Наверное, долгим описанием ситуации с продовольственными базами крымских партизан я поднадоел. Тема долгая, специфичная, и однообразное описание похожих ситуаций, наверное, всем надоело. Пора, наверное, уже сделать выводы. Материал подобрать не составило труда. Противник достаточно много внимания уделял зачистке местности, четко фиксирует части, которые этим занимались, указывает результаты операций, захваченные трофеи.
Какие могут быть сделаны выводы? Ситуация, если подходить с объективной точки зрения, предельно понятна, и большинство выводов сделали уже сами читатели. Постараюсь без эмоций:
Первое, и самое главное. Большая часть продовольственных баз партизан была выявлена и вывезена практически сходу. Попытка переложить ответственность на местное население, и на его предательство, выглядит, как минимум, несерьезно.
Первая волна (5-8 ноября 1941 года): захват крупных партизанских баз в лесничествах (бывших кордонах лесной стражи) и бывших монастырях (Сурб Хач, Тополовский, Кизилташ). Произошел захват этих баз еще на пути румын к морю, в ходе преследования советских частей. В Кизилташском монастыре захватили 75(!) минометов. Скорее всего, это были минометы Феодосийского производства, предназначенные для всех отрядов. Их просто не успели развезти. Это лишь предположение, но основанное на дополнительной информации: на многих партизанских базах противник отмечает захват минометного боезапаса, но самих минометов нет. У партизан их тоже нет.
Вторая волна: (9-20 ноября 1941 года) Захват продовольственных баз в чуть более отдаленных местах, лежащих не прямо у дорог, а, в отдалении. 22-я пд и румынские части, так же достаточно легко вывозят часть продовольствия, но, в ряде случаев вывезти продовольствие, боезапас и вино невозможно, идет «ликвидация» продуктов на месте О чем это говорит?
О том, что запасы, в ряде случаев, все же уносились в лес, но, спрятать их или не успели или не смогли. Хотя в большинстве случаев (как например, на метеостанции Караби или на Кок Асане, к базам вели старые дороги).
Таким образом, большая часть продовольствия была потеряна просто из-за того, что его не спрятали. Говорить о каком-то предательстве совершенно некорректно. Склады и базы размещены совершенно открыто, на объектах инфраструктуры, о которых знают ВСЕ. Ни о какой секретности речь даже не идет. Информация о продовольствии, раскиданном по придорожным кустам, вообще, в принципе, говорит о многом.
До сих пор мы рассматривали 1-й и 2-й партизанский районы, где было именно так. В 3-м районе ситуация была похожей. В 4-м и 5-м районах ситуация была сложнее. Там часть партизанских отрядов увели с собой отступающие части, часть партизанских продовольственных складов была использована частями Приморской армии (которая уже несколько суток не получала продовольствия). Ушли люди, закладывавшие базы, часть тайников потерялась. Так, к примеру, в марте 1942 года, когда среди партизан свирепствовал голод, противник пишет об обнаружении спрятанных буртов картофеля, которые потом противник залил ядохимикатами. Часть баз оказалась в районе непосредственного расположения немецких войск (и естественно, обнаруживается). Ситуация очень пестрая. Но, если говорить откровенно, то и эти базы были укрыты очень плохо.
Легенда о массовом дезертирстве, вообще, в принципе, критики не выдерживает. И, даже в тех случаях, когда оно было, в нем не прослеживается какой-то «национальный оттенок». Напротив, Судакский и Балаклавский отряды, в которых был значительный процент крымских татар, действовали достаточно успешно.
Ну, реально: если человек вышел в лес партизанить добровольно, смысл ему бежать из леса? Сложность была в другом. В ряде отрядов люди не знали, что они идут партизанить. Так было, к примеру, в Бахчисарайском отряде.
Анализ выхода партизанских отрядов в лес, показывает, что вопреки утверждениям А.В.Мокроусова о дезертирстве 40% партизан, массовое дезертирство в отрядах не наблюдается. По каждому району, по каждому отряду картина получается своя. Ситуация с партизанами в каждом из районов строго индивидуальна. Это касается и состава партизанских отрядов, и их обеспеченности и их активности. Общая тенденция к дезертирству, однозначно, не наблюдается.
