Арсений служил на Балтийском флоте. Сначала была армия, а после остался по призванию. Жизнь его тогда состояла из двух частей: море и дом. Море — это друзья и настоящая мужская служба, а дом — жена Юля и дочка Сашенька.
Всё было как всегда: он вернулся домой и обнял семью. Тут как раз в город наведались с гастролями известные артисты. Город был уклеен афишами, все билеты проданы.
Чтобы порадовать своих девочек, Арсений купил билеты у перекупщиков, невзирая на цену.
Пока шло преставление, он то и дело бросал взгляд на жену, в которой души не чаял: нравится ли ей концерт? Только что Юля улыбалась и аплодировала, но вдруг побледнела и опустила руки. На лбу и щеках выступила испарина.
— Дорогая, что с тобой? Тебе плохо? — всполошился Арсений. На него тотчас зашикали, но он лишь отмахнулся.
— Ничего, сейчас пройдёт! — жена попыталась улыбнуться, но не смогла. Глаза её закатились и она потеряла сознание.
Арсений встал во весь рост и громко крикнул:
— Врач есть?! Нужен врач!
Певец перестал открывать рот, опустил микрофон, но фонограмма какое-то время звучала. Часть публики осуждала Арсения, шипя себе под нос, что "раз больные, нечего по концертам шастать!", а часть всячески старалась помочь советами, создавая лишний шум.
— Я врач! Пропустите! — невысокая черноволосая женщина поравнялась с рядом кресел, где случилось несчастье. — отойдите, обеспечьте мужчине проход!
— Сашенька, иди за мной. — Арсений осторожно поднял обмякшее тело жены и понёс на выход. В холле он аккуратно, словно хрустальную, положил Юлю на диван.
— Скорая уже едет, — сказала женщина, приподняв Юлино веко, а после взяв её запястье, чтобы оценить пульс.
— Что с ней? — спросил оторопевший Арсений. Его, бывалого моряка, про которого ребята говорили, что у него "нервы, как канаты", начинала одолевать дрожь.
— Диагноз поставят в больнице. У вашей жены не было проблем с сосудами?
— Я... не знаю.
Арсению страшно хотелось курить, но он не мог оставить жену с дочкой. Он вспомнил, что иногда, во время разговора, Юля вела себя странно — останавливалась на полуслове и начинала массировать виски.
"Что с тобой?" — спрашивал он. "Ничего." — следовал неизменный ответ и чуть виноватая улыбка.
...Юлю увезли в больницу и больше он её живой не видел. Безжалостная смерть выдернула любимую жену из бытия, но этого ей показалось мало — она вытянула из Арсения желание жить, внушив мысли о себе.
Мысли о смерти стали навязчивым фоном каждого последующего дня мичмана Соколова.
Оставив дочку на тёщу, он вышел в море, чтобы забыться на службе. Но там он чувствовал сочувствие и жалость своих товарищей, и это было совсем не то, на что он рассчитывал. При нём стихали разговоры, смолкали шутки, ребята вели себя так, словно смертельное заболевание жены теперь передалось и ему. Как-то глядя на бурлящую воду за бортом, он наконец, решился.
В момент прыжка на плечи ему легли сильные руки и, сжав его мышцы вместе с одеждой, оторвали его от ржавых перил и швырнули на палубу.
— Что же это вы, товарищ мичман? У вас же дочка маленькая на берегу! — это был матрос, не побоявшийся нарушить субординацию.
— Я... я не могу, не могу! Оставьте меня, уйдите! — Арсений заплакал навзрыд. — Это моё... она... я... это моё...
К ним уже спешили помощник командира и другие члены экипажа.
Старпом присел на корточки рядом с мичманом, и дал ему две резких пощёчины, чтобы привести в чувство.
— Отставить!
Вечером Арсения вызвал к себе командир корабля.
