Война многолика. Все ее образы мерзки, один отвратительней другого. Нет в ней романтики и быть не может. Каждое из ее проявлений достойно отдельного разговора, но сегодня мне хотелось бы поговорить вот о чем. Ребята, попадающие на войну в молодом, очень молодом возрасте. О том, как война перемалывает их, очень хорошо написал Ремарк в своих книгах, особенно в романе «На Западном фронте без перемен». Он сам попал в мясорубку Первой мировой войны и потом нашел слова, чтобы объяснить, что же чувствовали молодые солдаты.
Вот как они ощущали реальность:
«Люди постарше крепко связаны с прошлым, у них есть почва под ногами, есть жены, дети, профессии и интересы; эти узы уже настолько прочны, что война не может их разорвать. У нас же, двадцатилетних, есть только наши родители, да у некоторых — девушка. Это не так уж много, — ведь в нашем возрасте привязанность к родителям особенно ослабевает, а девушки еще не стоят на первом плане. А помимо этого, мы почти ничего не знали: у нас были свои мечтания, кой-какие увлечения да школа; больше мы еще ничего не успели пережить. И от этого ничего не осталось.»
Молодые люди, двадцатилетние пацаны, опустели изнутри. Появилось то, что потом назовут «потерянным поколением». Разве нормально, когда молодой человек описывает себя и своих друзей так:
«Мы перестали быть беспечными, мы стали ужасающе равнодушными. Допустим, что мы останемся в живых; но будем ли мы жить?
Мы беспомощны, как покинутые дети, и многоопытны, как старики, мы стали черствыми, и жалкими, и поверхностными, — мне кажется, что нам уже не возродиться.»
А ради чего это всё? Разве они тогда понимали, ради чего, собственно, воюют? Нет. Напротив, они задаются такими вопросами:
«— Но что я все-таки хотел бы узнать, так это вот что: началась бы война или не началась, если бы кайзер сказал «нет»?
— Я уверен, что войны не было бы, ведь он, говорят, сначала вовсе не хотел ее.
— Ну пусть не он один, пусть двадцать-тридцать человек во всем мире сказали бы «нет», — может быть, тогда ее все же не было бы?
— Пожалуй, что так, но ведь они-то как раз хотели, чтоб она была…»
Игры политиков, их амбиции, превратили жизнь этих парней в ад. Они даже не успели выработать себе ориентиры, их заставили делать то, чего они делать совсем не собирались, их просто послали убивать. Кого, зачем – кто же будет это объяснять простым солдатам? Все то, что воспитывали в них родители, все, что делало их особенными, непохожими друг на друга, было перечеркнуто и заменено простым словом «приказ».
«Чей-то приказ превратил эти безмолвные фигуры в наших врагов; другой приказ мог бы превратить их в наших друзей. Какие-то люди, которых никто из нас не знает, сели где-то за стол и подписали документ, и вот в течение нескольких лет мы видим нашу высшую цель в том, что род человеческий обычно клеймит презрением и за что он карает самой тяжкой карой».
Им говорят, что они служат Родине, но солдаты, несмотря на свою молодость прекрасно понимают, что: «Государство и родина — это и в самом деле далеко не одно и то же.»
Люди с опустошенной душей, они сидят в окопах день за днем, непонятно для чего стреляют в людей, которые не сделали им ничего дурного и прикидывают варианты, как можно было бы решить политические распри по-другому:
«Он предлагает, чтобы при объявлении войны устраивалось нечто вроде народного празднества, с музыкой и с входными билетами, как во время боя быков. Затем на арену должны выйти министры и генералы враждующих стран, в трусиках, вооруженные дубинками, и пусть они схватятся друг с другом. Кто останется в живых, объявит свою страну победительницей. Это было бы проще и справедливее, чем то, что делается здесь, где друг с другом воюют совсем не те люди.»
Самой природой задумано так, чтобы молодежь была переполнена энергией, слово «молодость» должно ассоциироваться со словами «любовь», «жизнь», «развитие», но те, кто послали этих парней воевать за свои прихоти, одним махом превратили их в стариков, которые думают о себе так:
«— Война сделала нас никчемными людьми.
Он прав. Мы больше не молодежь. Мы уже не собираемся брать жизнь с бою. Мы беглецы. Мы бежим от самих себя. От своей жизни. Нам было восемнадцать лет, и мы только еще начинали любить мир и жизнь; нам пришлось стрелять по ним. Первый же разорвавшийся снаряд попал в наше сердце. Мы отрезаны от разумной деятельности, от человеческих стремлений, от прогресса. Мы больше не верим в них. Мы верим в войну.»
Те, кто сделали это – преступники. Интригуя друг против друга, те, кто затеял войну, остались далеко от нее, в безопасности, превратив жизни тысяч других людей, этой войны не желавших, в нуль, в ничто, в то, на что даже не стоит обращать внимания. Как написано в последнем абзаце книги:
«Он был убит в октябре 1918 года, в один из тех дней, когда на всем фронте было так тихо и спокойно, что военные сводки состояли из одной только фразы: «На Западном фронте без перемен».
Одна отдельная жизнь, жизнь молодого, еще ничего не видевшего, пацана для тех, кто послал его на смерть, совершенно ничего не значит…
Война страшна не только во время боев. Она отбирает будущее счастье еще на много лет вперед
А вам какие мысли приходят при чтении Ремарка? Пишите, обсудим.
Мир вашему дому!
#общество