Вместе с тем, отряды понесли тяжелейшие потери, которое командование движением постаралось скрыть. Общие списки были составлены лишь в феврале-марте 1942 года, но к этому моменту многие отряды уже прекратили свое существование. Суммарно, по донесению СД, только за ноябрь 1941 года были расстреляны 517 партизан.
Очень многие фамилии партизан, погибших в начальный период, фигурирующих в воспоминаниях, в списках отрядов отсутствуют. По национальному составу отряды так же очень сильно различаются. Так, к примеру, в 4-м и 5-м районах, отряды имеют в своем составе очень много татар и греков, которые действуют в отрядах вместе с русскими. В Балаклавском отряде их численность была более половины численности отряда.
Во 2-м районе татарское население, как правило, не привлекалось в отряды, и отношение к нему, со стороны руководства районом, было достаточно предвзятым. В 1-м районе один отряд (Судакский) имел значительное количество татар (65%) в своем составе, при этом, Феодосийский отряд имел очень незначительное количество греков и татар. Очевидно, что национальный состав отрядов очень сильно зависел от человека, которому было поручено формирование отрядов.
Распад, уход части партизанских отрядов так же явился следствием слабой организации, ошибочных решений командиров. Достаточно сильное влияние на партизанские отряды оказали действия советских частей и их отдельных отступающих отрядов. Наблюдается еще одна тенденция: в горы выводится очень много «не местных», степных жителей, что, естественно, создавало определенные сложности в налаживании связей с местным населением.
Возникновение мародерских групп умышленно оставлено за границами исследования. Во многих «неофициальных» воспоминаниях они фигурируют. Возникновение их неизбежно при ослаблении власти.
Начало войны закономерным образом спровоцировало колоссальный рост бандитизма на всей территории СССР – в 11,9 раза[1]. Наибольшая часть бандповстанческих групп носила чисто уголовный характер. В то же время, часть их имела антисоветскую ориентацию. В Хабаровском крае появились повстанческие группы, созданные бывшими белогвардейцами. В Якутии с сентября 1941 г. действовала подпольная группа Коркина, в начале 1942 г. – «Общество спасения России от большевизма».
В Грузии националистические группы планировали поднять восстание при приближении оккупантов. В Армении возникли повстанческие группы курдов и мусаватистов. В Средней Азии с началом войны произошла общая активизация «басмаческих элементов». Антисоветские повстанческие группы действовали также в Узбекистане, Туркменистане, Киргизии, Казахстане и Таджикистане. Так, выявленная в Казахстане группа Омарова и муллы Туспекова ставила задачу создания независимого казахского государства[2].
Политическая ситуация в национальных регионах Северного Кавказа была сложной и до войны. Значительная часть местного населения была недовольна правительственной политикой, – в первую очередь, коллективизацией сельского хозяйства. Во-вторых, среди некоторых народов региона отмечались отсутствие или слабость просоветской элиты, что создавало ситуацию постоянного кризиса в отношениях между властью и населением.
В Крыму, несмотря на его лояльность к советской власти, тоже были мародеры и антисоветские элементы.
Безусловно, некоторые, отдельные продовольственные базы были обнаружены и вскрыты мародерами, но, давайте подходить объективно: группы эти были достаточно немногочисленными, и, унести несколько тонн продовольствия на себе, им было просто не по силам. Кроме того, пока ни в одних воспоминаниях не найдены данные о нападении мародеров на охраняемый склад. Умышленный вывод подразделений противника на склады продовольствия партизан, не отвечал интересам местного населения. Лишь с декабря 1941 года, когда противник начал практиковать раздачу продовольствия с захваченных складов, отмечены отдельные случаи выдачи партизанских закладок продовольствия.
Приведенная выше информация по формированию отрядов, имеет определенные погрешности. Это связано с тем, что в начальный период существовали несколько «несанкционированных» отрядов, личный состав которых либо был уничтожен противником, либо влился в состав «штатных» отрядов, имевших продовольственные базы. В составе «штатных» отрядов, «из ниоткуда», внезапно, появляются новые партизаны, ранее не фигурировавшие в списках.
Ситуация с отрядами была очень разной, но, четко прослеживается еще один период. Здесь, действительно уже начали работать немецкие штабы по борьбе с партизанами. Сначала, с 20 ноября 1941 года начала работу Айнзац-группа D, затем, с 25-го ноября 1941 года начал работать штаб майора Ризена (Абвер), затем штаб майора Штефануса. Эти органы начали работу с местным населением с целью выявления оставшихся баз.