— Знаешь, мичман, я ведь тоже вдовец. Не знал? — сказал он, когда они остались вдвоём. Арсений плохо знал командира, тот был на судне человек новый.
— Нет. У нас не принято сплетничать о личной жизни.
— Похвально. Тогда я сам расскажу вам... Моя Айна была родом из небольшого местечка в Латвии. Поехала навестить родных и не вернулась... Её тётка позвонила мне и сообщила, что моей жены больше нет. И положила трубку.
Командир достал бутылку коньяка и два стакана.
— Спасибо, я не пью. Я сегодня заступаю на дежурство. — сказал мичман.
— Отставить дежурство. Анищенко тебя заменит. — командир наполнил стаканы на треть. — В тот же день я был у родственников жены. Узнал, что она возвращалась со встречи одноклассников и не дошла до дома ста метров. Её убили ударом по голове, вот так... — командир, глядя в одну точку, показал место удара на своей голове и замолчал.
— Нашли убийцу? — глухо спросил Арсений, нарушив молчание.
— А? Да.. — очнулся командир, — убил сосед, который не мог простить Айне, что она предпочла меня ему. Утром он встретил её в аэропорту и отвёз на машине к семье, якобы по просьбе тётки... Я хотел его убить. Просто спал и видел, как... Его признали невменяемым, но я убеждён, что он прекрасно понимал, что делает. Он убил не только её, он убил меня! Мечта о мести едва не свела с ума меня самого.
— Но вы живы, у вас дочь - красавица. Видел её на пристани.
— Да. Именно благодаря ей я и оставил мысль о мести. Меня бы посадили, и что? Позже я понял, что убийца просто жалкий трус, который всю жизнь завидовал чужому счастью. Я смирился.
— А со смертью жены смирились? — спросил Арсений.
— Я хотел забрать Айну в Россию, но.. так как тело было в судебном морге, выдавать его не спешили. Родня жены настаивала, чтобы её похоронили на родине... семья уверена, что если бы не я, она была бы жива и здорова.
Когда все "экспертизы" были завершены, я снова отправился туда, но опоздал — родственники уже похоронили её. Они сделали всё, чтобы я не успел! Айна всегда здесь, со мной! — командир приложил руку к сердцу.
Арсений, склонив голову, снова погружался в свои мрачные мысли: вот он сейчас здесь.. А Юля – там, лежит под холмом кладбищенской земли. В её теле происходят химические процессы, которые в итоге уничтожат его, превратив в прах. Если бы он был внимательнее, если бы разглядел, вовремя бы показал бы жену врачам..
— Вашу жену убил псих, а в смерти Юли виноват только я, — сказал он командиру. — Если бы я был внимательнее, этого бы не случилось. Я прошу вас подписать...
Он достал рапорт об увольнении. Командир поднял на Арсения покрасневшие глаза:
— Мичман, не вини себя, у каждого свой путь. И не совершай ошибки, служба может стать вашим спасением!
— У меня есть маленькая дочь. Не хочу проглядеть и её! — сказал Арсений.
— Если передумаешь, возвращайся!
— Не передумаю. Спасибо, товарищ командир!
Он немного боялся, что его тёща, Ирина Семёновна, не захочет расставаться с внучкой, но он ошибся.
Тёща с видимым облегчением согласилась вернуть Сашеньку отцу. Заботы о ребёнке явно не входили в её планы: она была одержима идеей уехать из страны, устроившись сиделкой в какую-нибудь итальянскую семью. Как только открылись границы, она стала усиленно учить итальянский язык, чтобы подтвердить свой диплом медсестры. Кроме этого она занималась йогой, плаванием и не менее часа в день тратила на самомассаж и косметические процедуры.
Увидев отца, Сашенька бросилась ему на шею и обняла своими ручками так крепко, что если он до этого момента сомневался в правильности своего решения, теперь понял, что оно единственно верное.
