На первый взгляд можно подумать, что Дом Наркомфина ничем не примечателен, но это совсем не так. Это выдающийся памятник конструктивизма. Рассказываем обо всем по порядку.
1920-е годы были крайне благоприятным временем для новаторства в архитектуре. Отправной точкой стала сложная экономическая и общественная ситуация после Первой мировой войны. Бедность городов почти во всех странах Европы и Советском Союзе заставила находить рациональные решения в строительстве и спровоцировала первое проявление индустриализации и стандартизации.
В европейской архитектуре идеи конструктивизма воплощали архитекторы Ле Корбюзье, Вальтер Гропиус, Бруно Таут, а в СССР — Константин Мельников, Лазарь Лисицкий, братья Александр, Виктор и Леонид Веснины, Иван Николаев и Моисей Гинзбург. Последний и стал автором Дома Наркомфина на Новинском бульваре.
Воплотить идею в жизнь
Дом Наркомфина был построен в 1930 году для работников Народного комиссариата финансов СССР. В нем использовались новаторские планировочные идеи, прорабатывались вопросы колористики и инсоляции помещений. Здесь применялись экспериментальные материалы и конструкции: каркас изготовлен из монолитного железобетона, наружные и внутренние стены — из бетонитовых пустотелых камней, стены и перегородки — из фибролита.
Здание держится на трех рядах бетонных столбов, проходящих через все этажи. На столбы опираются перекрытия, на которых построены стены, не несущие нагрузки. Такое решение позволило оформить фасад с помощью сплошного ленточного остекления. Это был первый в стране жилой дом на каркасе из железобетона. Раньше такую конструкцию имели только административные здания — Центральный телеграф на Тверской, типография «Известий» на Страстной площади, Госторг и Центросоюз на Мясницкой.
Корпус оборудован жилыми ячейками нескольких видов: типа К для больших семей, малометражными квартирами типа F, а в обоих концах дома — сдвоенными ячейками 2F с двумя жилыми комнатами, столовой, передней, ванной, уборной и кухней.
Ячеек типа К — восемь. В квартирах площадью 90 квадратных метров есть коридор, кухонный уголок, гостиная на первом ярусе, две спальни и санузел — на втором.
На трех верхних этажах разместили двухуровневые квартиры-ячейки типа F площадью 37 квадратных метров с гостиной на первом уровне и спальней и санузлом на втором. Для такой ячейки была разработана типовая мебель. Это стало еще одним экспериментом, аналогов которому в СССР не было. Жилое пространство разделили на функциональные зоны, для каждой предназначалась группа частично встроенной стандартной мебели. В рабочей зоне стояли письменный стол, кресло и этажерка, в столовой — круглый стол, полка, диван и три мягких табурета. Из них можно было собрать второй диван, составив в ряд вдоль укрепленной на стене мягкой спинки. В спальне располагались две откидывающиеся к стене кровати со стержнями, служившими ночью вешалками для одежды. Рядом с рабочим столом и кроватями были светильники. Кроме них, у основания внутренней лестницы на вертикальной стойке шарнирно укреплялась горизонтальная штанга с лампой, которая могла описывать круг и освещать разные части помещения.
В столовой была запасная газовая проводка, позволяющая установить небольшую кухню с мойкой, газовым или электрическим очагом, рабочим столом, вытяжкой, холодильником, шкафом для посуды и термосом. В конце коридора, соединяющего жилые ячейки F, была и запасная общая кухня, но предполагалось, что питаться жильцы дома будут в столовой.
Стены в квартирах памятника конструктивизма были выкрашены в разные цвета. Типовое оформление разработал приехавший в СССР профессор Хиннерк Шепер, до этого руководивший малярными мастерскими Баухауса. Для жилых помещений были выбраны две гаммы — теплая и холодная.
В теплом цветовом решении, которое зрительно ограничивало пространство, потолок был цвета светлой охры, а стены — лимонные. В холодном, которое, напротив, визуально расширяло помещение, потолок предлагалось красить в голубой, а стены — в сероватый или зеленоватый цвет. Чтобы разнообразить оформление, в смежных комнатах рядом с холодными были добавлены теплые розовые и желтые тона и, наоборот, по соседству с теплыми — голубые и серые оттенки.
В доме разместилось и несколько комнат в лучших традициях общежитий — без индивидуальной ванной и туалета. Для отдыха на открытом воздухе использовались лоджия на втором этаже и плоская кровля с солярием и цветником. К жилому корпусу примыкает коммунальная часть здания, в которой находились столовая и детский сад.
Все без исключения квартиры в доме двухуровневые. Окна в помещениях выходят как на запад, так и на восток, таким образом в спальне можно встречать рассвет, а в гостиной — провожать закат.
Провести социальный эксперимент
Дом Наркомфина, согласно замыслу архитекторов, должен был помочь перестроить жизнь и быт советского человека на новые, коммунистические рельсы. Моисей Гинзбург и Игнатий Милинис еще не видели в своем творении дом-коммуну, но называли его зданием переходного типа. Заказчиком выступал министр финансов Николай Милютин — любитель авангарда и необычной архитектуры. И в итоге Москва получила не просто дом, а в некотором роде головоломку, которая была чем-то средним между стандартным многоквартирным зданием и прогрессивным домом-коммуной. Например, во всех ячейках была встроена плита и раковина в качестве индивидуального кухонного элемента, а в бытовом блоке размещались гараж, прачечная, сушилка для вещей, столовая и библиотека. И разумеется, они были общими.
Предполагалось, что в широких коридорах жильцы смогут поставить столики, собираться там и общаться друг с другом. По крайней мере, так это видели архитекторы.
Однако обитатели дома не были готовы изменить привычный уклад жизни, и в середине 1930-х годов бытовой блок перестал работать. Жители старались готовить и есть у себя в ячейках, а если и пользовались столовой, то предпочитали уносить продукты с собой. Галерею вдоль нижнего этажа переоборудовали под кладовки, в итоге коммунальный блок сначала переделали под типографию, а позже — под конструкторское бюро.
Наружное цветовое решение дома тоже было необычным: с внешней стороны колонны выкрасили в белый, а оконные рамы в черный, и создавалось впечатление, что дом повис в воздухе. Кроме того, архитекторы поставили дом на ножки, чтобы не разрывать единое пространство сада, принадлежащего усадьбе Шаляпина, на территории которой находилось здание. Моисей Гинзбург хотел, чтобы дом не доминировал над окружающей средой, а органично в нее вписывался.
Реставрация
В 2020 году завершилась долгожданная реставрация здания. Специалисты сохранили облик, планировку и историческую функцию здания. Более того, инвестор вернул первозданный вид первому этажу дома, открыв бетонные колонны, на которых стоит здание. Интересно, что над проектом реставрации работал внук Моисея Гинзбурга — архитектор Алексей Гинзбург.