Ряд баз 1-го и 2-го Симферопольских отрядов, противник выявил в результате вскрытия оставленного в Симферополе подполья. Ряд баз (как, например, Красный камень под Ялтой) удалось вскрыть путем опроса местного населения. Ряд баз противнику удалось вычислить, схватив кого-то из партизан (как это произошло в районе д. Шули- Ай-Тодор). Иногда, действительно, удавалось схватить лиц, участвовавших в вывозе продовольствия в лес, но не партизан. Так, две базы Севастопольского отряда были раскрыты Иваном Маминовым, который до этого был принудительно мобилизован вместе с телегой 4-м отделом НКВД для вывоза продовольствия в лес.
С 6 декабря 1941 года противник официально получил разрешение на то, чтобы часть продовольствия выделялась для поощрения местного населения за «сдачу» баз, но к этому времени большая их часть была уже выявлена и вывезена противником.
Следующий этап, это разгром Центрального штаба и некоторых отрядов перед немецким зимним наступлением на Севастополь. В этих операциях румынские горные стрелки вели уже непосредственные бои с отрядами партизан, вынудив в конечном итоге А.В.Мокроусова ставить свой штаб. Была полностью нарушена связь между отрядами, потеряны оставшиеся базы. В итоге, в конце декабря партизанское движение оказалось почти полностью обезглавлено, и каждый отряд действовал сам по себе.
Работа по спискам партизанских отрядов еще не доведена до конца, однако, уже на данном этапе работы есть четкое понимание того факта, что количество вышедших в лес крымчан несколько больше официально признанной цифры. В то же время, есть понимание того, что и потери партизанского движения несколько выше «официальной» цифры. При этом, есть четкое понимание, что и причины партизанских потерь совсем иные, нежели принято указывать.
Сопоставление цифровых данных по отрядам, показывает, что количество дезертиров существенно завышается. Тем не менее, в докладе А.В. Мокроусова командующему Северо-Кавказским фронтом и секретарю Кр. ОК ВКП(б) от 20.07. 1942 г. отмечалось:
«В ноябре-декабре дезертирство приняло угрожающий характер: дезертировало 1200 человек... Причины – нестойкость, резкий переход татарского населения к фашистам, стремление некоторых соединиться с войсками Красной Армии» [3].
Но это донесение содержит ложную информацию. На начальном этапе отряды понесли тяжелые потери, и, признавать этот факт не хотелось. Иногда, в ходе боя, потеряв связь с отрядом, боец партизанского отряда выходил за помощью в деревню, и, автоматически становился «дезертиром». Достаточно часто в партизанских документах встречаются записи: «дезертир, расстрелян немцами». По факту, в докладе А.В.Мокроусова дана недостоверная информация. В дезертиры были зачислены все партизаны, выбывшие из отрядов по различным причинам, в том числе, от них не зависящим. Безусловно, дезертирство было, но масштаб его существенно завышен. Внимательный анализ документов, связанных с началом партизанского движения в Крыму, позволяет сделать выводы о том, что «официальная» версия описания событий направлена на «заштукатуривание» ошибок и недочетов в организации партизанского движения. Вместо того, чтобы сделать выводы и принять нужные меры, руководство партизанским движением, попыталось свалить свои ошибки на «внезапно вскрывшиеся обстоятельства», «спонтанное и непредвиденное предательство местного населения».
Если сравнить реальную картину и тот шаблон, который нам навязывали советские (и пост-советские) работы по данной теме, то становится совершенно понятно, что ни массового дезертирства, ни массового предательства партизанских баз не было.
Была плохая подготовка, но вот это признавать никто не хотел, ибо готовило все партизанское движение … Крымское НКВД, а, точнее его 4-й отдел, при содействии партийных и советских органов.
[1] Посчитано по: ГАРФ. Ф. 9478. Оп. 1. Д. 43. Л. 1.
[2] ГАРФ. Ф. 8131. Оп. 37. Д. 530. Л. 31–34; Там же. Ф. 9478. Оп. 1. Д. 30. Л. 8, 11, 12, 19, 23, 39, 40–41, 66, 80; Там же. Д. 63. Л. 25–26, 28, 32–33, 46–47, 50–52.
