Некоторые книги надо обязательно читать именно в детстве и в юности. Если взяться за них будучи дет уже за 20, а то и 30, впечатление может сложиться совсем иное, вовсе не положительное. С детства лучше читать В. С. Пикуля, Жюля Верна, Стивенсона и… Генрика Сенкевича.
Последний автор, известный польский романист, за которого я взялся довольно поздно и начал почему-то случайно с «Потопа» - второго тома его знаменитой трилогии, так остался для меня «непонятым» и читая его романы, я получил для себя больше вопросов, чем ответов.
Тем более, что мне уже было с чем сравнивать. Вопросы вызвало, для начала, освещение эпохи – а до Сенкевича я читал, скажем, Владислава Бахревского, «Гетман Войска Запорожского» - взгляд с другой «стороны баррикад», и симпатизируя героям Бахревского – Хмельницкому, Даниле Нечаю и Максиму Кривоносу, я не мог не отметить, что другая сторона подана… очень корректно. Как минимум, сухо-нейтрально говориться о Иеремии Вишневецком и короле Яне Казимире.
Но у Сенкевича нечто совсем иное – король и Вишневецкий – «утром мажу бутерброд, сразу мысль – а как народ?». А вот восставшие, ну, разумеется, как-то даже бесхитростно презираемые автором дикари, не способные оценить, в своей темноте, мудрости правления доброго князя Вишневецкого.
И стиль. Он показался мне удивительно пафосным и экзальтированным. Подобного я ранее не встречал ни у Дюма, ни у Ж. Верна, ни у Стивенсона и Понсона дю Террайля. Но он между тем показался мне знакомым, сначала я никак не мог понять, на что же это похоже, и у кого я встречал нечто подобное. Ну, конечно же, «Спартак» Рафаэлло Джованьоли – примерно то же, причем Джованьоли, будучи современником Сенкевича, писал чуть раньше.
И как я понял уже значительно позднее, читая книги других современных Сенкевичу авторов, в жанре историко-любовно-приключенческого романа – у них у всех был похожий стиль, Сенкевич «своего» стиля вовсе не создал. Это не то чтобы плохо, вовсе нет, просто немного странно, что вот Сенкевича переводят и издают, а у того же Джованьоли у нас известно и переведено всего два романа, и второй – «Мессалина», это уж совсем редкость. И что уж совсем странно – своим поведением герои Сенкевича напомнили мне героинь Лидии Чарской.
То, что в СССР массово публиковали Генрика Сенкевича, плохо коррелирует с насаждаемым сегодня всеобщим убеждением о том, что «раньше» запрещали все инакомыслие – его романы прямое доказательство обратного. Ладно бы Сенкевич просто не вписывался в концепцию классовой борьбы – нет, его романы были зеркальным отражением советского официоза.
Ведь самые узнаваемые герои Сенкевича не польские косиньеры, сражающие против иноземных имперцев (русских, австрийских, прусских), не крестьяне Александра Костки-Наперского, бьющиеся против своих панов-шкуродеров, а сами паны-шляхтичи, те самые угнетатели, как и автор, искренне считающее простонародье пьяным (кто бы говорил…) быдлом.
Зато у нас в Советской России беспросветно запретили безобиднейшую Лидию Чарскую. Я не поклонник ее романов (все же они для девочек), кроме «Княжны Джавахи» почти ничего и не читал, но не могу понять – что в них было плохого? Как тут не вспомнить знаменитую критику Чарской Корнеем Чуковским, дескать, пошло и экзальтированно. Ее героиня вечно плачут, обнимаются, целуются и падают в обморок. Читая Чарскую, я подобному поведению ее героинь и не удивлялся вовсе, в конце концов - они же девочки!
Но «Огнем и мечом» и «Потоп» Сенкевича…. Вот это было смешно, когда уже его герои – здоровенные мужики, рыдают через страницу и грохаются в обморок. Ладно Володыёвский, Заглоба и Скшетуский – пафосные и местами странные парни, но у них хотя бы с головушкой все в порядке. Но плачущий палач и негодяй Анджей Кмициц (положительный герой!) – это что-то с чем-то. Если вспомнить один известный анекдот, слегка изменив – «Жгу и плачу, жгу и плачу».
Причем бесчинствует Кмициц в польском тылу – с ним дружить нормально, а вот с Богуном, который вообще-то изначально враг – дружить нехорошо, по мнению пана Заглобы, и можно предположить самого автора. Эх, не за того брался Корней Чуковский...
Генрик Сенкевич – автор не совсем обычный для СССР и современной России, то что его издавали, издают и, как следствие, читали и читают – уникальное сочетание нескольких факторов. И результат бесспорного, конечно, писательского таланта. Его книги «пережили» Революцию, хотя множество авторов именно исторических романов остались за бортом, причем речь о патриотах России, вот что самое обидное. И каким-то образом, книги Сенкевича обходила вниманием советская цензура – все же работала она, по-видимому, как-то иначе.