Это «основная и принятая», но только среди самих норманистов версия, основанная на тщательном игнорировании всех других версий и фактов. Во-первых, автор ПВЛ уже во вступлении совершенно однозначно упоминает как отдельные народы варягов, шведов, норвежцев, готов и русь. О призвании Рюрика он пишет: «И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги зовутся русью, как другие зовутся шведы, другие же — норвежцы и англы, а еще иные готы — так и эти". Следовательно, русский летописец четко отличает русь от скандинавов - шведов и норвежцев.
Четко различает их и средневековый датский историк Саксон Грамматик, составивший свой труд во многом на основании скандинавских саг. Описывая жизнь датского героя Хальдана, он отмечает: «Но когда он услышал, что идет яростная война между Альвером, королем Швеции (Aluerum Suetie regem), и рутенами (Rutenosque), он немедленно направился на Русь (Rusciam), предлагая помощь местным жителям, и был принят всеми с величайшей честью» (Saxonis Grammatici. Gesta Danorum. Strassburg, 1886. S.243). В средневековой латиноязычной литературе русских неоднократно называли рутенами и, поскольку даже в одном этом предложении оба понятия используются как взаимозаменяемые термины, очевидно, что речь у датского летописца идет о древних руссах. Дат у Саксон Грамматика нет, но, поскольку история Хальдана рассказывается в им в седьмой книге своей хроники, а в предыдущей шестой книге описывалась война с гуннами, война русов со шведами, в которой принял участие датский воин, явно имела место еще до возникновения Древнерусского государства. Как мы видим, шведы и русские-рутены фигурируют в данном тексте как два совершенно различных народа. Очевидно, что датский автор, хорошо зная своих шведских соседей, не стал бы указывать в качестве отдельного народа каких-то шведских «гребцов», решивших воевать с собственным королем. Как видим, против норманистской гипотезы о руотси совершенно однозначно свидетельствует сама скандинавская традиция, отличающая древних русов как от данов, так и от шведов.
Упирая на то, что фин. ruotsi, эст. rоots, водск. rotsi, лив. ruot’s, карел. rotsi, сохранившиеся в финских языках до настоящего времени со значением «Швеция» и производным фин. ruotsalainen, эст. rootslane – «швед», «шведский», норманисты учитывают далеко не все значения данного корня в финских языках. В северо-карельских говорах ruotsalainen означает «лютеранин, финн», карельско-олонец. ruotsi – «Финляндия, финн, лютеранин», редко «швед», лютик.-карел. ruots – «финн, лютеранин», «Финляндия, Швеция»; норв.-саамск. ruossа, кольск.-саамск. ruossА, кильдинско-саамск. russ(А) – только «русский, Россия; русский язык». Это последнее значение присутствует и в восточнофинских языках: удмурт. dzutz «русский», коми-зырян. rot’s, rut’s «русский», а также в пермских языках: коми роч «русский», удм.зуч «русский». «Эти пермские названия русского возводятся еще к общепермскому roc-, которое объясняется заимствованием из прибалтийско-финского…» (Трубачев О.Н. В поисках единства. М., 1997. с.244-245) Однако это заимствованное общепермское слово, подчеркивает лингвист О.Н. Трубачев, обозначало не шведа, а русского. Поскольку прапермская общность распалась уже около VIII в., то и общепермское roc-, если оно действительно было заимствовано из западнофинского rotsi, и само финское ruotsi должны были существовать уже в VI-VII вв. Как видим, данный термин в северных финно-угорских языках обладает целым рядом значений и история его становления до сих пор окончательно не выяснена. Несмотря на это, норманисты берут только одно его значение и на основании этого строят свою теорию. Следует также отметить, что сами финны именуют Ruotsi Швецию, а отнюдь не Русь, которую они называют Venaja и никогда не смешивают между собой эти два понятия. Таким образом, финны называют две страны и два народа совершенно разными именами. Это в очередной раз показывает, что ни о каком переселении сколько-нибудь значительного количества скандинавов на Русь, давшего бы основания для переноса на нашу страну финского названия шведов, речи быть не может. Все это делает норманистскую гипотезу еще более сомнительной и с чисто лингвистической точки зрения.
