деревней прошел ураган, какого не было тут отродясь. Прошел краем, зацепив только дом Василия. Хотя, как полагал хозяин дома, этому строению и просто ветра посильнее хватило бы.
Сам чудом уцелел, а вот дом... Понятно, что отремонтировать он его не сможет никогда. Теперь одна надежда у него была, чтоб успеть помереть до зимы.
Василиса звала его к себе.
— У меня три комнаты пустуют. Девчонки мои вместе все редко приезжают, так что всем места хватит.
— Не пойду я, Василиса. Ты уж не обижайся. До таких лет дожил, негоже по чужим углам скитаться. Если уж до зимы не помру, тогда и посмотрим.
— Типун тебе на язык с лошадиную голову! Это же надо, смерть себе кликать! Вот уж правду говорят — старый не значит умный!
Василий рассмеялся, а Василиса, махнув рукой, ушла. Чего с неумным разговаривать. Но все равно навещала, каждый день, приносила молочка от козы Маньки. Василий терпеть не мог козье молоко, но одним духом выдувал пол-литровую баночку, чтобы не обижать Василису и покончить с неприятным побыстрее. Правда, чувствовать себя начал лучше, как молочко невкусное попивать начал.
***
Он укрылся получше. Хоть и лето, а ночью что-то холодно. Да и дождик все еще моросил. Под одеялом ему становилось все холоднее. Черт, неужели простыл? Только этого не хватало. Продуло, наверно, пока крышу в сарае чинил.
К утру стало совсем плохо. Где-то в доме должны быть таблетки, только вот сил до них добраться у него не было.
Василий закрыл глаза, решил, что, наверное, пора его пришла. Не будет он трепыхаться. Можно было, конечно, еще пару месяцев пожить. Да и огород убрать бы надо, зря он что ли столько всего насажал в этом году? Да видно, не судьба.
Сквозь щели в двери сарая он видел, что взошло солнышко. Яркое такое, теплое. Вроде как и в сарае немного потеплело, и Василий забылся, провалился куда-то.
***
Он снова видел этот сон. Таня молча смотрела на него, держа младенца на руках. Всегда во сне он просил у нее прощения, а она молчала. Как будто и не слышала его. В этот раз сон длился нескончаемо долго. Василий хотел проснуться, сил больше не было смотреть в эти глаза. Не было и все... Но сон все длился и длился.
— Василий Павлович!
Он слышал какой-то голос. Незнакомый, строгий. Потом уже знакомый:
— Ну надо же… А с вечера вроде и ничего был. Ой, что делать, что делать-то?
Это уже Василиса частит. Столько слов в минуту выдает, что Василий долго привыкал к ее говору, чтобы научиться усваивать всю информацию, поступающую со скоростью света.
Василий открыл глаза. Над ним наклонился молодой человек. Странно — врача, что ли, Василиса вызвала? Так и не ездят к ним сюда. Деревня вымирающая, живут одни старики, чего их лечить, только лекарство переводить…
Но парень был как-то молод для врача.
— Вот, выпейте.
Он протянул ему таблетки.
Василий послушно глотнул, и ему тут же дали запить.
— А теперь еще поспите, вам скоро легче будет.
Парень не соврал. Проснулся Василий Павлович разбитым, но способным встать и что-то делать. Он поднялся и двинулся на улицу. Там кто-то разговаривал. Спиной к нему, на какой-то лавочке, сидела незнакомая женщина, рядом с ней Василиса. А молодой парень что-то чинил в доме. Вернее, в пристройке, которая именовалась верандой. С нее крышу только задрало, да потом на место кинуло. Починить-то можно, только вот висела там крыша на честном слове. Того и гляди сложится. Он легонько кашлянул, привлекая к себе внимание.
— Здравствуйте.
Василиса обернулась первая, а потом и повернулась та, незнакомая женщина. У Василия в глазах потемнело.
— Таня…
Он покачнулся, но молодой человек уже стоял возле него и поддерживал за руку. Сейчас было видно, насколько похожи Василий и этот парень. Оба коренастые, рукастые, нос прямой, подбородок квадратом.
