Разговор с однокашником.
— Казарменная атмосфера Системы плохо воспринималась "тепличным растением", коим я, несомненно, был как до поступления, так и на первых курсах. Я протестовал. Форма моего протеста была проста и безответственна — я "забил" на учебу.
— Зачем ты тогда пошёл в мореходы?
— Попытаюсь объяснить. Мой старший брат хотел стать моряком, как отец, но по состоянию здоровья не смог учиться в мореходке и пошёл в пединститут — история и английский язык.
Поначалу у него «не шло», но к выпуску он уже был увлечён своей будущей работой, серьезно настроившись на аспирантуру. Теперь он профессор в университете Мельбурна...
Я всегда находился под его огромным влиянием и к моменту окончания школы грезил идти по его стопам. Но дорога эта шла через службу в армии, не самый желанный путь для «тепличного растения».
— В Союзе было много ВУЗов с военными кафедрами…
— Многие мои одноклассники поступили в вузы Питера, но мне не хватило смелости стать самостоятельным. Посещая языковые курсы при пединституте, я познакомился с Сашкой Алейнером, который оказался подстрекателем. "Судоводы учат английский язык все шесть курсов!".
— Точно, есть у него такой талант…
— Так я и попал в Систему. ”Было у отца два сына, один умный, другой в море пошёл.”
Несмотря на имидж умника, из 11 сессий я не был допущен до семи. Нечем гордиться.
Правда, никогда не боялся экзаменов, всегда был уверен, что сдам, и готовился к ним "в лучших традициях". От сессии до сессии живут студенты весело.
— Экзамены — отдельная тема для разговора. Как же ты их сдавал? У тебя была какая-то своя “фишка”?
— Думаю, да. Эта “фишка” — есть “мания величия”, так я её называю. Слабая, не опасная для окружающих, форма. Чувство мнимого превосходства, что ли... мания эта помогала и до сих пор помогает идти по жизни.
Нет, я не был "безнадёжен". Не без гордости вспоминаю, что на одном из самых страшных экзаменов — ТСС, привёл вывод т. н. универсальной формулы радиолокации. Препод посмотрел мой ответ и спросил: «Сам найдешь ошибку?» И я нашел. Потому что знал.
— Технические Средства Судовождения подразумеваем под ТСС.
— К четвертому курсу я уже пару раз чудом избежал отчисления, поработал матросом-практикантом на промысле, побывал в первой загранке, и не где-нибудь, а на Канарах, сходил на "научнике" через льды в Обскую губу. Научился жить и работать с морской болезнью. Влюбился (прям по-настоящему) и, возможно, немного повзрослел.
— “Влюбился прям по-настоящему” — это на всю жизнь?
— Не бывает такого — теперь то мы знаем. Но в тот момент — серьезное, глубокое чувство, вызвавшее желание творить и связать судьбу. В итоге — хорошо, что не случилось.
— Не бывает такого?! Не согласен со столь категоричным утверждением. Итак, IV курс…
— 1987 год. Перестройка, “АССА”, Ленинградский рок-клуб, ветер перемен... Думаю, это был лучший мой год. Но, в свойственной мне манере, к окончанию IV курса, я подошёл с "хвостами" в виде какого-то зачёта, экзамена по военной кафедре и мореходной астрономии. Всё это я должен был сдать в один день. Причём именно в этот день я должен был сесть в поезд, для прохождения самой длинной и важной практики в качестве матроса.
— Цепь характерных событий того времени :-))…
— Зачёт, судя по тому, что даже не помню, по какому предмету, не вызвал каких-то затруднений. Военный экзамен тоже. Забавно теперь вспоминать, что завалил его, потому что не понял, что препод просто не слушал меня и начал задавать вопросы, на которые полминуты назад уже прозвучали ответы. Не сориентировался на ходу, за что и получил неуд.
— Отвечать на военной кафедре следовало уверенным командирским голосом!
— Зато я намотал на ус и в будущем использовал эту тактику при других сдачах. Нужно связно и непрерывно говорить "по теме" минут пять. Далее преподы просто теряют нить и интерес к вашим словам. Ну совсем как на их, прямо скажем, нудных лекциях.
Специальные судоводительские предметы стали мне нравится. Нас ведь тогда учили пользоваться и понимать суть самых современных на тот период навигационных систем.
Некоторые, казалось бы, специальные правила, внушаемые нам на лекциях, имели универсальное применение. Я ими до сих пор пользуюсь: в расчетах избегай использовать рассчитанные ранее величины; истина есть “не истина” плюс поправка; всегда считай себя ближе к опасности.
Астрономия — особый экзамен. Разрешалось пользоваться учебниками, конспектами, таблицами и даже сходить в библиотеку, если есть такое желание. Всё потому, что основой оценки было решение астрономической задачи. Тройку, если я правильно помню, обеспечивало решение задачи за 45 минут. Четверка за 22 минуты. При этом разрешалось пользоваться недавно появившимися тогда программируемыми калькуляторами.
— На "отл." ещё более жёсткий норматив...
— Трюк в том, будь ты семи пядей во лбу, но если в течение семестра не "набил руку", просто не справишься со всеми интерполяциями/экстраполяциями.