Гипотеза норманистов вызывает возражения не только у лингвистов: «Археолог не может согласиться с такими построениями. Если Ruotsi/Rootsi является общезападнофинским заимствованием, то оно должно было проникнуть из древнегерманского не в вендельско-викингское время, а раньше – до распада западнофинской общности, то есть до VII–VIII вв., когда уже началось становление отдельных языков прибалтийских финнов. Тем не менее существенных проникновений скандинавов в западнофинский ареал в первой половине I тыс. н.э. археология не фиксирует, они надежно датируются только вендельско-викингским периодом. Следовательно, с исторических позиций данная гипотеза не находит подтверждения» (Седов В.В. Древнерусская народность. М. 1999. с.66)
Уже с самого начала вступая в противоречие как с лингвистическими, так и с археологическими данными, эта гипотеза норманистов вдобавок не может указать даже исходной формы в скандинавских языках. Выдающийся отечественный лингвист О.Н. Трубачев особо заострял внимание на этом показательном факте: «…скандинавская этимология для нашего Русь или хотя бы для финского Ruotsi не найдена» (Трубачев О.Н. В поисках единства. М., 1997. с.242).
Апологеты этой версии Е.А. Мельникова и В.Я. Петрухин пишут: "Источником заимствования фин. ruotsi традиционно считается производное от древнескандинавского глагола «грести» (др.-исл.rоа). Отнесение заимствования ruotsi ко времени ранних (до эпохи викингов) скандинаво-финских контактов не вызывает сомнений. Однако поиски однозначной исходной словоформы для ruotsi затруднительны из-за отсутствия письменных источников (лексикон современных заимствованию старшерунических надписей насчитывает менее 500 слов), да и вряд ли необходимы» (Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Название «Русь» в этнокультурной истории Древнерусского государства (IX-Х вв.) // ВИ,.1989. № 8. с.26-27). Понятно, что когда в гипотезе одни концы не сходятся с другими, вдаваться в тонкости действительно вряд ли необходимо. В свете этого и становится понятным, почему с точки зрения норманистов поиски однозначной исходной словоформы для ruotsi «вряд ли необходимы».
Отметим, что если Е.А. Мельникова и В.Я. Петрухин определяют это заимствование временем до эпохи викингов, то их предшественник, шведский норманист Р. Экблум, в 1915 г. датировал переход западноскандинавского корня roþ(r)s- в финское ruotsi примерно 800 г. (Ekblom R. Roslagen-Russland // Ztschr. Slav. Philol. 1957. Bd.26. H.1. SS.47-58) Подобный разброс во мнениях среди самих норманистов объясняется тем, что они попали в ловушку своих же собственных концепций. Столь любимые ими Бертинские анналы под 839 г. отмечают приход к франкскому императору послов-свеонов, «утверждавших, что они, то есть народ их, называются рос», а их король именуется хаканом. Последнее обстоятельство показывает, что Русский каганат, послами которого они себя именовали, находился где-то на юге, в зоне контакта с Хазарским каганатом. Очевидно, именно подчеркивая независимость и равенство с хазарами, правитель этих росов и принял на себя императорский титул хакана. Как следует из Бертинских анналов, послы выступали именно от имени народа, а отнюдь не от имени сословия гребцов. Следовательно, согласно норманистским представлениям, якобы существовавшее сословное самоназвание скандинавов к 839 г. уже явно перешло в этническое. Очевидно, что если финны только около 800 г. переняли у скандинавов слово ruotsi, которое затем должны были заимствовать у них славяне, то за сорок лет оно никак не могло превратиться в этническое самоназвание некой общности на юге Восточной Европы. Стремясь уйти от этой явной несообразности, Е.А. Мельникова и В.Я. Петрухин датируют проникновение данного корня в финский язык гораздо более давней эпохой, до начала походов викингов. Однако и здесь они наталкиваются на новые противоречия: археология не подтверждает столь ранних скандинаво-финских контактов, и, тем более, не подтверждает присутствие скандинавов на юге Восточной Европы. Как отмечала сама Е.А. Мельникова, не только в указанный Бертинскими анналами период, но и «на протяжении всего IX в. в Среднем Поднепровье почти не обнаруживается скандинавских древностей». Таким образом, уже при первом сопоставлении с археологическими данными и показаниями письменных источников гипотеза о руотси начинает рассыпаться как карточный домик. Основываясь в первую очередь на лингвистических данных, эта гипотеза, напомним, к тому же не может и указать «однозначной исходной словоформы» для ruotsi.
Избавив себя от необходимости доказывать исходный пункт своей гипотезы, норманисты затем делают следующее допущение – при контактах с другими народами скандинавы называли себя почему-то не шведами, норвежцами, датчанами или викингами, а исключительно гребцами: «…знакомство арабов с теми самыми отрядами, которые называли себя roþs (menn) и которые западные финны называли ruotsi…»; «В Бертинских анналах оно не только прямо подчерпнуто от пришедших в Ингельгейм «росов», но и, вероятно, отражает самоназвание этой группы свеонов. (…) Оно могло быть заимствовано прямо у пришельцев и отражать самоназвание дружин, которые в значительной части состояли из выходцев из Скандинавии и сохраняли то же название с основой roþs, которое ранее усвоили финны в форме ruotsi»; «Особенности проникновения скандинавов в финские земли – в результате походов на судах, участники которых, гребцы и воины, носили название производное от roþs, – обусловили превращение профессионального самоназвания в экзоним (иноназвание) в финской среде».(Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Название «Русь» в этнокультурной истории Древнерусского государства (IX-Х вв.) // ВИ. 1989. № 8. с.31, 34, 35) Пикантность ситуации заключается в том, что и в Западную Европу скандинавы совершали походы на судах, оседали и достаточно тесно контактировали с местным населением в отдельных регионах, таких как Англия или Нормандия, но за все несколько столетий походов викингов на Запад мы не имеем ни единого примера того, чтобы они называли себя «гребцами» в качестве самоназвания целой группы. Не знают этого «профессионального самоназвания» скандинавские саги и рунические надписи. Таким образом, существование социальной прослойки гребцов в Скандинавии в эпоху викингов так и остается недоказанным. Назвать сколько-нибудь вразумительную причину того, почему шведы в финских землях вдруг стали называть сами себя не шведами, а «гребцами», норманисты за три столетия так и не смогли. Поскольку скандинавское roþs ни при каких лингвистических условиях не могло перейти в «росов» Бертинских анналов, норманистам не остается ничего иного, как выводить его от финского ruotsi. Однако почему скандинавы, оставившие по непонятным причинам свое племенное самоназвание, затем поменяли и свое «профессиональное самоназвание» на его искаженный вариант, бытовавший в финской среде? И на этот вопрос у норманистов нет вразумительного ответа. При этом следует иметь в виду, что, как отметил О.Н. Трубачев, к заимствованию побуждает престиж дающей стороны, однако становившиеся жертвами набегов викингов финны явно не обладали таким престижом в глазах скандинавов. Поскольку все построения норманистов базируются на предположении, что скандинавы сами стали называть себя руотси, мы вправе ожидать наличие этого слова в шведском языке, однако оно там отсутствует. Сами скандинавские лингвисты признают, что не только корень рус, но и все содержащие этот корень слова являются заимствованными в шведском языке.[Ekborn C.M. Forklaringar over 100.000 Frammande ord och namm m.m. i svenska spraket. Stockholm, 1948. SS. 1145, 1156-1157]
Дальше – больше. «Появление скандинавов на территориях, удаленных от побережья Балтийского моря, среди финских племен, в первую очередь в Приладожье, было близко ко времени к началу славянской колонизации этого региона. (…) К VIII–IX вв. относятся и древнейшие западнофинско-славянские языковые связи… Очевидно, именно в это время на основе устоявшегося финского возникает и восточнославянское обозначение скандинавских купцов и воинов. Переход финск. ruotsi > др.-русск. русь фонетически убедительно обоснован. Зап.-финск. uo/оо закономерно отражалось в др.-русск. у, что подтверждается рядом аналогий… Возможность перехода финск. -ts- > др.-русск. -с- имеет несколько наиболее вероятных объяснений: во-первых, заимствование могло иметь место до образования «ц» в древнерусском языке, во-вторых, если заимствование и происходило позже, то -с- в слове «русь» могло возникнуть как упрощение консонантной группы -ts- (ср.:vepsa > весь)» (Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Название «Русь» в этнокультурной истории Древнерусского государства (IX-Х вв.) // ВИ. 1989. № 8, с.28). Вновь мы видим одни сплошные натяжки и догадки, выдаваемые за непреложные факты. Если, по утверждению тех же норманистов, в районе Ладоги славяне и скандинавы появились примерно одновременно, в середине VIII в., то зачем понадбилось славянам перенимать у финнов название скандинавов, если они могли перенять название скандинавов, будь то свеи или пресловутые «гребцы» от них самих? Зачем впоследствии они сами назвались этим искаженным финским термином? Мы видим, что в гипотезе норманистов уже целых два племени – скандинавы и славяне – должны отказаться от своего природного самоназвания и «прозываться» финским названием скандинавов – вещь, выходящая за пределы всяческого вероятия и здравого смысла. Обнаружение Любшанского городища показывает, что славяне в это регионе оказались до скандинавов и, следовательно, необходимость в финском посредничестве окончательно отпадает.