Оказавшись дома, отец и дочь ощутили острую тоску: всё было так, как при маме. В ванной висел Юлин халат, на полке стояла её косметика, в холодильнике стояли закрутки, подписанные её рукой. Сашенька, не выдержав, заплакала, уткнувшись в мамину подушку, которая всё ещё хранила запах её духов.
Утром, отведя дочь в сад, Арсений собрал все вещи жены, от пальто до помады. Получилось не так много: два узла. Всё это он хотел, но не смог выбросить, и поэтому отвёз в небольшой домик, что достался ему в наследство от дедушки. Дед умер давно, и этот дом- всё что у него было, всё, что он мог завещать своему единственному внуку, Арсению.
Сейчас участок сильно зарос, и Арсений пожалел, что у него нет с собой мачете, чтобы рубить сорняки и крапиву. Добравшись до домика, он содрал доски и открыл дверь. Перенёс узлы, закрыл дверь и уехал. Нужно было найти работу на берегу, и у него была назначена встреча со старым приятелем, заместителем начальника порта. Нужно начинать всё заново: учиться жить без любимой жены и любимой службы.
Подойдя к стеклянным дверям здания, где размещалось руководство порта, Арсений стал ждать, когда спустится его старый товарищ, которого он не видел много лет. Наконец, какой-то полный мужчина остановился, глядя прямо на него.
— Сенька? Сеня! — закричал мужчина, — Это я, Лёва!
— Не узнал, богатым будешь. — улыбнулся Арсений, удивившись, как изменился и постарел его товарищ. Но, как воспитанный человек, он не стал отпускать шуточек ни по поводу живота, ни по поводу лысины.
— Слышал про твоё горе. — Лёва продолжал улыбаться по инерции, но вскоре лицо его приняло скорбное выражение: — Ты можешь рассчитывать на меня, друг. Пойдём ко мне в кабинет, спокойно всё обсудим.
Они прошли по коридору, затем мимо молоденькой девушки секретаря, которая увидев их, смахнула в ящичек маникюрные принадлежности.
— Анфиса! — погрозил ей пальцем Лёва.
— Лев Михайлович, вам трижды звонили: два раза Аксёнов по поводу грузов и ещё Нелли Павловна из райцентра, — прочирикала девушка.
— Хорошо, напомни мне через часик. Нас не беспокоить, меня ни для кого нет!
— И даже для...
— Для него есть. Всем остальным — буду после четырёх. Два кофе нам! Или ты предпочитаешь чай? — обратился он к Арсению.
— Кофе нормально. Чёрный, без сахара.
— Слышала? Один чёрный без сахара, мне - как всегда!
Оказавшись в кабинете, Лев Михайлович снова превратился в Лёву.
— Ну как? — спросил он Арсения, обводя рукой свои владения.
— В смысле?
— Чувствуешь, как здесь легко дышится? Вся мебель из векового кедра!
Арсений пожал плечами.
— Хорошо, давай посмотрим, что мы можем тебе предложить. — Лёва стал листать перекидной календарь, нашёл там запись и стал накручивать диск телефона.
— Пал Андреич, зайди, пожалуйста, ко мне. Сейчас. Срочно! — положив трубку, он покровительственно посмотрел на Арсения. — Михальчик Пал Андреич, старейший работник у нас. Введёт тебя в курс дела. Будешь бригадиром. Оклад хороший, соцпакет, отпуск двадцать четыре рабочих дня. Согласен?
— Согласен. — сказал Арсений.
— Ну, расскажи, как ты? Не нужно ли чего? Памятник уже заказали? У меня есть мастер знакомый — такие вещи творит, закачаешься! Ты ему описываешь, что хочешь, а он делает всё даже лучше, чем ты себе представлял! — Лёва откинулся на стуле, отчего живот его вывалился вперёд, рискуя порвать пуговицы на рубашке.
— Что, и Юлю воскресить сможет? — с горькой усмешкой сказал Арсений.
— Шутишь, это уже хорошо! Ну так что?