Женщина встала, на вид ей было лет семьдесят, но Василий точно знал — семьдесят четыре.
— Здравствуй, Вася. Вот, решила посмотреть, как ты. С внуком познакомить. А то скоро уж помирать, так и оборвется ниточка.
Василий молча встал перед этой женщиной на колени. Болели колени, давно уж плохо гнулись, но он смог. Встал, а сказать-то ничего и не может, просто заплакал.
Много лет назад он, влюбленный в Валентину и потерявший всякий разум, просто выгнал Таню, свою молоденькую жену, на последнем месяце беременности, и привел в свой дом ту, которая забрала у него волю и разум.
Таня хотела жить в большой квартире, которую они купили, продав две, доставшиеся от родителей. Они мечтали, что у них будет много детей, что будут они тут играть в догонялки. Но… Не получилось. Он все сломал, все растоптал, да так, что всю жизнь потом просыпался от того, что ему снилась она, Таня.
Сначала, пока голова была в эйфории, он старался даже не вспоминать о том, что наделал, да и боялся думать о том, что могло случиться с беременной Таней, которая осталась без жилья. Он знал, что она гордая и никогда ничего у него не попросит — на это он и рассчитывал. Только вот совесть нет-нет, да и давала о себе знать. А когда пелена с глаз упала, да узнал он свою новую жену с разных сторон, понял, что будет сидеть смирно и делать вид, что все хорошо. Он не пытался искать Таню — все равно ничем бы не помог ей. И старался даже не думать о том, что где-то у него еще ребенок есть.
Его внука звали Антон. Он помог дойти деду до лавки. Василий все смотрел на него да на Татьяну.
— Как вы нашли-то меня?
— Да как... В квартиру съездили, у соседей адрес детей взяли, а там твой адрес узнали. Не сразу, правда, только когда пригрозили, что Антон тоже наследник и будет с ними судиться. Тогда дали.
— Таня, зачем ты разыскала меня? Я же так поступил с тобой… плохо…
— Сама не знаю. К старости сентиментальная стала. Снился в последнее время ты мне часто. Плакал во сне. Я и сама спать перестала, вот и решили с внучком узнать, как ты и где.
Она помолчала.
— Знаешь, Вася, я ведь так и не вышла замуж. Все, дура, ждала, что ты одумаешься, что наваждение у тебя какое-то временное. Спасибо людям добрым, пригрели, помогли, а то ведь сгинула бы… Куда мне с маленьким дитем одной.
— А… Кто родился-то?
— Дочка. Катенька. Умерла пять лет назад, проклятая болезнь ее съела…
Антон к вечеру перетащил на веранду кровать, съездил в магазин. Василиса баню накинула, вечером во дворе поужинали. Татьяна и Антон должны были спать на веранде, а Василий в своем сарае, но... почти до самого утра так и не улеглись. Все сидели за столом во дворе, разговаривали. И Антон с ними сидел, слушал и поражался — столько эти люди прошли, столько пережили… ненавидеть бабушке его вроде надо, а она все телогрейку на нем поправляет да лоб щупает. Антон и сам собирался все деду высказать, но почему-то не хотелось. Что было, то было. Сами разберутся.
Через день Татьяна и Антон увозили Василия. Василиса всплакнула.
— Привыкла я к тебе уже, хоть ты и лунь… А теперь снова одна. Продам козу, да к дочкам подамся, давно ведь зовут. Буду на балконе сидеть да семечки щелкать!
***
Хоть и жили Татьяна с Антоном в другом городе, но заехать в свой Василию пришлось. Он написал заявление в прокуратуру, рассказал все, что случилось, и сказал, что права продавать квартиру у его детей не было, тем более, что еще один наследник есть. Таня не хотела, чтобы он судебные тяжбы начинал, но Василий твердо ответил:
— Это вообще самое малое, что я для Антона и тебя сделать могу. Век мне у вас прощения не выпросить. Спасибо, что не бросили меня в том сарае, хоть я этого и заслуживал.
---
Автор рассказа: Ирина Мер
Самые популярные рассказы нашего канала: