История рождения Афанасия Фета, самая «тёмная» страница его биографии. Версий в своё время было немало. С возрастом, когда по мнению окружающих в облике поэта стали отчётливо проявляться еврейские черты, бытовало «мнение», что : «отец Фета, офицер русской армии 1812 года, возвращаясь из Парижа через Кёнигсберг, увидел у одной корчмы красавицу еврейку, в которую влюбился. Он купил её у мужа, привез к себе в орловское имение и женился на ней». «Еврейка» на тот момент была беременна . Представитель древнего дворянского рода, ведущий свою родословную от татарского пращура, привозит Шарлотту Элизабет Фёт в Новосёлки Мценского уезда, где 23 ноября по старому стилю 1820 года, родился будущий русский поэт, при крещении получивший имя и фамилию своего приёмного отца – Афанасий Шеншин. До 14-ти лет Афанасий воспитывается как обычный столбовой дворянин средней руки. Но в начале 1835 года Орловская духовная консистория по доносу, начинает расследование истории происхождения будущего поэта. В результате расследования отменена крещальная запись и Афанасию определили в отцы Иоганна Петера Карла Вильгельма Фёта, лишив с этим принадлежность к роду Шеншиных и потомственного дворянства. Это стало большим ударом для Шеншина – Фета, посвятивший, практически всю дальнейшую жизнь, возвращению утраченного положения. Чтобы вывести ребёнка «из под удара» родители увозят Афанасия сначала в Москву и Петербург, а затем в частный пансион в лифляндский Верро.
«Мои воспоминания», написанные Фетом в Воробьёвке, так интерпретируют события:
«Мне было уже лет 14, когда около Нового года отец решительно объявил, что повезет меня и Любиньку в Петербург учиться. Приготовлены были две кожаных кибитки с фартуками и круглыми стеклянными по бокам окошечками, и как бы вроде репетиции отец повез нас с сестрою на «Добрую Воду», на Оптуху к Семенковичам и наконец, главным образом, в Орел проститься с дедушкой. Нервная мать все время не могла удержаться от слез, но это, видимо, только раздражало отца, и он повторял: «Нет, нет, это не моя метода; так-то, говорят, обезьяны обнимают детей, да и задушат. Дети не игрушки; по-моему, поезжай хоть в Америку, да будь счастлив».
Конечно, все делалось по совещанию с дядей Петром Неофитовичем, и я даже подозреваю, с его материальной помощью. Домашний портной Антон не только смастерил мне фрачную пару из старой отцовской, но сшил и новый синий сюртук, спускавшийся мне чуть не до пят. Дядя подарил мне плоские серебряные часы с золоченым ободком и 300 рублей ассигнациями денег.
Наконец, в переднюю кибитку, по возможности нагруженную, подобно задней, всяким добром, преимущественно конфектами в подарки, сели мы с отцом, а во второй следовала нянька с Любинькой, а на облучках ехали: Илья Афанасьевич и дорожный повар Афанасий, мой бывший учитель. Дядя Петр Неофитович, соскучась зимою в деревне, купил себе во Мценске небольшой домик, состоявший из передней, порядочной столовой и спальной. У него почти ежедневно обедали и по вечерам играли в карты артиллерийские офицеры, и он говорил шутя: «Я выставлю над крыльцом надпись: «Клуб для благородных людей»».
Вот к этому-то дому и подъехали наши кибитки по пути в Москву, и перед наступлением сумерков привели ямских лошадей.
- Илюшка, - сказал Илье Афанасьевичу на прощанье дядя, - вот тебе по целковому вашим ямщикам, если они птицей пролетят первую станцию. Так и скажи им.
К сожалению, мы попали в такие ухабы и развалы, при которых о птичьем полете нечего было и думать. Вероятно, избегая еще худшей дороги, мы поехали не на Тулу, а на Калугу, и это единственный раз в жизни, что мне удалось побывать в этом городе, в котором помню только громадное количество голубей, да надпись на окне постоялого двора: «Вы приехали в Калугу к любезному другу».
История не сохранила название постоялого двора, где останавливался Фет. Но им вполне могло быть «Орловское подворье» на углу Воробьёвской улицы и Староторжской площади.
Именно в Воробьёвку переходил Орловский почтовый тракт, после плашкоутного моста через Оку.
Главная доминанта площади Гостиный двор, построенный в конце XVIII века и реконструированный в начале XXI.
«Орловское подворье» не сохранилось. При строительстве калужского «Белого дома» в середине 70-х годов прошлого века, снесли целый квартал исторической застройки.
От «Белого дома», возведение которого было «стройкой века» открываются одни из самых живописных видов на Оку и Воробьёвскую переправу.
А голубей в Калуге, спустя без малого 200 лет, осталось немало.
Спасибо за просмотр