— Я пока не думал о памятнике. Говорят, сначала земля должна осесть.
— Так и он не за день делает! У него очередь знаешь какая? А потом сама работа... через год как раз и сделает. Ну что, пиши телефон, скажи от меня, а он тебе скидку...
— Спасибо, в другой раз. — сказал Арсений, начиная уже тяготиться Лёвиной активностью.
Его спасла секретарша, которая вошла в кабинет и виляя бёдрами, поставила перед мужчинами кофе.
— Там пришёл Михальчик. Я ему говорю, что вы заняты, а он своё: что вы сами его позвали. — вздохнула она.
— Минут через пятнадцать пускай заходит! — сказал Лёва, мигом превратившись в Льва Михайловича.
— А может, сейчас? — глядя на часы, сказал Арсений. — Мне, Лёва, если честно, не до кофе. Нужно успеть в садик, забрать дочь.
— Что же ты не сказал? А в какой садик ходит Машенька?
— Сашенька. В обычный. Близко к дому.
— Хочешь ведомственную "Ивушку"? Там, если что, можно и на ночь ребенка оставить, очень хороший уход, питание!
— Спасибо, Лёва. Не надо.
— Как знаешь... — пожал плечами друг детства.
Павел Андреевич Михальчик был старейшим работником порта. Он пережил четверых начальников, и не перечесть сколько замов. Но Лев Михайлович, похоже, решил поставить точку в его трудовой биографии, несмотря на заслуги. Вот и замену уже прислал.
Старик изучал того, кто его заменит. При других обстоятельствах он бы, наверное, отнёсся к Арсению с симпатией. Михальчик не любил "блатных", а этот парень, похоже, именно из таких.
— Арсений. — протянул руку "блатной". Но не улыбнулся и не посмотрел в глаза.
"Чует кошка, чью рыбку съела" подумал старик но протянутую руку пожал:
— Павел Андреевич.
Они вышли из стеклянных дверей и бригадир указал на погрузчик:
— Умеешь управлять, Арсений... как по батюшке?
— Павлович. Разберёмся. — сказал Арсений и шагнул в сторону погрузчика.
— Нет, по правилам безопасности я могу пустить тебя за руль только после прохождения инструктажа.
— А нам обязательно куда-то ехать?
Старик усмехнулся в усы, и подумал: "Странный парень, он, похоже, вообще не понимает, куда попал. И сразу в бригадиры!"
— Арсений Павлович, а кем ты раньше работал? — спросил он.
— Служил мичманом.
Павел Андреевич сдвинул кепку на затылок и сказал:
— Ну тогда, действительно, разберёшься.
— Что ж, до понедельника, Павел Андреевич?
— Я-то выходит, с понедельника уже на пенсии. Списали меня, как старую баржу.
Павел Андреевич отвернулся, чтобы Арсений не увидел заблестевших глаз.
— Как это: "списали"? Неужели из-за меня? — Арсению стало неловко.
— Не ты, так кто-нибудь другой подвернулся бы.
— Нет, я так не могу. Вы уж, Павел Андреевич, всё сами уладите, хорошо?
— Так ждать вас, чтоль, в понедельник?
— Не ждите. Я не собираюсь занимать ваше место.
Старик обнял Арсения, и похлопав его по спине только и смог выдавить:
— Спасибо, сынок. Но ты лучше сам позвони Льву Михайловичу, чтобы не было вопросов.
— Не волнуйся, отец, позвоню.
***
Прошло несколько лет. Могила Юли давно осела, и мастер по протекции Лёвы даже успел соорудить на ней памятник.
Арсений решил навестить дом деда, в котором не был с того самого момента, как бросил там узлы с вещами жены. Подходя к участку, он увидел тропинку, протоптанную к дому. Странное чувство охватило его. Хорошо, что дочку не взял с собой.