Ожидаемо завалив первую сдачу, я начал "набивать" руку, а также упражняться с секстаном. Знания должны делать нас лучше. Руку я "набил", и мне это понравилось. Я буквально получил кайф от того, что смог сделать себя лучше!
— Последнее предложение — стопроцентное эхо!
— Перед повторной сдачей препод упражнялся в остроумии: «Что поделаешь — поезд ушел. Буду пить вашу кровь, Родине нужны защитники». Мы не растерялись. Я предложил лететь на самолёте, один из сокурсников, ныне капитан, спросил, сколько крови налить.
— Приподнятое настроение. На экзамен, как на праздник! Понятно…
— Короче, мы сдали. Я ещё успел попрощаться с возлюбленной на крыльце главного входа и поехал прямо на вокзал, куда мама (ничего не знавшая про мои "успехи") привезла сумку с вещами.
Это был апрель 1987 года. В Москве, на ВДНХ, я в первый раз увидел яблоневый сад в цвету. Мы летели почти сутки, на ИЛ-92, тоже впервые... кола в банках, шампанское на экваторе.
— Предполагаю, что в Нидерландах, где ты живёшь, яблони цветут в апреле. В Москве в это время могла цвести только верба. Хотя иногда память искажает факты, но, уверен, время не в состоянии исказить воспоминания о твоих собственных впечатлениях, волнениях, чувствах, эмоциях.
— На судне нам, курсантам, устроили ротацию. Каждый из нас побывал и в палубной команде, и на рыбфабрике, и на мостике. Физически самый тяжёлый участок — палуба. Я никогда не был «крепким малым». На вступительной медкомиссии хирург долго смотрел на мои хилые запястья, а потом спросил: «Как ты собираешься ходить в море с такими тощими руками?» Подпись, однако, поставил. Это, кстати, была не единственная проблема с медкомиссиями. Как-нибудь расскажу о "слепых окулистах" и "склонности к хитрости". Итак, в палубной команде я старался изо всех сил. Никогда не забуду чувство пробуждения и подготовку к очередной вахте. В эти моменты мои "хилые запястья" тащились где-то в метрах двух позади. Возможно из жалости, или просто повезло, но рулевым матросом я был две смены подряд, то есть дольше сокурсников. Стоял вахту с третьим помощником — всего лишь на пару лет старше нас, но закончившим среднюю мореходку. На мостике я имел возможность своими руками попробовать то, чему нас научили. И видимо, очень увлеченно рассказывал третьему обо всем, что узнал на лекциях и практических занятиях, так, что по окончании рейса он признался, что хотел было завязать с морем, но теперь передумал.
И, конечно же, я не без удовольствия и неоднократно брал в руки секстан и "сажал солнышко" или звёзды в сумерках. Ещё в мореходке меня поразила концепция глобуса звёздного неба. Небо, ведь, всегда над тобой, а тут шар, небольших размеров, и теперь ты над звездным небом.
— “Над звёздным небом” — высокая поэзия.
— Был и ещё один примечательный случай на мостике. Получение топлива от иностранного танкера. Чего греха таить, в те времена среди судоводителей-рыбаков знание английского не было сильно распространено. Я же, по причинам, описанным выше, не только считал, что имею уровень выше среднего, но и ни от кого не скрывал этого.
Короче, меня вызвали на мостик и поставили задачу: "Вон танкер, бери "Рейд", переводи". Да уж, легко сказать. Одно дело нехитрые диалоги "I am on duty today", а тут первый раз в жизни с иностранцем, да ещё по УКВ. Трубку "Рейда" взял дрожащими руками. Но уже через пару предложений всё понял, и меня поняли, и стало мне хорошо.
— Первые communications посредством “Рейда” запоминаются…
— От того рейса осталось много разных воспоминаний. Пингвины, прибывающие на борт верхом на трале, клыкач с меня размером, километровые айсберги, как чудом избежали повторения судьбы Титаника и… Sunshine reggae.
— Sunshine reggae???
Одно из последних воспоминаний той практики — завораживающий вид на заснеженные вершины Южной Георгии, неподалеку от которой мы перегружали рыбу. Снег был розового цвета из-за заходящего солнца, а нас в это время поливал дождь.
Домой я вернулся влюбленным в свою будущую профессию.
Вода с безмолвьем в унисон
Молитву шепчет глухо и невнятно.
Хочу не верить в то, что это сон!
Мне нравится лишь то, что непонятно.
Даль нежная, скучающий прибой
И звезды дарят радость смутно.
Снег розовый, дождь голубой!
Мне нравится лишь то, что недоступно.
1987
— Кажется, понял мысль твоего повествования. Ты начал свой рассказ с “тепличного растения”, и вот ты “свой” в экипаже. Брат, “мания величия”, “ветер перемен”, “считай себя ближе к опасности”, “в натуре: сколько крови налить?”, звёздный глобус, Sunshine reggae… — это просто вехи на пути перерождения, передела руды в сталь.
С Днём рождения, Валентин!
18/12/2021 - 03/02/2022.