В качестве аналогий норманисты приводят образование названий современных англичан, французов, норманов в Нормандии, лангобардов и болгар, однако и эти сравнения явно натянутые. Во-первых, в этих случаях мы имеем покорения одного народа другим, в то время как современные норманисты вынуждены признать, что никакого скандинавского завоевания славян не было. Во-вторых, в истории, действительно, есть примеры того, как народы получали свои названия от завоевателей, однако нет ни одного примера того, чтобы и завоеватели, и побежденные начинали называться термином, которым бы завоеватели назывались у какого-нибудь третьего народа. Как заметил один из критиков норманизма, вся эта гипотеза о руотси по сути равнозначна тому, как если бы англичане покорили Индию и «прозвались» бы при этом не своим именем, а тем, под которым они были известны у бирманцев.
Хоть норманисты и утверждают, что переход финск.ruotsi > др.-русск. русь «фонетически убедительно обоснован», однако это убедительно только с их точки зрения. Несмотря на то, что вопрос о времени образования ц в древнерусском языке остается открытым, однако переход финск. ts в др.-русск. с крайне сомнителен и по другой причине. Как заявляют в рассматриваемой статье сами норманисты, древнейшие западнофинско-славянские языковые контакты относятся к VIII–IX вв. Очевидно, что самыми первыми название руотси должны были перенять от финнов ильменьские словене. Однако характернейшей чертой их диалекта было именно цоканье, возникновение которого норманист А.А. Шахматов датировал VII–VIII вв. Следовательно, даже в случае заимствования финского корня вместо слова русь у предков новгородцев должно было образоваться руць. Аналогия с весью также является натянутой: во-первых, ts это не то же самое, что ps и, во-вторых, не указано время этого заимствования.
Следует отметить, что при анализе ранних письменных источников, в том числе и Бертинских анналов, с лингвистической точки зрения А.В. Назаренко, сам считающий русов скандинавами, был вынужден констатировать, «что уже в середине – второй половине IX в. и в Баварском Подунавье, и при общении с арабами и греками русь по каким-то причинам не просто предпочитала изъясняться по-славянски (выговаривая skotъ, а не skattr), но и пользовалась славяноязычным самоназванием. Перед нами, безусловно, фундаментальный факт» (Назаренко А.В. Русь IX века: обзор письменных источников // Русь в IX–XI веках: археологическая панорама. М.-Вологда, 2012. С. 34). Если русы говорили на славянском, то они явно не стали бы называть себя скандинавским термином при контактах с финнами, а восточным славянам совершенно незачем было заимствовать их название из финского.
Наконец, корень рус был известен задолго до появления скандинавов в Восточной Европе. Древнеримский автор Плиний Старший (23/24–79 гг. н.э.) упоминает на Балтийском море мыс Русбей, а на Певтингеровой карте (различные ученые датируют ее в диапазоне от I до V вв., наиболее обоснованным представляется мнение о III в. поскольку на ней еще не указаны готы) указан населенный пункт Русидава (Rusidava) на территории современных Румынии или Венгрии.
Историк Михаил Серяков (С).