Он пробежал по тропинке, толкнул плечом дверь в сени. Дом оставался заброшенным, но кто-то здесь похозяйничал. На полу были разбросаны остатки Юлиных вещей — то, на что не позарились воры, а также пустые шприцы и бутылки из-под воды. Арсений поднял красивую круглую коробочку, оказавшуюся пудреницей, открыл её и увидев своё отражение в треснутом зеркальце, закрыл.
На следующие выходные он приехал на субботник. Дочь снова оставил дома, мало ли что. Скосил траву, вымыл внутри пол и стены, починил стол и лавки.
Когда сел перекусить привезёнными с собой бутербродами, услышал за прикрытой дверью возню. Арсений встал между дверью и столом, сжимая в руках биту.
Открывший дверь парень не ожидал его увидеть, и развернулся было, чтобы дать дёру, но Арсений успел схватить его за капюшон и ласково сказал:
— Здравствуй, гость дорогой. К кому пожаловал?
— Я это, ни к кому. Здравствуйте. — парень захлопал рыжими ресницами.
— Говори, зачем пришёл.
— Так просто. Здесь же никто не живёт! Я думал можно...
— Можно что? Вещи вы забрали?
— Нет. Я тут вообще не при чём! Какие вещи?
— Так. Запомни, этот дом частная собственность. Он больше не заброшен. Сам запомни и дружкам своим передай: никаких закладок, никаких больше тусовок здесь. Понял?
— Понял.
— Что ты понял?
— Этот дом частная собственность. Больше сюда не ходить.
— Молодец. — Арсений отпустил капюшон, и парень испарился.
На следующие выходные Арсений вызвал артельщиков, поставил забор. Замки врезал сам. К концу лета дом было не узнать. Сашенька перевезла сюда почти всех кукол. Она считала себя взрослой, а куклам же надо где-то жить.
Однажды она мыла посуду, и десертная ложка упала между мойкой и шкафчиком. Саша полезла доставать, и нашла широкое, сантиметра полтора, кольцо, с тремя маленькими камушками. Саша сразу узнала его, больно приметное. Она надела кольцо на безымянный палец, велико. Надела на указательный — почти впору. Потому что у хозяйки кольца были тонкие и длинные пальцы. Женщина, скорее всего, мыла посуду или месила фарш, сняла кольцо оно и закатилось.. Мама тоже всегда снимала кольца, когда месила фарш или мариновала мясо на шашлык.
Саша полюбовалась кольцом, которое ей захотелось оставить себе, но ревность была сильнее, и она, зажав кольцо в кулаке, пошла у отцу, который спиливал сук у старой яблони.
— Пап!
— Да дорогая. — Арсений остановился.
— Скажи, ты любишь маму?
От неожиданности он чуть не упал с приставной лестницы. Спустившись, положил пилу и внимательно посмотрел дочери в глаза.
— Конечно, люблю. Почему спрашиваешь?
Тогда она картинно разжала пальцы и Арсений увидел на её ладони блеснувшее в лучах вечернего солнца кольцо.
— Я знаю, чьё оно. — серьёзно сказала девочка.
— И я знаю. Верни пожалуйста, Елена потеряла его.
— Ты её привозил сюда? А как же мама?
— Саша, дорогая, — Арсений захотел приобнять дочь, но та шарахнулась от него, как от чумы. — Я любил, люблю и буду любить твою маму. Всегда. Дай, пожалуйста, кольцо, я верну его.
— Я сама ей его верну. В школе! — язвительно сказала дочь.
А ведь Елена Петровна так нравилась ей, стильная, хоть и строгая.. притворщица!
— Отдай кольцо, я сам передам. — мягко сказал отец. — Ты не имеешь права вмешиваться в личную жизнь кого бы то ни было!
— Ах не имею? — закричала Саша и бросила кольцо в заросли крапивы, росшей за забором. — Вот тебе личная жизнь! Ты... ты предатель!
#рассказы #истории #отцы и дети #семья